RC

Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

Михаил Гаузнер

                  

УЛЫБКИ  НА СЕРЬЁЗНОЙ РАБОТЕ

               

После окончания института я вместе с десятком  однокурсников пришел в 1958 г. на работу в конструкторский отдел знаменитой одесской Радиалки – завода радиально-сверлильных станков. Большой двухсветный зал,  пять рядов чертёжных приборов – «кульманов» примерно по десять в каждом, негромкий гул голосов, звонки телефона. Телефон был единственный, стоял в центре зала, к нему звали громко и не всегда понятными словами.


Например, удивил меня возглас: "Женя, иди скорее в цех, там в хомуте хомут!». Для меня это слово однозначно ассоциировалось с элементом конской упряжи, а не со станками, но спросить было поначалу неудобно, хотя и очень хотелось. Не выдержал и обратился к кому-то из конструкторов. Мой вопрос был встречен здоровым смехом и репликой вроде "у тебя этих хомутов будет много", которая ясности, мягко говоря, не внесла. Потом я узнал, что "хомут" на конструкторском сленге – это ошибка в чертеже, а в данном случае (по случайному совпадению) ещё и название одной из деталей станка.


Удивила меня и свобода общения. В институте преподаватели обращались друг к другу по имени-отчеству и на "Вы". А здесь к солидным и пожилым людям обращались просто по имени и на "ты". Особенно "убил" меня услышанный в первый же день громкий возглас: "Мишигас, к телефону!". Я не был силён в языке идиш, но предполагал, что это слово как-то связано с "мишигинер", т.е. «сумасшедший». Поэтому подумал: «Неужели кого-то из коллег называют такой неуважительной кличкой, и к этому настолько привыкли, что не реагируют?». Я был потрясен! И только потом узнал, что звали к телефону весьма уважаемого, солидного ведущего конструктора по имени Миша Газ...


Обретение нами "мест под солнцем" не обходилось без казусов. Для приёма такого многочисленного "десанта", появившегося в отделе впервые за несколько лет,  не было ни  места в зале, ни чертежных приборов, ни столов, ни стульев. Главный конструктор Ф.Л.Копелев договорился в ремонтном цехе, что нам дадут остатки неисправных кульманов, привезенных из Германии. С помощью и под руководством слесаря - ремонтника мы из нескольких приборов с грехом пополам могли "слепить" один, который кое-как работал.


А на столярном участке нам дали доски, гвозди, с опаской допустили к ленточной пиле и верстаку, и мы сколотили несколько столов и табуреток. Проходя мимо сделанного мною корявого стола, за которым я стал гордо восседать, одна из женщин-конструкторов попросила меня соорудить ей такой же на кухню...


Главной проблемой было пространство зала для размещения наших "произведений". Нам было велено потихоньку "аккуратно внедряться" между кульманами и столами давно работающих конструкторов. Хоть «коренное население» приняло нас достаточно дружелюбно, в этой ситуации доброжелательность проявляли уже далеко не все...


Сначала мы внедрялись очень аккуратно – вставляли только свои кульманы без столов. Работали стоя, не опуская чертёжных досок, чтобы занимать вдоль ряда меньше места. Когда народ привык к уплотнению и перестал ворчать, мы начали потихоньку расширять свои владения. Оставаясь после работы, «уплотняли» рабочие места своих соседей всего на пару сантиметров каждое, чтобы владельцы этих мест не заметили посягательства на их комфорт. Это давало за один раз в целом сантиметров пятнадцать, что в длинном ряду было не очень заметно.

 

Первый обнаруживший наше хулиганство возмутился и  поднял шум. Мы смотрели с невинным видом и не признавались. Тогда он принёс из цеха пятидюймовые гвозди и забил в пол, уперев в них станину своего кульмана. Мы на несколько дней притихли, а потом (опять же после работы) с превеликим трудом аккуратно вытащили эти гвозди, переместили его кульман на несколько сантиметров, снова вбили их в пол и опять упёрли в них станину. А отверстия, образовавшиеся в полу, замаскировали специально приготовленными деревянными заглушками. Владелец кульмана, чувствуя неладное, продолжал "выступать", но доказать продолжение нашей деятельности так и не смог. Проделывали мы эту операцию потом еще несколько раз...


Остроумный ведущий конструктор-электрик Семён Бадьян повесил на стене за своим кульманом плакат, пародировавший требования начальства к ускорению работ: "Увеличим шерстеклокосъём с поголовья паршивых овец!" Плакат висел довольно долго …

Вообще юмор и розыгрыши были разрядкой при нашей достаточно напряжённой работе, и мы никогда не упускали возможности расслабиться от хорошей шутки. Вот один из многих примеров.


Конструктор одного из серийных станков Борис Баум длительное время согласовывал чертежи деталей с ведущим технологом Я. Д. Диким.  Почему-то его фамилию произносили «Дыкий» –  то ли для того, чтобы она не звучала дико, то ли на украинский манер; правда, в те годы и в применении к солидному человеку явно не коренной национальности это было маловероятно.


Работая с Диким, Баум всё время обращался к нему «товарищ Дыкий».  Во время их бесед слышался только громкий голос  Баума как бывшего цеховика, привыкшего кричать в шуме цеха. Однажды после ухода Дикого на обед один из наших штатных остряков без тени улыбки  сказал Бауму: «Боря, зачем ты обижаешь уважаемого человека? Ты что, не знаешь, что «Дыкий» – это его неуважительное прозвище, и он не любит, когда его так называют. Как деликатный человек, он  сдерживается, но надо же иметь совесть. Если уж ты не называешь его, как принято у приличных людей, по имени и отчеству, обращайся по настоящей фамилии – Циммерман, это хотя бы солидно».


Когда  Дикий пришёл в следующий раз, первый увидевший немедленно сообщил об этом остальным, и все навострили уши. Баум смущённо встретил его и сказал: «Товарищ Циммерман! Я не знал, что Дыкий – это Ваша кличка. Так называть Вас могут только невоспитанные люди. Очень прошу извинить меня, больше это не повторится». Была, как говорится, немая сцена, Дикий изумлённо молчал, а мы беззвучно давились от смеха.


Апогеем нашего «врастания» в коллектив стала встреча Нового 1960-го года. По предложению "молодняка" (т.е. нас, новичков) было принято решение впервые за много лет использовать Новый Год как повод для общего веселья и сплочения. Была создана комиссия по организации празднования, в которой художественную самодеятельность поручили мне. Мы с упоением взялись за дело, разработали сценарий, написали тексты выступлений и т. д.


Долго спорили о том, в какую форму облечь всё это – не хотелось, чтобы участники просто выходили по очереди на эстраду со своими "номерами". Решили сделать большую рамку, имитирующую телеэкран    (в то время телевизоры только-только появились  в нашей жизни и были далеко не у всех). Не могли придумать название этого "телевизора", чтобы написать на рамке; банальные предложения типа "Рекорд-60" или "Радуга-60" были безжалостно отвергнуты. Выручил всеобщий любимец Григорий Матвеевич Нашатырь, который сказал: "Ребята, что вы мучаетесь? Назовите его "Кочуберик-60". Что означает это слово, никто не знал,  но так и сделали.


Весёлый  текст доклада мандатной комиссии написал я. Докладчика долго не могли найти – читавшие смеялись, а этого допустить было нельзя.  Неожиданно согласился (к моему удивлению) зачитать его обычно серьезный, придирчивый, временами резкий и грубоватый заместитель  главного конструктора М.С. Надель. Он  справился с задачей блестяще: сделал доклад без тени улыбки, талантливо выделял смешные места, но не "пережимал"; зал "лежал"...


Неожиданно (для нас, а не для "стариков") проявил себя Ф.Л.Копелев. Кроме выдающихся способностей инженера, он обладал прекрасным художественным вкусом и остроумием, любил поэзию и "грешил" этим сам. Я обратился к нему с просьбой написать в стихах текст обращения Деда Мороза, которым по нашем сценарию открывался вечер. Выслушав меня, Фридрих Львович сказал: "Миша, Дед Мороз – это банально. Пусть у нас будет Баба-Мороз!". В этом был весь Копелев – неожиданный, оригинальный. Он написал целую поэму, яркую и остроумную, которую должна  была прочитать соответствующая исполнительница. На эту роль после некоторых колебаний была выбрана одна из признанных красавиц отдела, по сравнению с нами взрослая женщина Анна Гольденберг. Я репетировал с ней (естественно, в рабочее время) в комитете комсомола, запираясь изнутри, чтобы не мешали. Это вызывало ехидные шуточки в наш адрес, но мы с ней были выше этого и гордо продолжали.


Встреча Нового года состоялась в диетстоловой на Дерибасовской, прошла прекрасно и долго вспоминалась всеми участниками. А с Аней Гольденберг, встретившись через 36 лет в Сан-Франциско, мы тепло вспоминали Бабу-Мороза, как будто это было вчера...


О моих командировках тоже можно было бы написать много не только  серьезного, но и смешного. Впервые приехав для отладки своих станков  на КамАЗ, я спросил у Саши Чекалина – толкового наладчика, слесаря с “золотыми руками”, есть ли тут диетстоловая, т.к. я был основательно "не в форме" по желудочно-печёночным делам. Саша на полном серьёзе выдал мне своё медицинское заключение о причинах моих хворей и методе их излечения. Он заявил, что все мои беды от того, что я запиваю водку водой и тем мешаю её целебному действию. Нужно перестать запивать – и стану здоровым...


Тогда же на КамАЗ приехал член Политбюро, секретарь ЦК КПСС Кириленко. За день до его приезда прямо на раскисшую глину между асфальтовой дорогой и входом в цех (где увязали наши туфли и их надо было извлекать, стоя на одной ноге) спешно накидали асфальт, который на следующий день провалился. Кириленко, обходя завод, подошел к нашей группе, отлаживавшей   какой-то станок). Безошибочным чутьем партийного руководителя он определил единственного находившегося среди нас в тот момент представителя рабочего класса, уже опохмелившегося с утра, с чувством пожал ему руку, а остальным просто кивнул. Этот счастливчик замотал руку бинтом и поклялся не мыть её и не снимать бинт до возвращения в Одессу!


Во взаимоотношениях с рабочими мне везло с самого начала работы. Так уж повелось, что они часто пробуют "на зуб" молодых инженеров; меня об этом предупреждали старшие товарищи. Однажды, в самом начале моей работы на заводе, во время обеденного перерыва группа сборщиков повела со мной, совсем еще "зелёным" конструктором, проверочно-тестовый разговор типа: "А знаешь ли ты, что означает число 2,87?". "Конечно, – бодро ответил я,  сразу вспомнив цены на водку, – "Московская".   "А  3,02?". – "Российская!". "А  3,12?". – "Столичная". –"А  3,14?". Я лихорадочно стал перебирать в памяти стоимости других известных мне крепких напитков ("Вроде бы не коньяк – его цена 4,12. Что же это?") и не смог ответить. Раздался дружный смех и возгласы: "Эх, ты, а ещё с высшим образованием. Число « π »!


На один из спроектированных мною  станков пришла рекламация. Об этом позвонил на наш завод зам. министра Воеводин, которого заводское начальство боялось, как огня – его жёсткий характер полностью соответствовал фамилии. Для «закрытия вопроса» послали туда меня, как ведущего конструктора  проекта, с наладчиками. Дело в том, что причина рекламации была совершенно непонятной – вместо точного профиля расточенного отверстия резец выделывал какую-то необъяснимую волнистую линию. Я ознакомился с проверкой  обработанных деталей в измерительной лаборатории  и убедился, что это действительно так. Фантастика, необъяснимая ситуация!


В общежитии, куда нас поселили,  просидел весь вечер и половину ночи – пытался смоделировать условия, при которых это может получиться, и не смог. Под утро мне приснилось, как рабочий стол станка, перемещаясь по направляющим станины, наезжает на какой-то бугорок, переваливается через него, и при этом резец обрабатывает деталь по той самой "абракадабре".    


Я пошлёпал босыми ногами к столу, нарисовал увиденное, кое-что просчитал и понял, что это действительно может привести к зафиксированной при обмере обработанных деталей картине. Утром  позвал механика цеха и предложил ему разобрать станок, сняв с него стол. При этом указал, в каком примерно месте направляющей будет обнаружено постороннее тело, и даже предположил его ориентировочную высоту. На меня посмотрели, как на сумасшедшего, но механик сказал: "На Вашу ответственность – сделаем", и дал команду разбирать. Когда стол завис на стропах над станком, мы заглянули на направляющую и обнаружили неизвестно как попавшую туда и частично вдавленную в чугун стальную стружку...


После её удаления стол был установлен на место, и станок начал работать с требуемой точностью. Удивление всех участников этого события было на грани восхищения, и механик распорядился в конце работы выдать нашим наладчикам (конечно, по их просьбе, которую меня попросили подтвердить) поллитра спирта "для промывки оконцевателей". Потом мне объяснили, что это – распространенная формулировка, и не следует выяснять, что такое оконцеватели и есть ли они в станке. Из солидарности я, естественно, этого не сделал, и наладчики меня зауважали – думаю, не только за техническое решение, но и за эту самую солидарность...


Проекты серьёзных станков полагалось согласовыватьс заводами-заказчиками. Однажды я с чертежами двух станков прилетел для этой цели в Ульяновск. Когда на автобусной остановке я пытался узнать у местных жителей, как проехать на завод Володарского, на меня смотрели как-то подозрительно и переглядывались. Добравшись на место, я узнал, что завод оборонный и попасть на его территорию можно только с разрешения зам. директора по режиму. А этот зам, как я случайно услышал из разговора двух командированных, – бывший то ли полковник, то ли генерал КГБ и вообще зверь, большинство приезжих получает у него «от ворот поворот».


Напомню, что в СССР существовала система документов под упрощённым названием «допуск», разрешающих участие  в работах с секретными материалами. У меня с собой, естественно, его не было, т.к. известное нам «открытое» название завода не предполагало такой необходимости. Мороз за 20 градусов, устройство в гостиницу без отметки командировочного удостоверение проблематично, для этого нужно попасть на завод, куда без  «допуска» не пускают. А «допуска» у меня вообще нет. Принимаю  решение действовать решительно, по-одесски.


Дождавшись своей очереди, попадаю в кабинет к этому заму и предъявляю своё командировочное удостоверение СКБ (т.е. специального конструкторского бюро, но расшифровка набрана мелким шрифтом) с заданием на командировку, в котором написано «согласовать проекты спецстанков». На вопрос о «допуске» спокойно отвечаю, что оснований для его наличия при себе нет,  т.к. работники его завода  халатно отнеслись к своим обязанностям и при заказе проекта не указали, что  их завод закрытый.


Дальше говорю примерно так: «Я – работник специального конструкторского бюро, руковожу разработкой специальных станков для вашего завода (со значением выделяю эти эпитеты интонацией). В командировочном удостоверении это указано. Надеюсь, Вы понимаете, что означают эти понятия, выводы делайте сами. Согласование могу провести с руководящими работниками ваших служб вне территории завода – естественно, при обеспечении режима секретности. В противном случае  уеду обратно после Вашего письменного отказа меня принять. Это приведёт к срыву сроков поставки таких станков с последующим сообщением об этом соответствующим службам нашего и вашего министерств и соответствующими оргвыводами».


На лице зама явственно прослеживаются некоторые колебания и мучительная работа мысли. После короткой паузы он принимает решение: «Конечно, конечно, если станки специальные… Это – ошибка наших работников…»    и даёт указание оформить пропуск. Я жму ему руку, со значением говорю: «Мы друг друга поняли – ведь это наше общее дело, которому мы служим», желаю успехов в работе и с серьёзным выражением лица, с трудом сдерживая смех, покидаю кабинет.


После сорока двух лет конструкторского труда на Радиалке я с удовольствием вспоминаю не только интересную творческую работу, поиск новых решений, прекрасный коллектив, но и «несерьёзные» случаи, вызывающие добрую улыбку.

 

 





<< Назад | Прочтено: 282 | Автор: Гаузнер М. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы