RC

Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

 Вениамин Левицкий

 

Шесть лет под Шпилем

или Юность, перетянутая ремнём

 2-й курс… (Продолжение )

 

Март – июль 1952 года

 

Из письма сына маме

2/III-52г.

Ну, вот я и опять в училище. Возможно, это письмо отправлю с пареньком, зовут его Р., который завтра едет в Киев (боксёр, оставался во время отпуска в Ленинграде, где проходили тренировки нашей команды боксёров перед первенством Военно-Морских Сил, а сейчас отпуск ему компенсировали). Паренёк очень хороший, правда, учится он в параллельном классе, но это не имеет никакого значения, словом, сама увидишь.

Итак, последний экзамен (теоретическую механику) сдал тоже на пять шаров. В день сдачи экзамена заступил в караул, на экзамен пошёл прямо после смены с поста. Стоя на посту, замёрз, но вопросы билета и особенно  задача сразу «разогрели». Стало даже жарко. Но потом появилось нормальное состояние, успокоился и даже остался доволен своим ответом.    Ночь отстоял в карауле, а на следующий день, 19 февраля, выехал из Ленинграда. Билет на вокзале взять не успел, поэтому пришлось под залог своего отпускного билета доехать до первой остановки и только там уже взять билет. Попалась старая проводничка, договориться с ней не удалось, сказала, что если не куплю билет, на первой же остановке препроводит меня  к военному коменданту. В дороге особых приключений не было, если не считать, что ночью в нашем вагоне умер один молодой человек (гражданский), вливаший в себя с самого Ленинграда несметное количество «живительной влаги», а другой молодой человек (матрос, ехавший в отпуск) отстал от поезда, оставив на память шинель, потёртый чемодан и гору пустых бутылок из-под спиртного.

Москва. Она такая же, какой я её оставил ровно год назад, только то там, то здесь виднеются новые высотные здания, которые в принципе панорамы Москвы пока не меняют. Я ожидал увидеть более грандиозную картину. Прямо с вокзала поехал к одному нашему пареньку, Рэму Баксанскому, к нему домой (вместе с ним, конечно). Радушный приём, материнская ласка в глазах у его мамы, предложение остановиться у них. Сходили в баню, попутно осмотрели «наши Фили» (район Москвы, где живёт этот паренёк), которые, если верить моему спутнику, вскоре превратятся во второй Центр мировой культуры. Для этого уже созданы все предпосылки: дворец культуры, стадион с замечательным катком, чудный лесопарк с дивным видом на Москва-реку, строющиеся новые здания, школа, в которой провёл большую часть своей несознательной юной жизни сей патриот земли Филейской, баня и пр. Кстати, баня у них замечательная, особенно парикмахерская при бане, в которой, шутя или серьёзно (я так и не понял), за незначительное приведение в порядок моей «причёски» с меня содрали почти последние 15 рублей, оставшиеся после покупки железнодорожного билета (в кармане после этого - два рубля и двадцать пять копеек на театры, музеи и другие развлечения). Услышав названную парикмахершей сумму, которую я должен был заплатить за оказанные ею «услуги», у меня неимоверно вытянулась физиономия. Но я ничего не сказал, небрежно расплатился и спокойно вышел – «знай наших, флотских!». Потом мы с Ремом гладились, драились.

(На курсантской шинели спереди были латунные пуговицы, которые время от времени тускнели, и поэтому «драились» раствором под названием «асидол» или специальной пастой. Шинельное сукно, чтобы оно не пачкалось, нужно было закрывать металлической планкой, называемой «гитарой». Пуговицы, как и матросская бляха на ремне, драились до блеска. Особым шиком считалось иметь стёртую бляху, что подчёркивало «бывалость» моряка, поэтому бляхи переходили к нам по наследству от старшекурсников, как и литые якорьки на погончиках «суконки», которые также драились).

Потом поехал к М.. Оказалось, что он болен – вирусный грипп. Заболел буквально за несколько часов до моего приезда. Я, как только узнал, что М. болен, сказал Н.В., что, может быть, стесню их, к заботам о М. прибавлю заботы и о себе, но она горячо заверила меня, что я ей «нисколько не в тягость», что, наоборот, они «все очень рады принять меня» и т. д., и т. п. Я подумал, подумал и остался у них. Спал в кабинете отца М., – шикарно спал! В комнату, где болел М., меня не хотели впускать. Но я сказал, что ничего со мной не случится, и запросто входил к нему. Как мог, отвлекал его от грустных мыслей о болезни, развлекал рассказами о смешных историях. Он при виде меня приободрился, прямо стал на моих глазах выздоравливать. Окончательно он выздоровел только за день до моего отъезда, но в этот же день заболела Н. В.  – тоже грипп, тоже высокая температура. Когда я уезжал, она ещё была больна. А.В., отец М., постарел, много работает, лечится от всего понемногу. У них в доме я охотно вызывался помогать Н.В., но мои услуги, пожалуй, особенно и не нужны были - у них домработница. Первое время мне было неловко оставлять М., уходить куда-нибудь, когда он болеет. Но уже через день-два он стал лучше себя чувствовать, температура упала, и я мог без угрызений совести подумать о своём отдыхе.

Мне не хотелось огорчать тебя, но всё-таки скажу: отпуском я остался не удовлетворён. Возможно, болезнь М. с самого начала дала некоторую почву такому настроению, но главное не это. Пожалуй, причина всему – это безденежье, которого я так боялся, и которое наложило своё veto на очень многое хорошее, прекрасное, живительное, сделав всё это для меня недоступным и отдалённым. Ни разу не был в театре. Печально, но факт. В самом начале Н.В. спросила, куда бы я хотел пойти и на какую вещь. Я ответил, что в любой театр и на любую вещь. Но, очевидно, М. болезнь, хлопоты, беспокойство отодвинули на задний план (это и понятно) её желание мне помочь с посещением театров. Сама Н.В. вместе с О., двоюродной сестрой М., 27-го февраля ходила в Большой театр на «Бахчисарайский фонтан» с Улановой, но ушла с третьего действия - заболела.

Я побывал у дяди Володи. Как просто я всегда чувствую себя у них, как они ко мне хорошо относятся! Сейчас они более-менее здоровы. Я с удовольствием посидел у них, потолковал. Я думал, что ты на их адрес пришлёшь мне денег на обратную дорогу, но при первом моём посещении оказалось, что от тебя ничего ещё нет. Как я ни старался подавить вздох разочарования, но он прорвался, что не прошло незамеченным. Перед самым моим уходом дядя Володя попытался мне «сунуть» 50 рублей. Произошла недолгая борьба, но мои духовные силы не могли долго противодействовать настойчивым его просьбам «не обижать их», к тому же я был надломлен финансовым «голодом» и сдался, но с условием, что беру деньги только взаймы, и после возвращения в Ленинград сразу же их вышлю.

Бывал на катке несколько раз. У меня неплохо стало получаться, хотя в Москве я первый раз стал на беговые коньки («ножи»). Встретил случайно (если считать «случайностью» встречу, о которой договорился по телефону) одну свою старую московскую знакомую. С ней смотрел фильм  («Тарзан» 1-ю серию), сходил в стереокино и на каток. Больше я её «случайно» не встречал, т.к. опять началась полоса безденежья. Жаль, мне очень хотелось бывать с ней. Но не мог же я признаться, что перед тем, как итти к ней, М. в поисках денег для меня очищал все возможные источники «дохода»: карманы верхней одежды, ящики письменных столов и прочих «золотоносных» предметов.

Во вторник пошёл в Третьяковку. С огромным наслаждением вновь и вновь любовался дивными картинами русских художников. Уверен, что только подлинный реализм способен так сильно взволновать меня. Перов, Веницианов, Маковицкий – удивительные мастера! Особенно близка была мне картина Маковицкого «Без средств к жизни». Мысленно я представил фигуру одного моего очень близкого знакомого, молодого человека на вид лет двадцати, одетого в форму гусара ХХ века (так иногда в Ленинграде называют курсантов), вместо изображённой на картине молодой женщины и... рассмеялся.

В среду, когда М. уже немного поправился, поехали с ним в институт, в котором он учится. Вход по пропускам. Очень строго. У входа – охрана:  седовласый старик. Меня не пускает. Я ему: «Папаша! Я пять лет с корабля не сходил. Всё время в море. Приехал к другу в институт». Он долго зачем-то вертел М. пропуск, затем, когда мы уже совсем отчаялись попасть в институт,  вдруг говорит: «Проходите на 20 минут». Бродил с М. по институту. Странно. У нас совсем всё не так. Выходит, что мы лучше занимаемся, больше и лучше знаем, т.к. по сравнению со студентами этого института мы довольно много и регулярно занимаемся. Во время перерыва спокойно выдерживал любопытные взгляды студентов (и студенток, разумеется). Был у него в лаборатории. Обычные опыты. Мы их тоже делали. Ничего таинственного. Видел М. «даму сердца».

(«Дама сердца» - это Р., которая спустя некоторое время  в этом же, 1952 году, стала женой М.. Она любила его всю жизнь, родила ему двух сыновей. Судьба старшего сына С. оказалась трагической. Р. была хорошим человеком, но, как это часто бывает, не для М., поэтому с ней он не мог быть долго счастливым со всеми вытекающими отсюда последствиями. Думаю, в семье М. в отношении Р. определённую роль сыграл комплекс «неравного брака» - «не такую невестку хотели мы видеть в нашем доме»).

Вечером в общежитии, в комнате, где живёт эта девушка, собралась небольшая студенческая компания - простые, умные, хорошие девушки. Посидели, выпили. Жаль, что я их узнал уже перед самым своим отъездом. Как бы я был счастлив, если бы в Ленинграде имел такую  же компанию. Больше повидать их и побывать у них не удалось. А в четверг мне надо было уже уезжать.

Живя у М, обратил внимание на его взаимоотношения с родителями. Разговаривал он с ними иногда очень грубо. Я просил его хотя бы при мне этого не делать. Слушался. Я не имею права говорить плохо о людях, которые тепло приняли меня, старались создать все удобства для моего отдыха. За это я им очень благодарен. Но не могу не высказать своё мнение о том, что неприятно поразило меня. Перед отпуском я прочитал «Книгу для родителей» Макаренко, в которой он говорит о проблеме неправильного воспитания единственного ребёнка в семье. В Москве передо мной был наглядный пример, подтверждающий справедливость многих мыслей Макаренко. Да, он тысячу раз прав, призывая не фокусировать родительскую любовь на единственном ребёнке. М. - человек с прекрасными задатками, добрый, чуткий, отзывчивый, хороший товарищ, умный, только вот «есенинщина» его портит и ... излишняя опёка родителей. Жаль, что я вижу его так редко и так немного. Ведь в письмах многого не напишешь, а тем более трудно узнать, что у него там дома делается.

В Москве был всего одну неделю. Это так мало! В обычные дни мы замечаем конец недели только в субботу. Окончания этих будничных недель – как потрескивания механизма спидометра, неумолимо, жестоко, спокойно, холодно, равномерно отсчитывающего недели нашей жизни. На шкале спидометра цифры появляются с неимоверной быстротой. Отстучит четыре недели – месяц; рядом выскакивает другая цифра, немного крупнее первой, и так - всю жизнь. И не остановить механизм спидометра, пока живёшь. Можно только чуть приглушить эти потрескивания, сделать так, чтобы их не замечать, не слышать, но нет-нет, и снова твой взгляд невольно упадёт на шкалу, и снова ужаснёшься от быстроты бега жизни своей. Но если вдуматься, цифры на шкале таят в себе очень много, и если их заставить крутиться в обратную сторону, то очень о многом они могут рассказать нам, радостном и печальном, хорошем и плохом.

В среду  зашёл к дяде Володе. Он меня обрадовал письмом от тебя и деньгами. А то хотел уже у М. на дорогу занимать. Жаль, что деньги я получил только за день до отъезда, но ничего.

В день отъезда был лёгкий морозец, падал пушистый снежок. На вокзале меня провожал М.. Больше никого не было. Тепло простились с ним. Грустно было расставаться с ним, но ничего не поделаешь. Ему тоже очень не хотелось расставаться со мной.

Весь состав был полон нашими ребятами. Робкая «штатская» публика с интересом наблюдала за весёлой, неугомонной нашей компанией, которая по-хозяйски заполнила все вагоны, наполнила их песнями, смехом, шутками. Так же было и в прошлом году, когда мы возвращались из отпуска.

На следующее утро Ленинград встретил холодом и пронизывающим ветром. Сойдя с поезда, можно было сказать, что отпуск уже кончился, но нет – до 6 часов вечера мы могли быть ещё свободными. Приехал в 10 часов. Целых 8 часов впереди. Позвонил Ире. Повидал её. Она  повзрослела, похорошела, но рассуждает по-детски, выглядит – как рассуждает, тем более её высокий рост делает её совсем девочкой. Всё у них по-старому. Ожидая Иру на улице, встретил тётю Тамару. Спешит на работу. Очень постарела, поседела. Выглядит как-то старомодно в своей старой шляпке. Жаль её, жаль, но что можно сделать... Немного проводил тётю Тамару. Перебросились незначительными фразами. Я её ни о чём не спрашивал: вся её жизнь у неё на лице.

(Тёте Тамаре в то время было всего лишь 45 лет. Я вспоминаю свою 35-36-летнюю тётю во время войны в Гаграх, куда она эвакуировалась из Ленинграда к моим бабушке и дедушке. Она тогда работала заведущей аптекой в эвакогоспитале. Красивая, энергичная, жизнерадостная (несмотря на тяжёлое время и плохие новости из блокадного города, где оставался её муж). За ней постоянно ухаживали выздоравливающие раненые, но она оставалась, насколько я понимал тогда из случайно услышанных разговоров взрослых, верна своему мужу. После войны семейная жизнь её не сложилась. В конце концов муж развёлся  с ней, а она так больше и не вышла замуж, до конца жизни живя со своей дочерью.)

Потом пошёл в Эрмитаж. Детально осмотрел итальянское искусство ХV-XVI-XVII-XVIII веков. С удовольствием побывал в галереях Рембранда, Рубенса, Дейка. Мне кажется, что Рембранд у нас представлен не самыми лучшими своими картинами. В Эрмитаже уже не первый раз, но с каждым посещением открываю для себя много нового. Походил по залам часов до трёх. Устал. Немного погулял по Ленинграду, но никаких изменений в городе за неделю моего отсутствия не нашёл. Замёрз. Пора и в училище... (Мне потом говорили, что в этот день, 29/II-52г., было минус 18 градусов, а сегодня, 2/III-52г., опять тает, течёт, теплый ветерок весны приятно прогуливается по двору училища).

Сразу после отпуска всё училище оказалось в карантине: в городе свирепствует эпидемия гриппа, и нас никого не увольняют. Сколько продержится карантин – не знаю. Может быть - месяц, может быть -  меньше.

8-го марта – праздник, Женский день, но говорят, что его перенесут, т.к. какой же Женский день, когда мы не увольняемся?! Боюсь, что если нас и 8-го марта не выпустят, то толпы ленинградских женщин начнут осаждать стены нашего Адмиралтейства, устроят в нашем Адмиралтейском проезде манифестацию с требованием хоть в этот день выпустить нас. Ничего у них не выйдет – стены у нас шестиметровой толщины...

Начались первые лекции нового семестра. Прибавилось два новых предмета: сопротивление материалов и ещё один, но назвать его тебе я не могу (появилась «очень секретная» новая дисциплина – военно-морская география).

Суббота. «Железно» сидим в карантине. В городе, говорят, ужас, что делается. Видишь, как нас берегут здесь! Заступил в наряд  сразу же, на следующий день после возвращения из отпуска. Не в первый раз.     

Воскресенье. Смотрел, вернее слушал, фильм «Черевички». Зал нашего клуба был переполнен. Немудрено – карантин! Слушал оперу с удовольствием. Жаль, что Чайковский мало использовал народные украинские песни. В этом отношении опера «Наталка-Полтавка» лучше.     Перебираю в памяти отпускные дни. Какое-то разочарование оставили они. Их так ждёшь, так жаждешь их приближения, преодолеваешь трудности, разные препятствия, а когда отпускные дни наконец наступают, то оказывается, что они почти такие же обычные, похожие друг на друга, как и будничные дни. Выпивки с друзьями не доставляют мне удовольствия. Раз-два – можно отвлечься в «дружеской попойке», но постоянно – нет. В отпуске хочется, чтобы было больше впечатлений, чтобы можно было больше увидеть, услышать, узнать, прочитать, получить больше всевозможных наслаждений в эти короткие дни свободы. Ради вот такого отпуска я готов не обращать внимания на серость и однообразие наших будничных дней в училище с постоянными занятиями, нарядами, неувольнениями, карантинами и пр.

 

 

 

«...Сразу после отпуска всё училище оказалось в карантине: в городе свирепствует эпидемия гриппа, и нас никого не увольняют...».

 

Училище.  Э - 21 класс. Карантин. Март 1952 года.

 


Эка я расписался! «Кончаю – страшно перечесть». Но потерпи – теперь мне нескоро удастся написать письмо, подобное этому по объёму. С понедельника начнутся уже «настоящие» занятия, потянутся обычные курсантские будничные дни – один за другим. А через месяц – училищная спартакиада. Мне нужно много тренироваться, чтобы впервые выступить на ответственных соревнованиях.

 

Из записей в дневнике

3/III-52г.

Нет денег. Ни копейки. Пока в карантине – не болезненно, но первое же увольнение позволит ощутить их отсутствие. Я не знаю, будет ли увольнение 8 марта, уволят ли меня 8-го, но если уволят, то ничего не останется делать, как «завалиться» куда-нибудь в институт на «даровой» вечер. Всё-таки студенческая атмосфера наиболее близка и понятна мне, к тому же на них бывает неплохая самодеятельность, можно немного отдохнуть. Встречаться с моими знакомыми девушками что-то пока не тянет.

 

11/III-52г.

 

 

 «...Карантин продолжается...».

Развлекаемся во время карантина. Училище. Март 1952 года.

 


Суббота. Карантин продолжается. Прочитал в двух книгах «Гений» Т. Драйзера. Впечатление огромное. Мне кажется, что у нас с героем романа Юджином много общего. Я не имею в виду его гениальность, ибо в себе абсолютно не нахожу ничего гениального, но вот другие черты характера – склонность к самоанализу, любовь красоты, своеобразное восприятие её, наблюдательность и др. – в определённой степени присущи и мне. В то же время Юджин обладает целым рядом черт, полярно противоположным моим представлениям о действительно талантливом человеке. У нас многие таланты гибли, так и не сумев проявить себя, гении искусства жили в нищете и неизвестности, но не продавали свою гениальность, не меняли её на роскошь, богатство, золото.

Воскресенье. В клубе посмотрел спектакль театрального института «Платон Кречет». Эта вещь мне у них не понравилась. Поговорил с режиссёром спектакля. Его удивила моя смелая оценка игры студентки – актрисы, бездарно исполнившей роль Лидии: сухо, невыразительно, неестественно.

Заканчиваю читать книгу о курсантской жизни - «В морях твои дороги» Игоря Всеволожского. Многое в ней заставило задуматься.

Понедельник. Случайно оказался в городе – послали с запиской к одному офицеру: его вызывали в училище. Побродил по Невскому. Всё по-старому. Огромные очереди на фильм «Тарзан в западне».

В училищной библиотеке взял книгу «Слово перед казнью» Юлиуса Фучика. Хуже нет предательства. Что бы ни случилось, что бы с тобой ни  делали – молчать, никогда никого не выдавать! Нет ничего презреннее и противнее предательства. Поразили  написанные в самом конце слова: «Люди! Я любил вас. Будьте бдительны!». Я как-то особенно почувствовал тот огромный смысл, который вложил в них Юлиус Фучик – этот удивительно мужественный человек...

Всё - нужно заниматься. В этом семестре решил серьёзно заниматься.

 

Из письма сына маме

11/III-52г.

Много читаю. «Дорвался». Но, откровенно говоря, все мои «достижения» в области чтения – за счёт того, что почти ничего не делаю в часы самостоятельных занятий – «раскачиваюсь». Кажется, уже пора заканчивать «раскачиваться» и начать заниматься. Но с книгой в этом семестре будем дружить. В субботу – очередной смотр нашей художественной самодеятельности (мы попали в число лучших, а теперь будут отбирать наилучших). Выступаю с той же программой, что и раньше.

В Ленинграде запахло весной. Тёплый мартовский ветерок приятно волнует. События в Корее и Китае возмущают до глубины души. Это же варварство, чёрт возьми!

(События в Корее – это корейская война. Очевидно, в газетах тогда писали о зверствах американцев. Много лет спустя стала доступной истинная информация об этой войне).

 

Из записей в дневнике

17/III-52г.

Суббота. Наш вечер. Композиция хороша, а остальное хуже, чем в первый раз. Общая оценка – 4. Говорят, я неплохо читал. Может быть. Прочитал «9-й вал» Эренбурга (эта вещь ещё не закончена им). На очереди - «Титан» Драйзера.

Воскресенье. Тренировка. Идёт снег.

 

19/III-52г.

Строевые занятия. Просмотрел вчера известные афоризмы Козьмы Пруткова. Я думал раньше, что это вымышленный автор, а он, оказывается, действительно жил в середине ХIХ века. Некоторые афоризмы хороши. Стихи же его, басни, комедии – отвратительны. Очень своеобразен его портрет на титульном листе. Чёрные нависшие брови, чёрные усы, самодовольное лицо. В его облике есть что-то странное, а взгляд – это взгляд явно ненормального человека. Из его биографической справки целый ряд фактов говорит об этом же.

(Я сейчас не могу вспомнить, где я тогда прочитал «биографическую справку» о Козьме Пруткове, но ведь я был прав, полагая вначале, что Козьма Прутков – это коллективный псевдоним. И действительно, под этим именем   выступали в 50-60 –е годы ХIХ века поэты А. К. Толстой и братья Жемчужниковы. В своих сатирических стихах они высмеивали умственный застой, политическую благонамеренность, пародировали литературное эпигонство. А потому и портрет на титульном листе был собирательно-пародийный. Видимо, в том издании, с которым я в те годы познакомился, было сказано, что в действительности существовал некто Козьма Прутков, я же это понял, как существование реального автора, имя которого Козьма Прутков.)

Интересно, куда я направлю «стопы свои» в первое увольнение после карантина, если оно будет, и если я в нём буду? Первая мысль – театр, но наверное, будет трудно достать билеты, а потом после некоторых «книжных» впечатлений так захотелось посмотреть на что-нибудь действительно волнующее, прекрасное. И этим «что-нибудь» не обязательно должен быть спектакль в театре...

(Прочитал эти строки в своём дневнике, написанные более 50 лет назад, и подумал: Ну зачем было так усложнять свою жизнь? Молодость, природа брала своё. Конечно же, тогда хотелось, чтобы после 3-недельного карантина, вынужденной длительной изоляции в сугубо мужской компании это «что-нибудь» явилось в виде волнительной осязаемой особы прекрасного пола).

 

Из письма сына маме

19/III-52г.

Р. привёз от тебя всё, что ты передала. Спасибо тебе большое. Тонкие ценители твоих кулинарных способностей – мои товарищи – тоже благодарят тебя. Карантин всё ещё не снят.

В этом году (есть основание так думать) нам придётся проходить практику где-нибудь с моржами и  белыми медведями. Я, если всё будет в порядке, думаю повторить свою поездку в Гагры к бабушке, а потом приехать в Киев. Надеюсь, что будут учтены все недостатки в организации прошлогоднего отпуска, а для этого нужно воспользоваться лишь известным афоризмом Козьмы Пруткова: «Если хочешь быть счастливым – будь им».

Относительно какой-то моей обиды. Боже упаси! Ты просто меня не так поняла. Я действительно не хочу, чтобы ты присылала мне хоть какую-нибудь толику денег. Зачем ты будешь отрывать от себя? Если выиграешь по займу или появится какая-нибудь другая возможность улучшить ваше материальное положение, тогда немножко побалуешь меня, ибо без духовной пищи – трудно.

(Думаю, что это было написано под влиянием бабушки, которая, «держа руку на пульсе» не очень удачной семейной жизни своих дочерей, написала мне о том, что у мамы из-за посылки мне денег (даже той небольшой суммы, которую мама тайком от отчима выкраивала для меня), возникают ссоры и скандалы с дядей Андреем, а потому мне не следует обращаться к ней по поводу денег.)

 

Из записей в дневнике

20/III-52г.

Только что вернулись с чистки снега. Приятно поработали на свежем воздухе. Читаю «Титан» Драйзера. Всё больше нравится. Драйзер часто употребляет слово «любовь», говоря о чувствах своего героя  Каупервуда к очередному предмету его увлечения. Я же считаю, что любят один раз в жизни, а остальное надо называть другим словом.

 

24/III-52г.

Наконец-то выпустили из карантина. Зашли в «укромный подвальчик». Юра (одноклассник  Юра Бургонский) сказал, что в Доме культуры медиков – вечер. Пошли туда.

(«Укромный подвальчик» - закусочная в районе училища, где можно было немного выпить по случаю завершения «карантинных страданий». Перед увольнением последними напутственными словами нашего командира роты инженер-капитана 3 ранга Фортуны обычно были: «Выпил – закуси!». И это после неоднократного напоминания о том, что нам категорически запрещено употребление спиртных напитков. Сколько курсантов «сгорело», забывая об этом напутствии!

 

25/III-52г.

Прочитал «Японский шпионаж в Америке». Выводы: нигде не болтать лишнего; избегать навязчивых знакомств; остерегаться женщин.

 

25/III-52г.

Ты не представляешь, как приятно было Р. и Риду, вернувшись из Киева, узнать твоё мнение о них. Они просили меня вслух прочитать твои тёплые слова о них. Ты им тоже очень и очень понравилась. Они передают тебе самый горячий курсантский, идущий от сердца, привет. А ведь эти ребята – не особенно близкие мои друзья, они учатся в параллельных классах, но после того, как они побывали у нас дома в Киеве, мы больше сблизились. Ей-богу, славные у нас ребята, хотя «в семье – не без урода».

Карантин у нас кончился. Было первое увольнение. Вырвался. В театрах, как на зло, не шла ни одна стоящая вещь. Пришлось довольствоваться кино. Посмотрел «Тарзан в западне» (2-я серия) и  «Июньские ночи». Проголодался. Зашёл перекусить в молочное кафе и всё – почти пуст. Ты знаешь, как-то по-глупому сразу же после «получки» разошлись деньги (ты просила меня быть откровенным с тобой).

(Было указание политотдела училища: наряду с подпиской на государственные заёмы – обязательна я коллективная подписка на газеты и журналы, причём, что именно можно было выписывать, какие газеты и какие журналы, рекомендовалось и контролировалось также политотделом. Подписка разрешалась не на все издания, но обязательно мы должны были подписываться на газеты «Правда», «Советский флот», «Красная звезда», журнал «Военно-морской сборник». Деньги на подписку мы платили из своего кармана.)

 

Из записей в дневнике

31/III-52г.

Только что пришёл со сдачи норматива по лыжам. Устал. Кажется, уложился – 54 минуты. А норма – 56 минут.

Суббота. Попал на вечер в институт иностранных языков (двери театров и пр. для меня на некоторое время закрыты). Интересно. Выступал один доцент, говорил о французских поэтах ХIХ века. Узнал очень много о Беранже. Раньше я знал только, что это французский поэт ХIХ века – и только. Тут же человек с огромным подъёмом (ещё бы!) читал свои собственные переводы и обработки произведений Беранже. Ещё один молодой доцент читал стихи известного поэта Пабло Неруда (боюсь, что неправильно написал его имя?). Кое-что новое я услышал, кое-что познал. Затем студенты читали в подлиннике стихи Беранже, Пабло Неруда. Завидовал. Думаю, что мне никогда свободно не владеть иностранными языками.

Танцы. Почему я всегда казню себя за посещение вечеров с танцами? Недавно у кого-то прочитал  и даже сделал выписку: «Не надо избегать танцев, потому что они учат людей пластике движений. Человек, умеющий танцевать, и в комнату войдёт, как следует, и повернётся плавно. Наша молодёжь любит танцы. Я это чувствую по той молодёжи, которую встречаю, а раз люди любят, то нет необходимости искусственно тормозить это их желание. Нужно только следить, чтобы танцы не превращались в постоянное времяпрепровождение, а чтобы они были отдыхом». Во время танцев вспыхнула драка – из-за девушек курсанты (не нашего училища) подрались с «местными» ребятами.

(Такие драки, как я уже писал,  были не редкостью в то время. Были случаи, когда во время «разборок», как сейчас принято говорить, пускались в ход даже палаши. Может быть, из-за этих драк палаши со второго курса у нас отменили и ввели только на выпускных пятом и шестом курсах. Драки устраивали чаще курсанты т. н. «командных» училищ – «фрунзаки», «погранцы» и др.. «Дзержинцев» же считали более «интеллигентными» курсантами, называли «маслёнщиками», но дрались и мы.)

Воскресенье. Был на вечере в Текстильном институте. Всё то же самое. В разговорах все девушки восхищаются фильмом «Тарзан». Говорят, что в городе три эпидемии: грипп, «Тарзан» и... чулки с чёрными пятками.

 

Из письма сына маме

31/III-52г.

Ради бога, не упрекай меня за молчание. Не нужно этого. У меня появляется какое-то раздражающее чувство. Ну зачем бить тревогу?! Тем более, что ты, наверное, уже получила оба моих последних письма. Ведь я от тебя тоже неделю ничего не получал, тоже имел право волноваться, посылать грозные телеграммы, запросы и пр. Ведь ты Р. при его появлении в нашем доме просто испугала, когда, увидев, восклинула: «Что с Виней?!» Господи, ну что со мной может случиться? Пора тебе уже стать «военно-морской» матерью. Я бы всё это спокойно переносил и старался не обращать внимания, но думаю о другом времени, когда у тебя будет гораздо больше оснований волноваться за меня. Ведь от тебя потребуется огромная выдержка, спокойствие, а если ты сейчас по пустякам начинаешь с ума сходить, то  просто не знаю, что с тобой тогда будет. Не нужно волноваться за меня, что бы ни случилось.

Эта неделя будет очень напряжённой. 5 и 6 апреля – училищные соревнования по фехтованию. Честь роты буду защищать я и ещё один паренёк. На соревнованиях могу уже в первый день «вылететь», если проиграю кому-нибудь, – у нас олимпийская система. Мне придётся работать и на эспадроне, и на штыке.

6 апреля у нас факультетский вечер-смотр художественной самодеятельности. Я буду читать на нём стихи. Наш номер первый.

Ты как-то своеобразно представляешь себе мою будущую военно-морскую службу после окончания училища. Та её романтика, о которой ты пишешь, навеяна твоим богатым воображением, впрочем, у многих существуют такие же представления о нашей флотской действительности. Я же знаю другую романтику – романтику кочегарок, машинных отделений, корабельных электростанций, задраенных отсеков... И это тоже романтика, мужская романтика, романтика долга и высокой ответственности за ребят, которыми ты командуешь, за страну, которую ты защищаешь, а значит – за тебя, за бабушку, за всех моих родных и близких, за друзей. И как далека она от романтики «алых парусов» Александра Грина, поразившей нас в далёком детстве! Романтика военно-морской жизни прекрасна не возможностью плавать по безбрежным океанским просторам, преодолевая опасности, штормы, бывать в разных странах и портах. Она прекрасна высшими предназначениями военно–морской службы с её морским братством, традициями, возможностью понять, чего ты стоишь в этой жизни.

Да, например, служа на Севере, можно будет любоваться изумительными красками северных сияний и изумрудных торосов, покататься на северных оленях, и может быть, даже повстречаться с белыми медведями (это твоё представление о романтических возможностях нашей службы). Но об этом хорошо мечтать, живя где-нибудь на берегу, далеко от моря, в тёплой уютной квартире, когда под тобой нет качающейся палубы, в камине потрескивают дрова, в руках – книга с захватывающими описаниями путешествий Амундсена. Действительность намного будничнее, суровее, требовательнее, а потому мне будет не до прогулок на оленях. Я всё это знаю. Но вот служить хочу как раз на Северном флоте. И если всё будет в порядке, то при опросе (у нас обычно спрашивают перед выпуском, на каком флоте хотел бы служить, а выпускникам, окончившим училище с золотой медалью, предоставляют право самостоятельно выбрать флот для прохождения дальнейшей службы) обязательно выберу Северный или Тихооокеанский флот. Почему? Об этом пока говорить не хочу.

А вообще мне хочется, чтобы ты не меняла своего романтического представления о моей будущей военно-морской службе – так тебе будет спокойнее.

 

Из письма матери сыну

1/IV-52г.

Получила твоё письмо, полное недоумения по поводу быстротечности «презренного металла». Как это мне понятно! Удивительно быстро они (деньги) имеют способность улетучиваться. Но понятно и то, что вырвавшись после столь долгого сидения в 4-х стенах, хочется получить удовольствие и не оглядываться на последний рубль. Ничего, как-нибудь дотянешь до следующей стипендии, а там к празднику и я чего-нибудь подброшу тебе, а может, будет ещё тираж, выигрыш. Посылаю тебе в письме десятку. Письмо как раз придёт к субботе, к увольнению, сходи хоть в кино или в театр на «галёрку». Нам, пожалуй, в этом месяце хватит дотянуть до 10-го, а то и до 15-го числа. Это уже «прогресс»!

Окончила читать «На сопках Маньчжурии», но это только первая книга. Нравится, несмотря на некоторые недостатки. Прочла первую часть «Девятого вала» Эренбурга. И всё-таки он, – непревзойдённый публицист, – романист довольно слабый. У него блестящие диалоги, острые характеристики, смелые политические разоблачения, но подлинного художественного мастерства большого писателя, умения создать глубокие и правдивые образы у него, на мой взгляд, нет.

Перечитываю Джека Лондона! Как он хорош! Сколько поэзии в самых его романтических произведениях! Сколько тонкой мысли, подлинного чувства, изведанного кровью сердца, сколько вкуса и чудесного юмора! Он действует так освежающе, как чистый источник после долгого и утомительного пути. Не верно, что это писатель только для юношества. Высокая нравственная чистота человека, мужество, огромная воля всегда будут пленять каждого.

У нас опять снег и мороз, мороз и снег. Сегодня, кажется, немного потеплело, тает на солнечной стороне. Грачи уже прилетели. Рвут лёд на Днепре. Апрель в календаре. Все признаки настоящей весны, кроме самых существенных: тепла, чёрной земли, набухших почек.

 

Из записей в дневнике

2/IV-52г.

Кончил читать «Гения». Почему герой книги  начинает искать утешение в религии? Да, «религия – пластырь на душу человека», человек в религии находит тихую гавань, но не для него эта гавань. Сейчас плохо себя чувствую – простудился. Нет полной ясности в мыслях, а потому не могу чётко изложить то, что вызвано этой книгой. Если бы можно было бы с кем-нибудь подискутировать о ней...

Юра – не читал, а с другими, пожалуй, не будет той откровенности, того взаимопонимания, которые возникают, когда мы с ним разговариваем «по душам». Жаль, что это бывает нечасто.  Да и нет сейчас времени для дискуссии, споров. Интересно было бы услышать женскую точку зрения, причём не наивную, романтическую, а вполне зрелую, взрослую, сложившуюся. После прочтения книг Драйзера, в которых он описывает красивых, интеллектуальных женщин, мне захотелось познакомиться именно с девушкой подобного типа.

Одиночество и безденежье направили мои стопы во время очередного увольнения... к Зине (давно я её не видел, к тому же так хочется мне иногда женской ласки). Зина была рада мне. Я это сразу почувствовал. Она всё-таки неплохо сложена, знает это. Но её интеллект... Господи, ну, почему, почему круг её интересов так узок и примитивен?!..

 

5/IV-52г.

Сегодня соревнования. Как назло, чувствую себя совсем больным. Не везёт! Но драться надо. Хотя в коленях непривычная слабость, в руках нет той твёрдости и резкости, которые так необходимы мне сейчас. Как трудно будет драться! От нескольких резких движений на лбу выступает испарина. Проклятая слабость! Болит горло: не то что-то порвано там (много репетировал), не то исцарапано, а может быть, не то и не другое – не знаю. Как трогательна забота командира роты капитана 3 ранга Фортуны! Только бы не свалиться! Только бы не убила высокая температура! И надо же, в дни соревнований – проклятая простуда. Но драться надо, что бы ни случилось. Но этого мало: нужно хорошо драться! Проклятая слабость! Где найти силы, которые так необходимы сейчас? Только во мне самом. Нужно попасть в финал. Это необходимо для роты. А вечер?! Ведь завтра факультетский вечер и смотр художественной самодеятельности? Если не свалюсь к вечеру, если моя хрипота даст хоть немного возможности читать – буду на вечере выступать. Ведь иначе – срыв всего монтажа. Нельзя! Наша самодеятельность должна быть лучшей. Да, плохи мои дела, но сдаваться нельзя. А в воздухе чувствуется приближение весны, но сейчас это не радует, не волнует. Только две вещи беспокоят меня: соревнования и вечер смотра факультетской самодеятельности. Продержаться бы эти два дня, только два дня, а там – «хоть трава не расти». Надо поддержать честь нашего факультета.

(Начальником нашего электротехнического факультета в то время  был инженер-капитан 1-го ранга Б.М.Филиппов. На факультете был ещё один Филиппов – заместитель начальника факультета по строевой части капитан 3-го ранга Филиппов. Чтобы не путать, курсанты между собой называли их «Филиппов – старший» (начфака) и «Филиппов – младший» (замначфака). Когда мы перешли на пятый курс, начальником факультета стал инженер-капитан 1-го ранга А.Т.Татеосов. Это были прекрасные люди, о которых курсанты сохранили самые лучшие воспоминания).

10.00. Чувствую себя всё хуже и хуже. Сосу сахар, но он не сбивает жар. Только бы продержаться! Идёт семинар. Вопрос о возможной войне вызвал оживлённые дебаты. Он и меня так затронул, что заставил на некоторе время забыть о своём паршивейшем состоянии. Ну надо же так не повезти! Хватит ныть! «Ведь ты моряк, Винька! Моряк не плачет», - почти как поётся в нашей морской песне. Только что пощупал пульс. Подсчитал – 100 ударов. Воображаю, какой он будет во время боёв! Нужно выиграть, обязательно выиграть. Только выигрыш может дать силы на завтра. Завтра они мне будут куда нужнее, чем сегодня. Если голос не вернётся, то не беда: Вовка Тарасов будет читать за меня на вечере, т.е. с этой стороны всё более-менее в порядке. Но соревнования!!!..

 

7/IV-52г.

Меньше всего я думал, что сегодня смогу продолжить свои записи, но пока могу.

Итак, ещё о субботе, 5 апреля. Отдых после семинара по ОМЛ поддержал меня - 8 выигранных боёв! Я на время забыл про все свои недуги, как только попал в зал соревнований. Выиграл в предварительной пульке. Прекрасно! Чемпионом я всё-таки не стал, а в результате – 4-е место по училищу. Неплохо, совсем неплохо. А температура была высокая. Но ни черта! Я на неё просто не обращал внимания. Выиграл я и у Жигалова – чемпиона училища. Итак, неплохое место для роты и 3-й разряд по эспадрону. Чувствовал себя очень плохо, но не мог сдаться: ведь в воскресенье предстояли ещё более серьёзные бои. Вообще-то надо было лечь в койку, но нужно было крепиться, крепиться до конца. В город я не пошёл: была мерзкая погода, да к тому же еле волочил ноги, а в клубе был вечер-смотр художественной самодеятельности паросилового факультета. Кстати, неплохая самодеятельность. С огромным подъёмом была исполнена «Венгерская рапсодия № 2» Листа. Хорош был хор и струнный оркестр. Бориско, как всегда, был на высоте. Молодец, Борька!

(Борис Бориско, однокурсник с паросилового факультета, киевлянин, занимался, акробатикой и прыжками в воду; на вечерах выступал с исполнением акробатических упражнений. После окончания училища я встречал его в Кронштадте, позднее – на традиционных вечерах- встречах наших выпускников училища ).

Воскресенье. Встал утром – руки работают, ноги работают. Можно идти драться! Проиграл корабелу Новикову, но ведь у него первый разряд. Остальные бои выиграл. С Лёшей вместе завоевали общее 3-е место.     (Лёша Суханов, однокурсник, учился в параллельном классе, занимался прикладным видом фехтования – дрался на винтовках со штыком).    Хорошо! С одной стороны, хорошо, что не дали возможности «работать» в полуфинале (сил у меня осталось очень мало), а с другой – плохо, т.к. нам с Лёшей не хватило 2-х побед до получения 2-го разряда.

И всё-таки уволился. Зашёл к тёте Тамаре. Она дала мне лошадиную дозу какого-то лекарства, которое помогло мне. Прошёлся по Невскому. Подошёл к училищу. Толпа желающих попасть к нам на вечер буквально осаждала вход в клуб. На нашем вечере не выступал – охрип. Меня заменили, но довольно неудачно, как мне показалось.  Мне же осталось только хриплым голосом суфлировать из-за кулисы.

 

9/IV-52г.

Только что из караула. Стоял на посту № 1 у знамени. Устал.

(Пост №1 – пост у знамени училища в главном подъезде, круглосуточный, трёхсменный. Считалось, что попасть на этот пост – большая честь для курсанта. Форма одежды часового – парадная с оружием. Службу на нём нести было тяжело – два часа нужно было стоять практически по стойке «смирно», слегка ослабив ногу в одном из коленей).

Во время бодрствования мне попал в руки томик с избранными произведениями Флобера. Я был знаком с его произведениями раньше, но вот письма не читал. Они произвели на меня большое впечатление своеобразной манерой изложения, стилем, какой-то вольностью мыслей. Воображаю, как людям, в той или иной степени знавшим его, интересно было читать эти письма. Заметки Флобера о Египте поразили меня. Жаль, что усталость не дала возможности прочесть всё до конца. Нужно будет обязательно достать этот томик и дочитать.

 

 

«...Пост №1 – у знамени училища в главном подъезде училища...».

Апрель 1952 года.

 

Из письма сына маме

9/IV-52г.

Взял билет на спектакль «Студенты» по пьесе Лифшица в театр имени Ленинского комсомола на 12/1V. Я тебе уже как-то писал, что это самый демократический театр в Ленинграде. Готовимся к первомайскому военному параду. В дни подготовки к параду Дворцовая площадь напоминает мне известную гравюру XVIII века, на которой усатые гренадёры с тупым, безжизненным выражением лица выполняют «ножные» упражнения.

Пришла и к нам весна. Как-то быстро, неожиданно. Ещё в субботу почувствовал её запахи, но или я устал, или по другой причине  – приход весны не взволновал меня. « А-а-а, весна. Ну что ж, весна - так весна» – примерно такое у меня появилось отношение к этому событию. Я что-то не чувствую радости весенних дней, не испытываю волнения.

 

Из записей в дневнике

14/IV-52г.

Больна мама. Что-то с сердцем. Машенька тоже больна. Хоть бы скорей они поправились.

Суббота. Спектакль «Студенты» в театре Ленинского комсомола. Некоторые сцены хороши, но сильного впечатления вещь не произвела. В театре встретил Вовку Троепольского с Наташей. С удовольствием возвращался из театра вместе с ними. Они куда-то торопились, а я вернулся в училище.

Воскресенье. Строевые занятия – готовимся к параду. На ночь не увольняют. После строевых – небольшой инцидент. Вова Распопов высказал своё отношение ко мне. Он прав. Стыдно...

(Я не помню точно, из-за чего произошёл этот «инцидент». Думаю, что нужно было после окончания строевых занятий сообща что-то сделать в классе, возможно, приборку, или устранить какое-нибудь другое замечание дежурного по училищу или по факультету. Я, сославшись на важное дело (на 4 часа у меня была назначена встреча в городе), ушёл в увольнение, а ребята сделали это без меня.

Вовка Распопов - мой одноклассник. Он до поступления в Дзержинку окончил подготовительное военно-морское училище. Хороший товарищ, отличный фотограф. Это он организовал изготовление оригинального выпускного фотоальбома, который мы храним как реликвию (несколько фотографий из этого альбома привожу в конце этой книги). Вова Распопов после окончания училища служил в Кронштадте, затем на Севере. Я прекрасно помню тёплый приём, который он и его жена Люся оказали мне в Североморске в 1971 году, когда я волею судеб оказался ненадолго там в командировке. После увольнения в запас Вова Распопов с Люсей вернулись в Ленинград.)

Прочитал воспоминания Старикова «Четыре похода». Замечательно описана нелёгкая жизнь подводников. Суровая школа испытаний людских душ. Какие люди!

(С вице-адмиралом Стариковым, Героем Советского Союза, судьба меня свела на Тихоокеанском флоте, когда он был назначен начальником Тихоокеанского высшего военно-морского училища имени адмирала Макарова. Мне даже довелось неоднократно играть с ним в теннис. Помню, ему тогда было 64 года. Он был бодр и уважаем, но общаться  с ним было непросто  из-за его   «геройского» статуса).

 

Из писем матери сыну

14/IV-52г.

Поздравляю тебя с успехами в фехтовании и получением третьего спортивного разряда! Я очень рада твоему увлечению и продвижению в этом виде спорта, только не перегружаешь ли ты сердце?

Ты знаешь, на меня очень сильно действуют первые веяния весны. Когда начнут распускаться почки и появятся цветы – тоже радует и волнует уже победоносное шествие весны. Но когда после суровой зимы вдруг впервые запахнет весенним воздухом, талым снежком, проглянет полынья в реке и закричат первые прилетевшие птицы, то как-то больше радости, больше чувства весны, тоньше это чувство. У нас сейчас именно такая ранняя весна. Тебя не волнует и не чарует так весна потому, что ты очень уставал и очень занят. Дело здесь не в «ней», девушке, которую ты ищешь и ждёшь. Если «её» нет, то всё равно предчувствие «её» всегда охватывает сильней в неяркие свежие дни весны. Стремление найти «её», грусть, что нет «её» и т.д. Но ты никогда не ищи «её». «Она» придёт сама. И всегда неожиданно. Никогда не будет настоящего чувства, если ты будешь приглядываться, изучать, «примерять». То, что властно захватит тебя без всякого твоего усилия, неожиданно захватит тебя врасплох – только то настоящее. (Но это не значит, что «вечное»). Разве любишь за что-нибудь определённое? Много есть всяких определений любви. Но мне нравятся больше всего слова, не помню кем сказанные: «Любовь так же нельзя рассказать словами, как нельзя рассказать музыку, нарисовать солнце». Значит, не пришло ещё твоё время (и слава Богу, ещё немного рановато). А пока имей знакомых девушек, ходи с ними в кино и, если имеешь возможность (или когда имеешь возможность), – в театр, гуляй по набережной в белые ночи.

 

19/IV-52г.

Наступила опять пора, когда можно сидеть на лавочке и писать письма. Правда, после тёплых дней наступило похолодание, и макинтош пришлось сменить на зимнее пальто, но дни солнечные, и сидеть можно, не страшась замёрзнуть. Пожалуй, бог с ней, с «весенней свежестью». После того, как было так тепло, что-то не больно хочется этой «свежести».

Ты писал как-то о «романтике Севера». В твоих строках я заметила какое-то снисхождение к моим суждениям. Ты не до конца понимаешь меня. Я-то мечтала когда-то о северном сиянии, оленях, собаках, о красивой стороне путешествий на Север. Это именно та романтика, о которой ты говоришь, – романтика, вскормленная рассказами Джека Лондона, навеянная легендарными путешествиями Амундсена, Кука, Пири. Но я-то как раз и указывала тебе (не помню точно в каких выражениях), что блажен тот человек, который может одухотворять самое прозаическое, тяжёлое и тусклое, который может создавать романтику из всего и везде, который в самых серых буднях может обрести радость и счастье. Так что именно о такой романтике, о какой ты говоришь, писала я. Не раз я указывала тебе на прекрасную книгу капитана Бадигина (или Бадягина, не помню сейчас) «Три зимовки в Арктике». Там всё – от суровых будней до великих событий, от нехитрого, но такого сердечного юмора до великих обобщений. И разве в таком нечеловечески трудном рейсе, где так много серых будней, нет романтики, героики? Если ты хочешь в этих широтах начать свой жизненный путь, то читай, читай и читай как можешь больше литературы на эту тему. Я-то хочу, чтобы ты ограничился только практикой в ледяных просторах Арктики, но – будущее покажет. Об этом рано ещё загадывать...

 

Из записи в дневнике

22/IV-52г.

Суббота. Опера «Русалка» Даргомыжского. Музыка хороша, но какие слабые голоса! Только исполнитель партии Мельника иногда волновал, а остальные - так себе. Исполнитель партии князя вызывал антипатию уже одним только своим внешним видом – очень толстый. Наташа хороша, но голосок слабый. Картина подводного царства с танцующими русалками впечатлила. Даргомыжскому удалось, сохраняя традиции классической оперной музыки, удивительно органично использовать русские народные мелодии и мотивы. После окончания оперы захотелось ещё чего-нибудь волнующего. В Мраморном - т.н. «Весенний бал». Поехал туда. Ничего «волнующего» не увидел. Хорошо было там, наверное, только тому, кто соответственно «принял на грудь», и поэтому весь этот «танцевальный» мир представлялся ему в розовом цвете. К сожалению, я не принадлежал к их числу.

Воскресенье. Утром – строевые занятия на плацу. Затем увольнение в город. Посмотрел фильм «Песни на улицах». Тенор приятный.

 

Из письма сына маме

24/IV-52г.

Сегодня писали контрольную по теоретической механике. Ещё рано говорить об окончательном результате, но в целом класс справился с ней. Это радует. Между прочим, сегодня получил письмо от Иры Якушиной. Она на днях встретилась с тобой (кажется, в магазине). Эта встреча, наверное, и послужила стимулом для её письма мне. Пишет, что хотела поговорить с тобой, распросить обо мне. Но почему-то ограничилась «здравствуйте». Какое она сейчас произвела на тебя впечатление? Видишь, я невольно поставлен в затруднительное положение. Её письмо (пожалуй, впервые) проникнуто какой-то теплотой ко мне, сожалением о «холодных и натянутых» встречах во время моего отпуска, желанием видеть меня, напоминанием о некоторых моментах ещё школьной жизни и пр. Что ответить ей? Что-то изменилось в моём отношении к ней после отъезда из Киева и поступления в училище. Сейчас я – только за простые дружеские отношения, о чём и собираюсь ей написать. Что ты думаешь по этому поводу? Ты знаешь, что я очень ценю твои советы, пожелания, которые часто помогают мне. Мне всегда хочется быть с тобой откровенным. Пожалуй, ты - единственный человек, который способен понять меня. Даже мои близкие друзья в училище, мне кажется, не понимают меня до конца, а это мешает быть с ними полностью откровенным. Да я и говорить-то особенно не умею (и писать тоже, но всё-таки), а потому мне в разговорах труднее передать свои мысли. Конечно, многого ты не знаешь, не всем с тобой поделишься, не всё расскажешь,. чтобы не огорчать тебя или по другим причинам. Но это составляет гораздо меньшую часть того, что знаешь ты.

 

Из моего  письма Ире Якушиной

(возможно, неотправленного)

25/1V –52 г.

Хорошо, что ты иногда вспоминаешь старых друзей. Был рад тёплой весточке от тебя. От неё пахнуло свежестью весны, волнениями её запахов. А у нас проклятый дождь, холодно. Ночью, во время репетиции парада, изрядно вымокли: были без бушлатов, только по форме 3, впрочем, это тебе ни о чём не говорит. Бодро и весело шагали по Дворцовой площади, только брызги летели в разные стороны. Когда возвращались в училище, так громыхнули морской удалой песнью, что даже дождь заслушался и на некоторое время перестал щедро поливать землю. Вот так и живём. Как говорится в одной из наших песен:

 

« Мы несём наряды, ходим на парады,

иногда грызём гранит наук.

С наше поживите, с наше послужите,

с нами побывайте хотя бы год ...».

 

Наступила «чёрная полоса» контрольных работ. Так же, как и тебе, некогда. Между прочим, Ира, почему бы тебе не побывать в Ленинграде хотя бы недельку? Я бы с удовольствием вызвался быть твоим экскурсоводом. Ведь ты любишь Ленинград!

Прими мои искренние дружеские пожелания счастья по случаю приближающегося праздника.

(Моя первая тайная «школьная любовь» к Ире Якушиной зародилась ещё в 8 классе. Подростковая робость мешала мне проявлять свои чувства явно. Помню, как посадив её на велосипедную раму, я лихо съезжал с ней на велосипеде по довольно крутой улице Кирова (ныне Грушевского) на площадь Сталина (переименованную позднее в площадь Ленинского комсомола, а ныне – Европейская площадь), что было далеко не безопасно. В другой раз, гуляя с ней в парке на склонах Днепра, вдруг решил показать ей свою удаль, перебравшись по металлическим конструкциям паркового  моста над Петровской аллей с одной стороны горы на другую. В 10 классе я стал встречать Иру Якушину с курсантами Киевского Суворовского  военного училища. Это сыграло определённую роль в последующем моём отношении к ней, но друзьями мы с Ирой остались на всю жизнь. )

Вид на Неву из окна спортзала училища. Апрель 1952 года.

 

Из записей в дневнике

28/IV-52г.

Суббота. Соревнования с фехтовальщиками из Ленинградского института физкультуры имени Лесгафта. Немного прошёлся и – в училище.

Воскресенье. Ночью топали - очередная репетиция парада на Дворцовой площади. Утром уволился. Посмотрел фильм «Весенние дни» в кинотеатре «Баррикада»- благо, он рядом с училищем. Хорошо, что в нём всегда идут новые фильмы. Как хороша актриса, исполняющая главную роль! Чудный голос! После неё на Невском все встречающиеся мне женщины казались такими обычными и серыми.

С удовольствием прошёлся по улице Зодчего Росси. Удивительная архитектура зданий. В одном из них – Ленинградское хореографическое училище.

Навестил Музу Дмитриевну. Она и Гена были рады моему приходу.

(Муза Дмитриевна Лесник являлась родственницей Прасковьи Иппатьевны - последней жены моего дедушки Вениамина Павловича Левицкого. По просьбе дедушки Муза Дмитриевна разыскала меня в училище и предложила навещать её (она с сыном Геннадием жила на набережной Фонтанки). Муза Дмитриевна была доцентом-славистом Ленинградского университета. Очень добрая и отзывчивая женщина, часто выручавшая меня материально во время неизбежных финансовых проблем, возникающих перед поездкой в отпуск (и не только). К сожалению, рано ушла из жизни. Геннадий долгие годы уже после моего выпуска из училища поддерживал со мной тёплые отношения, помогал во время моих командировок в Ленинград. Он через некоторое время переехал в Москву, а потом связь с ним я потерял. Позднее узнал, что он эмигрировал в Германию. Мы встретились, но это был уже другой Геннадий... )

 

3/V-52г.

Сидим в Э-22-ом классе. Ждём правительственное сообщение о подписке на очередной заём. Был в оперетте. Смотрел (слушал) «Вольный ветер». Дунаевский очень своеобразен, ему удаётся легко и непринуждённо соединять элементы классической оперной музыки с весёлой, лёгкой опереточной. Сцена переживания Стеллы очень сильно поставлена и сыграна. Забываешь об оперетте. Впечатление – это сцены из оперы, полные внутренней силы и драматизма. Играли актёры слабо. Голос у исполнительницы роли Стеллы приятный, но мне  не нравятся опереточные приёмчики с дрыганьем ног, безобразными телодвижениями и пр. Дунаевскому надо бы попробовать писать оперы. Чувствуется, что серьёзный жанр ему тоже подвластен.

1 мая. Хорошо прошли на параде. Это почувствовал по тому лёгкому волнению, которое пробежало по трибунам, когда проходил наш батальон.

 1 мая 1952 года. Курсанты 2 и 3 курса после парада.

В центре внизу – курсант 3 курса Николай Питулайнен,

в будущем - первый заместитель начальника ВВМИУ им. Дзержинского.    

 

(В 1951 году, когда я был на первом курсе, курсанты старших курсов нашего училища достойно представляли Военно-морской флот на первомайском параде в Москве на Красной плошади - нас, «салаг», тогда туда не взяли).

Встречали праздник с ребятами в компании сокурсниц Вовкиной Наташи по институту. Наташа резко выделялась на фоне других девушек. Какой вкус в одежде, какой такт в разговоре! Остальные даже не заслуживают внимания. Просто с грустью думаешь о том, какие неинтересные бывают студентки. Их не расшевелить, не разжечь. Надели на себя какую-то глупую маску деланного целомудрия, и ничем её не прошибёшь. Хорошо, что мы сами себя веселили, а то бы я считал, что неудачно встретили праздник. Ночевали там же, где праздновали.

2 мая. Спали до 11 часов. Около 4-х часов ушёл. Хотелось пройтись немного по городу перед тем, как вернуться в училище. Традиционная прогулка по набережной Невы. Хотел зайти в Эрмитаж, но до конца увольнения оставалось очень мало времени. Пошёл в зоопарк. Жаль зверей – им там, в зоопарке, очень тесно, всё скученно, территория маленькая, клетка размещается на клетке. В этом отношении Киевский зоопарк находится в лучшем положении. Да и разнообразных зверей там больше. Бэби – так зовут слона. Этому «бэби» лет двести (может быть, ошибаюсь, т.к. точно не знаю, сколько живут слоны). В одном из вольеров – волк и собака живут вместе. Видимо, экспериментируют с таким «сожительством». Африканский лев. Этот грозный «царь зверей» на вид очень добродушен.

«Тигр Акбар». А это уже фильм, который посмотрел вечером в училище после возвращения из увольнения. Произвёл очень сильное впечатление. Играет Гари Пиль. Замечательная работа дрессировщика. Цирковое искусство в условиях капитализма – грубое средство наживы, артисты – орудие для обогащения. Tакова идея фильма. И вместе с тем он правдиво рассказывает о большой любви, о человеческой драме.

 

 

«В 1951 году... курсанты старших курсов нашего училища  достойно представляли Военно-морской флот на первомайском параде в Москве на Красной плошади».

 

Снимок 1 мая 1951 года.

 

 

Из письма дедушки внуку

7. 5. 52 г.

Пришлось не поспать одну ночь: беспокоился о твоей судьбе, т.к. получил обратно посланные тебе к празднику деньги. Успокоился, когда на другой день получил от тебя письмо. Прошу прислать твой точный адрес, т.к. у меня сохранился конверт с неточным адресом, который я и написал на переводе. Всё выяснится и уладится. С тобой не придётся увидеться, но совершенно не потому, что я этого не хочу. По-восточному - «кысмет», т.е. судьба. Я ценю внуков не по родству, а по заслугам. Тобою я вполне доволен: честен, дисциплинирован и успешно учишься. Деду от внука ничего больше не нужно: внук поддерживает и честь рода, и честь Родины. Я немного приболел из-за неприятностей квартирного характера: у меня гипертония, и мне вредно волноваться. Успехов и счастливого плавания. Дед.

 

Из письма сына маме

8/V-52г.

Подписался на заём. Будут 10 месяцев высчитывать с меня 750 рублей (в месяц – по 75). Много, но иначе не мог. Попробую как-нибудь просуществовать на 75 рублей в месяц – вся наша получка, как ты знаешь, 150 рублей. Правда, меня сейчас смущает небольшой старый долг, с которым никак не удавалось раньше рассчитаться, а в остальном всё хорошо. Решил: сразу, пока не разошлись деньги, идти в театр, а потом... Всё равно больше чем на 2 посещения не хватит. А, чёрт с ним!!! Всё равно мне никогда не будет хватать денег: я не умею их тратить.

(Далее в моём письме читаются не очень зачёркнутые строчки: «А тут ещё собираются высчитать за утерянную тельняшку и ещё кое-какие неприятности». Думаю, что я имею в виду пропажи (кражи), которые у нас, к сожалению, редко, но случались. После бани выстиранные нами вещи первого срока, в которых мы ходили в увольнение, – тельняшки, форменные матросские воротнички, носки и пр., сушились в специальной комнате, из которой иногда  они исчезали. Были пропажи более серьёзных и дорогостоящих вещей – суконок, брюк, ремней, а то и бушлатов. Помню, на первом курсе был отчислен из училища курсант дизельного факультета, укравший у товарища брюки. По поводу пропажи вещей писались докладные записки, затем предлагалось компенсировать стоимость пропавших вещей с учётом износа, после чего выдавались новые. У каждой вещи был свой срок службы, раньше окончания этого срока получить её мы не могли.)

Читаю «Дженни Герхардт». Решил полностью познакомиться с творчеством Драйзера. Этот писатель мне очень нравится.

У нас холодина адская. Зимой как-то с ней можно мириться, но сейчас, когда повсюду весна… Какой дурацкий климат!

От бабушки – открытка. Не балует она меня письмами. Скоро день рождения Ирины. Хочу сделать ей небольшой подарок. Ей исполнится 18 лет – знаменательное событие (знаю по моим ощущениям в день своего восемнадцатилетия).

Сейчас вступили в полосу контрольных. Много работы.

 

Из записей в дневнике

12/V-52г.

Суббота. Получил фитиль за пропавшую (похищенную?) тельняшку. Не увольняют. Был на тренировке. Посмотрел фильм «Песни на улицах» ещё раз. Пошёл в клуб на вечер дизелистов 4-го курса. В восторге от игры скрипача. А вообще как обычно. Да, была на вечере Тамара. Она как будто преследует меня. С ней - хороший паренёк с 4-го курса. Я ни с кем не мог танцевать после того, как увидел её. Какая она обаятельная! Уже два года я любуюсь ею. А остальные и остальное всё такое же, что и месяц назад, два, три, год.

Воскресенье. Тренировка. Потом в клубе смотрел фильм «Мечта актрисы». Многое надумано, но в целом фильм понравился. Какая должна быть уверенность в правоте своего дела, в победу его, чтобы ради этого стойко переносить все тяготы и невзгоды жизни! Мои представления об актёрской профессии и об актрисах после этого фильма показались мне ошибочными.

Случайно попал в патруль - по графику этого наряда у меня не было. Мне повезло – нести службу довелось в Мраморном. Там всё по-старому. Запах потных тел, разгорячённых танцами, вихляющие пары, дорвавшиеся до «быстрого танца» после «краковяков», «па-де-грассов» и «полек-бабочек», стареющие дамы и зыркающие по сторонам кавалеры, жаждущие кого-то «снять», бросающие раздевающие взгляды на танцующих. Спустились вниз, в комнату милицейского пикета, затащив туда какого-то разбушевавшегося подвыпившего матроса. И вдруг в полуоткрытую дверь я увидел поразительную умиротворяющую картину заката солнца... Такой контраст с тем, что происходило наверху, в зале! Подумал – нужно обязательно съездить за город, на природу.


Время 19.22. Занимаемся в противогазах. Странно видеть резиновые затылки ребят. Трудно сосредоточиться. Маска давит на голову, мешает думать. А, впрочем, ничего. Привыкнем. Потеют стёкла.

(Началась «эпоха» подготовки к неизбежной (по тем временам) атомной войне. И в США, и у нас продолжались испытания атомного оружия. В училище на лекциях и самостоятельных занятиях проводились тренировки «существования» и работы курсантов в противогазах, которые, как тогда считалось, могли спасти нас от воздействия радиации. Но об атомной войне открыто не говорилось, всё это подавалось как защита от возможного применения химического оружия. Уже на четвёртом или пятом курсе нам ввели спецдисциплину по изучению оружия массового поражения (ОМП).

Завтра контрольная по физике. Нужно готовиться. А вообще надо больше внимания уделять занятиям. Прочитал в журнале «Военный вестник» такие слова: «Кто не пополняет знания в трудную минуту, в другое время, когда работы будет меньше, наверняка скажет, что ему надо отдохнуть, что вообще знания не так уж нужны».

Почему-то вспомнилась очень привлекательная девушка в белом костюме, увиденная мною вчера во время патрулирования в «холле».  Завтра физика. К чёрту девушек в белом!

(Обратил сейчас внимание, что я в то время очень часто произносил слово «чёрт». Вот он, наверное, и доставлял мне горести и огорчения... )

 

Из писем матери сыну

12/V-52г.

«Вольный ветер» я слышала по радио в отрывках. А ты разве не читал выступления Дунаевского в Горьком? Это было напечатано в «Советском искусстве». Там он отвечает, почему не пишет оперы. Ох, и крыли же его! После этого он, конечно, расшаркался и притих. Приглашают нас много раз посмотреть телевизионные передачи. Но мы как-то всё не соберёмся.

Знаешь ли ты потрясающую новость, что М. женился?! Сказала мне это Наташа (их бывшая домработница). Оказывается, Н.В. звонила своей приятельнице Зое Гайдай, солистке нашего  театра оперы и балета, и сказала, что она в ужасе. При всей «авторитетности» источника, я всё же не могла поверить этой дурости.

Вчера встретила твоего одноклассника по школе Вову Шевченко. Он ещё больше похудел, ещё больше вырос и стал разговорчивей. Общительный, разговорчивый и даже любезный. Мне всегда в таких случаях кажется, что я встречаю его «под мухой», настолько необычно его поведение. Но нет, время – раннее утро. Вид вполне трезвый, задаёт вопросы (а не вытягиваешь из него слова, как прежде), спрашивает горячо о тебе, держится свободно, смотрит прямо в глаза. Так вот, он тоже слышал о женитьбе М., но ему сказали, что устроила всё это – Н.В..

(Вова Шевченко, хороший мой товарищ, многие годы мы были дружны. Вспоминаю, что это он открыл для меня Константина Паустовского, Ильфа и Петрова. Его сарказм, категоричные оценки людей порой отталкивали тех, кто мало был знаком с ним. Но он был прекрасным человеком, порядочным и честным, всегда готовым помочь. Недавно его жизнь внезапно оборвалась. Эта новость потрясла меня – за год до его смерти мы встречались с ним в Киеве.  Вспомнил строки из стихотворения «По ком звонит колокол» замечательного литовского поэта Эдуардаса Межелайтиса:

 

«...Смерть приходит за каждым, как за своим должником.

Смерть забирает и грешного и безгрешного,

но в первую очередь самого   лучшего,

                                            самого  храброго,

                                                            самого  нежного...».

 

Возможно, Вова Шевченко не был «самым храбрым»  и «самым нежным», но он был одним из самых лучших моих друзей.)  

 

Продолжение письма матери сыну от 12 /V – 52г.

Бабушка обижена, что ты ей не пишешь, поэтому она тоже тебе не пишет. Нехорошо, если ты начнёшь писать ей перед своим «налётом» на Гагры. Получила письмо от Иринки. Она жалуется, что ты мало уделяешь ей внимания и всё считаешь её маленькой. Познакомь её со своими ребятами, например, с Р., который заходил к нам.

У нас то тепло, то дьявольски холодно. Хоть в шубу влезай. Какой-то неустойчивый май. Читаю я сейчас «Воспоминания наших современников о Пушкине». Очень интересно. Но как противоречиво... Пойди обязательно на «Спящую красавицу»...

Только что хотела запечатать письмо, как пришёл почтальон, и я получила два письма – от тебя и от мамы. Почему у вас нужно подписываться на заём на такую большую сумму? Почему ты не рассчитался со «старым долгом» в апреле? Ведь у тебя были полностью 150 рублей, а за тельняшку только ещё собираются вычесть (как видишь, разобрала). 100 рублей я прислала, да дядя Виня прислал (не знаю, сколько). Как раз собралась порядочная сумма, ты мог бы рассчитаться. Сколько ты должен, напиши мне?

 

17/V –52г.

У нас дождь с утра...

С огромным интересом прочла «Пушкин в воспоминаниях современников». И каким светлым и прекрасным выявляется его облик не только как гениального поэта, но и внутренний облик человека, его духовное благородство и богатство всей его тонкой художественной натуры. Внешние стороны его жизни, даже его портрет удивительно по-разному описывают даже близкие ему люди, в зависимости от того, наверное, когда, при каких обстоятельствах его знали и, согласно собственному своему представлению, давали и разнообразные толкования его поведению, манере разговора, его буйствованию в молодости. И, несмотря на этот разнобой, образ Пушкина вырисовывается вполне ясно и отчётливо во всём его величии и во всей простоте и человечности. (За стеной звучит вальс Хачатуряна из «Маскарада». Я его очень люблю).

Сейчас читаю «Кюхля» Тынянова и «На сопках Манчжурии» Далецкого. Так много читаешь о жизни писателей ХIХ-го века, что они становятся ближе, духовный мир их понятнее, знаешь их гораздо больше, чем наших современников, которые своей жизнью живут как за китайской стеной. На страницах «Советского искусства» всё ещё продолжается обсуждение состояния драматургии. Был бы великий драматург, так он и без «решений и постановлений» о конфликте, о том, что надо быть ближе к жизни, отображать в пьесах жизненные явления, дал бы великие произведения, которые немыслимы без жизненной правды. А так – «друзья, как ни садитесь, всё в музыканты не годитесь». Конечно, я не хочу сказать, что у нас нет хороших драматургов и хороших пьес. Для них нужны и обсуждения, и споры о конфликтах. Но великих нет. Самым крупным современным драматургом я считаю Лавренёва.

 

21/V-52г.

У нас отвратительная погода. Такой холод, что того и гляди снег выпадет. Ветер сильный. Хоть и не выходи из дома. Вчера даже затопили печь, а её уже не топили с середины апреля. И это – на носу июнь!

Базары у нас очень дорогие стали, но всё же можно всё купить и достать. А в магазинах  по-прежнему  пусто. Только несколько первых дней мая нас порадовали магазины, думали, что перебои эти кончились, а оказывается, появились продукты только временно. Самые большие трудности я испытываю со сливочным маслом. Просила, чтобы мне прислали посылку с продуктами из Москвы. Но как масло переслать в посылке?

Написала я в «Литературку» по поводу малого тиража детских книг, невозможности достать Маршака, Воронкову, Михалкова, Чуковского и др. (Написала я её, прочтя статью Михалкова о золотом фонде детской литературы). Это я впервые в жизни написала в газету. Получила очень скоро ответ. Так приятно было держать в руках большой длинный белый конверт со штампом «Литературной газеты» и представлять, что это «ответ молодому автору по поводу его первой повести или очерка, или фельетона, посланных в газету». Но – ответ был заранее предугадан. Написан он в исключительно вежливой форме. Конечно, о том, что потребности трудящихся в культурном отношении значительно возросли и издательства, к сожалению, пока не могут удовлетворить их. Что не только в Киеве, но и в Москве трудно достать их и т.д. Может быть ты, когда бываешь в городе (проходишь ли ты мимо магазинов?), когда у тебя в кармане будет лишняя десятка (вот на это надеяться трудно), случайно наскочишь в книжном магазине на литературу для дошкольников, купишь и вышлешь бандеролью, а я моментально пришлю тебе деньги, истраченные тобой? Просто беда без книжек. Машенька  так их любит, а теперь я совсем не могу достать.

 

Из письма сына маме

19/V-52г.

Вот и я немножко прихворнул. Ходили на шлюпке, разделись до пояса, потом я сорвал мозоль на ладони, меня подменили, накинуть что-нибудь на себя не догадался, простудился. Обиднее всего, что это случилось в пятницу, а в субботу – день рождения Ирины и ещё много других событий. Ну конечно, у меня высокая температура, насморк и прочая дрянь. Даже странно немного. Я почти два года совершенно не знал, что такое врачи, санчасть, лазарет, а тут пришлось. Да, вечером в пятницу приносят записку от дяди Вини. Приехал в командировку на 5 дней. Хочет меня видеть. Куда там! Я лежал без сил и сетовал на судьбу, которая так жестоко обошлась со мной в эти дни. Впрочем, я не прав. В четверг были соревнования. Провёл 9 боёв, выиграл 8. По числу побед над фехтовальщиками, имеющими 3-й разряд, набрал на второй разряд. Итак, за два месяца – скачок от 3-го разряда к 2-му. Ребята довольны, я тоже.    Пишу лёжа. Ещё немного слаб, но температура уже нормальная, чувствую себя хорошо, аппетит нормальный, впрочем, я никогда не страдал от его отсутствия. Ире ребята уже отнесли мой подарок к её дню рождения.

Вчера уже много читал. Появилась хорошая вещь из морской жизни – «Повесть о двух кораблях». В художественном отношении не сильна, но подкупает своей правдивостью. Ещё прочёл сборник забытых и неизданных ранее произведений Куприна. Некоторые вещи очень хороши. Привлекла моё внимание и «Крошка Доррит» Диккенса. Прочту. Итак, лежу, отдыхаю, отсыпаюсь. Если бы не тревожили мысли о пропущенных лекциях и контрольных, о близости сессии, то было бы совсем хорошо. Меня всё-таки доконал холодный ленинградский май.

Только что ребята принесли кипу конспектов, тетрадей. Сколько бы ни пролежал ещё, с завтрашнего дня начну понемногу заниматься.

О том, что женился М., я услышал только от тебя. Действительно, новость потрясающая. Что же я могу сказать? Дурак, какой он дурак, если это действительно так. Он просто спасовал перед жизнью, испугался за своё будущее, которое ему рисовалось в тёмных красках. Почему-то мне трудно всё это представить. Супругу его (даже по-мальчишески фыркнул) я знаю, если это не какое-нибудь новое сверхбыстрое знакомство и увлечение. Не представляю её в роли жены М.. Нет, не может всё это быть. М. мне не отвечает на мои письма (возможно, не хотел писать о женитьбе). Узнай подостоверней, без сплетен. Если всё же это так, то, мне кажется, М. не будет счастлив. Может быть, ему понравилась её покорность, смиренность? Это как раз больше всего мне не нравится в девушках. Вообще, надо ему ещё раз написать и самого обо всём спросить.

Только в июне я получил письмо от М., в котором он мне сообщал о своей женитьбе. В своём письме маме 7 июня 1952 года я писал:

Получил письмо от М.. Да, он действительно женился. Всё письмо наполнено заверениями о его любви к ней. Хочу думать, что он будет счастлив.

 

Продолжение письма сына маме

19/V-52г.

Моё финансовое «обозрение» было минутной слабостью. Забудь о нём. Получил от дедушки очень хорошее письмо (в ответ на моё). Обижен он на Изольду, что она не сдала экзамены так, чтобы получать стипендию, что в письме к его жене написала о мальчиках, с которыми встречается (нет, ты понимаешь, «о мальчиках»!). Это что? Девятнадцатилетняя девушка не имеет права поделиться с женщиной, которой она доверяет, впечатлениями о своих хороших, чистых увлечениях? Когда я был в Севастополе, я сам убедился в её чистоте. А внуком своим, то бишь мною, он очень доволен. Внук и «честен, и умён, и культурен, и дисциплинирован, и хорошо учится» и пр. Хотел послать мне к празднику подарок (в смысле, небольшой «капиталец»), но потерял адрес, деньги вернулись обратно. Жаль!

 

Из записей в дневнике

21/V-52г.

Итак, мы в заточеньи. Стоит мне оказаться в стенах лазарета, как сейчас же возникает тысяча преград, отрезающих путь назад. Чувствую себя относительно хорошо, но вчерашний день принёс одни только неприятности. Спал. Вдруг поднимают и срочно препровождают в  отдельную палату. В чём дело? Нашли палочки дифтерита, а это «опасно», «заразно» и пр. Да, застрял здесь. Надолго ли – не знаю. Настроение паршивое. Сижу в своей «клетке», пробую заниматься. Перевёл две главы из «Робин Гуда» - нужно будет сдавать очередные «тысячи знаков». Мог бы больше, но мысли об этом проклятом невезеньи часто отвлекают, мешают сосредоточиться. Чувствую себя оторванным от ребят. Я знаю, что там они почти и не замечают моего отсутствия, что неудивительно: запущенный механизм «системы» работает чётко, и если из него выпадает маленький, совсем маленький винтик, то ничего не меняется. А вообще на меня действует эта изоляция угнетающе. Лежу один, понимаю, что так надо, но очень тоскливо. Нет хороших книг, которые могли бы скрасить одиночество...

Сегодня контрольная по технологии металлов. Именно сейчас пишут её ребята...

Чувствую себя пока не очень хорошо. Видно, вчера расхрабрился, высунулся в открытое  окно, а сам ещё слаб. Хоть бы зашла старшая медсестра лазарета Зинаида Григорьевна. Почему-то вчера чуть приоткрыл ей тайники своей души. Она очень привлекательна. Для неё наступила такая пора, когда женщина и вроде ещё цветёт, но уже и отцветает. Но женщины  так хороши в этот период! Конечно, их привлекательность нельзя сравнивать со свежестью восемнадцатилетних девушек – этих распустившихся бутонов. Нет, Зинаила Григорьевна - как пышная роза, которая ещё жадно тянется к солнцу, но нижние лепестки её начинают чуть-чуть вянуть. А ещё несколько лет – и они начнут осыпаться. Она ничего не говорит о себе. Замужем? Конечно. Дети? Думаю, да. Хороший муж? Да. Но это всё только мои предположения. Меня считает ангелом. Всякое моё откровение «неангельского» характера неприятно поражает её. Странно. Неужели она думает, что в наше время к девятнадцати годам можно оставаться ничего не понимающим «паинькой»?!

 

22/V-52г.

Вчера – записка и конфеты от Рида.  Как я искренне был рад им! Два слова, написанные в записке, наполнили сердце большой теплотой. А вечером Юра. Тоже очень рад его вниманию. Сразу не таким тоскливым показалось моё «заточение». Принёс он мне почитать книгу о художнике Поленове. В книге особый интерес у меня вызвала переписка Поленова с современниками. На некоторое время с головой окунулся в жизнь этих художников.

Сейчас твёрдо решил заниматься. Дел очень много. А так всё по-старому. Очень быстро летит время. Кажется, я опять не подышу свежим воздухом города. Так и живём: ноябрь просидел полностью в училище, февраль – экзамены, март – карантин, май – фитиль, болезнь. Вот так и живём... Ну, ничего... Сейчас невольно усмехнулся, вспомнил, как Аня, медсестра из  нашего лазарета, в разговоре между прочим сказала о симпатии Зинаиды Григорьевны ко мне. Ха-ха-ха!!!

 

Из письма сына маме

22/V-52г.

Я, кажется, надолго застрял в лазарете - наши медики что-то узрели в моём горле. Орошают пенициллином. Чувствую себя хорошо (тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить), горло не болит, а сижу в четырёх стенах. Обидно. Навещают ребята. Их забота обо мне трогает. Потихоньку занимаюсь, хотя честно говоря, продуктивность невелика. Зато высыпаюсь вволю. Врачи смеются: «Да вы, батенька, собственно говоря, на курорте, а ещё чем-то недовольны». Погода отвратительная – 3-5 градусов ежедневно. Выдался тёплый денёк, когда деревья неудержимо потянулись к свету, но затем наступили холода, листки так и застряли на половине, не успев распуститься. Деревья стоят, по сути, голые. И это конец мая!

 

 

«...Деревья стоят, по сути, голые.

И это конец мая!..».

Ленинград. Сенатская площадь.

Май 1952 года.

 

Всё-таки заставляю себя заниматься, иначе здорово отстану. Как ни странно, время летит очень быстро. Читать нечего (я имею в виду лёгкие художественные произведения «специально для лазарета»). Читаю о Поленове. Огромный сборник его писем, дневников. Читаю с удовольствием. Собственно, это и хорошо, что нет ничего другого, т.к. остальное время занимаюсь.

Немного об Иринке. Хоть ей и исполнилось восемнадцать лет, но она ещё совсем ребёнок. Я Иру очень люблю. Она хорошая, милая девушка. Я с Ирой охотно делюсь своими горестями, печалями, радостями. С ней у меня сложились хорошие дружеские отношения. Знакомил её с моими друзьями. Потом спрашивал их о впечатлении. Все тоже говорят, что она хорошая девушка. Но никто не заинтересовался ею всерьёз, т.к. нашим ребятам нравятся девушки постарше. Ты пишешь, что я уделяю ей мало внимания? Это правда. Но ты сама пойми. Весь ноябрь я сидел «без берега», в декабре увольнялся 4 раза, в январе примерно столько же, в феврале – экзамены, март – карантин, апрель – 6 раз, май – небольшой «фитиль» в начале месяца (за тельняшку), потом заболел. Из этих увольнений, по крайней мере, треть я виделся с Ириной. Но в городе мои интересы не ограничиваются только встречами с Ириной. Есть целый ряд других «объектов» моего внимания. Может быть, пройдёт ещё некоторое время, она станет более взрослой, более контактной. Хочу видеть её такой, а пока...

Пиши мне чаще. Сейчас мне в «заточенье» особенно будет приятно получать частые весточки от тебя.

 

23/V-52г.

Так и не отправил вчера письмо – нет конвертов. Ребята обещают принести. Живу я как-то непонятно. Всё время преследует мысль, что нужно заниматься, но это не мешает мне спать по 12-13 часов в сутки, с аппетитом есть, иногда поболтаться по коридору, «потравливая» (болтая) с медицинскими сёстрами. Сегодня я собой доволен. Сделано больше, чем вчера за это же время. Скоро ужин. Затем часы занятий. Благо их никто не ограничивает так, как там (я имею в виду «по ту сторону лазаретных стен»).

 

Из письма матери сыну

23/V-52г.

Ну, что ж! Поругать тебя, что не оделся, а сидел голый на холоде, да ещё после того, как разгорячился, работая вёслами, – поздно. Думаю, теперь сам поумнеешь, да ещё после того, как лишился стольких интересных возможностей: повидать дядю Виню, побывать на празднике у Ирины. Только сообщи правду, чем ты болен? Простудился и был только грипп (хоть и в сильной степени), или воспаление лёгких? Очень надеюсь, что ты уже поправился и выходишь на улицу.

(«Выходишь на улицу» – мама именно так представляла мои возможности «выйти на улицу» после выздоровления, как если бы я заболел в домашних условиях, но в этом выражении и проявилась её (да и других «штатских») невозможность представить себе в полной мере условия нашей жизни «под Шпилём» на протяжении шести долгих лет, сколько бы раз я о них не рассказывал ей).

И всё-таки ещё раз скажу тебе: не бравируй своим здоровьем – самым ценным, что у человека есть. Ты же великолепно знаешь, что работать можно и на холоде, налегке и даже без всякого «легка», но в спокойном состоянии необходимо тепло одеться, тем более разгорячённому. (Не удержалась, скажешь ты, ну а как можно удержаться, когда ты сам виноват в своей оплошности).

Прочти Ушакова «По нехоженной земле». Я её не читала, но Борис Горбатов очень тепло отзывается об этой книге. Это о Северной Земле. Написана она очень талантливо самим участником экспедиции, учёным-географом.

 

Из записей в дневнике

23/V-52г.

Жизнь течёт своим чередом. С утра гимнастика, чай, затем сел за переписывание пропущенных лекций (утром был Юрка, занёс часть конспектов). Перебросился двумя словами с Зинаидой Григорьевной. Если бы не сознание того, что нужно много заниматься, поддался бы грустным мыслям...

 

24/V-52г.

Суббота. Переписываю конспект по технологии. Заглянула Зинаида Григорьевна... Заходил ко мне Игорь Паровичников. Его приходу был рад. Принёс кучу новостей. А до его прихода был момент, когда немного взгрустнулось. «Покорил» стройную девушку из научно-исследовательского института. Она прекрасно играла в волейбол, время от времени бросая на меня взгляд. Их волейбольный мяч перелетел к нам, словно весточка с «той стороны». Вернул...

(В одном из крыльев здания Адмиралтейства размещался научно-исследовательский институт Гидрографической службы ВМФ, отделяемый от территории училища невысоким деревянным забором. Во время обеденного перерыва сотрудники института играли в волейбол, и часто мяч перелетал через забор на нашу территорию. Из окна лазарета, находящегося на 2-ом этаже, можно было наблюдать за их игрой.)

 

25/V-52г.

По радио передают концерт вальсов. Только что прозвучал чудный вальс Рубинштейна «Каприз». Сейчас исполняют вальс Штрауса «Весенние голоса». Дивный вальс! Какая лёгкость в нём! Слушая его, я представляю скользящую по блестящему паркету танцующую пару. Как красиво танцуют они! В вальсе очень много поэзии. Плавные движения танцующих так много могут выразить! Прекрасная музыка! Так и хочется закружиться в вихре вальса! Жаль, что всё кончилось. В моём заточенье слушать такую музыку  – большая радость.

Были у меня Ремка, Юрка. Юрка молодец – набрал на 2-ой разряд по гимнастике.

 

Из записки дяди Вини

25/V-52г.

Заходил справиться о состоянии твоего здоровья. Думал, что ты сможешь 24-го или 25 со мной повидаться. Однако, к сожалению, тебе не повезло. Жаль, что так и не удастся повидаться, т.к. я числа 29-30 уеду. Прибыл сюда в командировку сам, без тёти. Задержался, т.к. потребовали дела. На обратном пути буду ехать через Москву. Решается моя дальнейшая судьба в смысле места работы. Или перееду в Москву, или останусь там же. Дома без особых перемен. Заходил к тебе по приезде вместе с дядей Жорой. Здесь побывал в театре на опере «Мазепа». Больше не был нигде. Если ты  не сможешь выйти и побывать в увольнении, то уже, видимо, встретиться здесь не удастся. Напиши, как только выйдешь из санчасти. Желаю скорее поправиться.

(Видимо, кто-то «тянул» дядю Виню в Москву на работу в Министерство судостроительной промышленности как прекрасного специалиста, хорошо зарекомендовавшего себя и в Поти, где он в годы войны работал на судоремонтном заводе, участвуя в восстановлении боевых кораблей Черноморского флота, за что был отмечен правительственными наградами, и после войны в Севастополе.)

 

Из письма сына маме

25/V-52г.

Сегодня замечательная погода. С утра загорал, читая чудесные письма Поленова. Обязательно достань эту замечательную книгу. Переписка Поленова была весьма многогранна. Она помогает понять духовный мир этого прекрасного художника, знакомит с целым рядом чудесных людей, связанных с ним. Тут и Репин, и Мамонтов, и Васнецов, и Стасов, и Левитан, и многие другие. Какие хорошие дружественные отношения сложились у этих людей! Поистине служение искусству облагораживает человека. Иногда попадается письмо, носящее чисто бытовой характер, опускающее «на землю» (это в тех случаях, когда идёт речь о продаже картин, деньгах и других житейских проблемах). Я мельком просматриваю такие письма, т.к. не они интересуют меня.

Поленов очень много путешествовал. Описание его путешествий всегда носят живой, яркий характер. Картины Поленова абсолютно ясно себе представляю - все или почти все видел у нас в Русском музее или в Третьяковке. Приятно, что часто бываю «в курсе дела», когда речь идёт о той или иной картине.

Попутно прочитал книгу «Крошка Доррит» Диккенса. Типичная для этого писателя манера «развозить» сюжет, но юмор хорош, прекрасно знает быт тогдашней Англии. Доррит – яркая натура, чувственная, глубокая, но не нравятся мне её безропотность, смиренность, покорность.

Слушаю радио. В курсе всех своих событий, знаю, что во время передачи информаций и объявлений по ленинградской радиосети вслед за напоминанием о том, что Ленинградскому высшему мореходному училищу требуется машинистка («обращаться по адресу Васильевский остров, 8-я линия 71») последует сообщение о том, что в Ленинградский зоопарк привезены 7 моржей (подарок китобойной флотилии «Слава»), а вслед за тем информация о потерянной собачке Джерри, сбежавшей от хозяйки во время прогулки и просьба, кто найдёт её, позвонить по соответствующему телефону. Поневоле прислушиваюсь к репортажам о футбольных матчах (раньше они почти не интересовали меня), к всевозможным советам сельских врачей и пр. Вот и сейчас идёт репортаж о футбольном матче...

Кстати, идёт 8-й день моего пребывания в стенах лазарета, а счёт по-прежнему 1:0 в пользу медперсонала оного. Чувствую себя уже совсем хорошо, но ещё не всё ладно с горлом. Ничего страшного, не волнуйся. Что меня сегодня выводит из состояния душевного равновесия – чудная погода (редкая гостья в Питере), безоблачное небо, тёплый воздух и наконец-таки распустившееся дерево напротив моего окна. К этому можно ещё добавить беспрерывное напоминание по радио о том, что сегодня открытие Елагинских (Кировских островов) и других парков Ленинграда (нужно тебе сказать, что радио в этот момент спокойно выключается, и запросто нейтрализуется один из возмутителей моего спокойствия, но «всех не перебьёшь»). «А в остальном, прекрасная маркиза, всё хорошо, всё хорошо». На двери моей палаты можно для потомков повесить мемориальную дощечку с надписью: «Палата №5. Великомученик Вениамин. Май 1952 года». Я целый месяц не был в городе! И это в разгар весны! Эка я запел... Сегодня выдался первый по-настоящему весенний денёк, а я уже говорю о «разгаре весны», «времени любви» и пр.

Доси сумувати. А всеж таки сьогоднi був дуже, дуже гарний день. I зараз такий дивний вечiр. Вiн трохи згадуе киiвський. Таке легке повiтря. Заходить сонце. Пiд його лучима яскраво блищить наш Шпиль. Ого, шось я i по - украiнськi забалакав. Если бы кто-нибудь из дежурных сестёр меня сейчас услышал, то участь моя была бы предрешена ещё на месяц: «Левицкий заговариваться начал, несёт какую-то ересь!»

Азиаты! Ни черта они не понимают ни в медицине, ни в украинском языке. Итак, ещё 4 дня здесь. Мечтатель! Вчера разбил чашку и тарелку (нет, не в экстазе, локтём нечаянно задел). Обрадовался: говорят, к добру. Сегодня разбил стакан. Судя по тому, как нахмурилась сестра, подумал: «Не к добру!» В понедельник будем разговаривать со старшей медсестрой – милой молодой дамой, которую я очаровал послушным и тихим поведением (она ещё ничего не знает о разбитой посуде!), кротостью при приёме лекарств (готов пить любую дрянь, лишь бы скорее вырваться отсюда) и может быть ещё чем, не знаю. Только бы не вычли денег. Впрочем, кажется, больным «разрешено» иногда бить посуду, так что, надеюсь, моя «чековая книжка» пока в безопасности. Ну вот, милая мама, так и живу. Готов находить развлечение даже в битие посуды.

 

Из записи в дневнике

26/V-52г.

Идёт дождь, противный моросящий дождь. Читаю «Каменный пояс». Это исторический роман о заводчиках Демидовых. Эпоха Петра I. Закончил «Письма Поленова». Такое противное прозябание в этом лазарете! Когда оно кончится?! Ответа на анализ ещё нет. А вдруг он будет положительным? С ума сойти.

Через пару дней  меня наконец выписали из лазарета.

 

Из письма сына маме

30/V-52г.

Вчера наконец-таки встретился с дядей Виней. Очень был рад встрече с ним. Правда, аудиенция проходила при посторонних товарищах, при этом моё тело находилось в довольно неестественом положении – наполовину высовывался из окошка бюро пропусков на нашем КПП: день был неприёмный, дежурный по комендатуре, – рьяный служака, - так  и не выпустил меня в вестибюль комендатуры. Но это нисколько не омрачило радость нашей встречи. Сразу и не знали, о чём говорить. Вполне вероятно, что дядя Виня будет работать в министерстве в Москве. На днях этот вопрос решится. Если всё будет в порядке, в субботу я ещё раз повидаю его (он задержался в Ленинграде ещё на несколько дней). Выглядит очень хорошо, прекрасно одет.

Хвосты почти ликвидировал. Контрольные, пропущенные мною, написал и вроде неплохо. Летом осчастливлю Южную Балтику своим присутствием (Пиллау и другие порты). Это более-менее точно. С корабельной практики я возвращусь в Ленинград, а уже оттуда – в отпуск.

(Корабельная практика для курсантов 2-го курса электрофака планировалась в том году на кораблях Балтийского флота, которые базировались в Таллине, Риге, Либаве (Лиепае), Балтийске (бывшем Пиллау).

Мне хотелось бы побывать не только в Киеве, но  и в   Гаграх - ведь здесь лета не видишь абсолютно. Твоё мнение?

P.S. Нет ли перчаток? Ты же обещала мне. Деньги можешь «снять с моего счёта в Киевском банке». «Чек» готов выслать. Что нужно прислать из продуктов?

 

Из письма матери сыну

3/VI-52г.

Итак, дядя Виня пошёл в гору. Дай-то бог! Он вполне заслуживает этого. Рада за него во всех отношениях. И то, что он одет хорошо, тоже приятно, т.к. всегда он был в этом отношении в незавидном положении. У меня даже сложилось убеждение, что он, в противоположность твоему папе, который был большой щёголь, не интересуется своей внешностью и несколько безразличен к костюму. Хорошо, если б ты его повидал в субботу, т.к разговор через окошко – это совершенно не то.

Относительно перчаток я тебе ничего утешительного сообщить не могу. Попросту я совершенно не бываю в городе. Могу ходить только один раз после получения денег, а потом денег нет, и я никуда не хожу. Здесь, рядом с нами, нет и не было всё это время кожаных перчаток. Может, ты найдёшь их в Ленинграде? Если в июле, после получения зарплаты, я их найду в магазинах, то куплю и вышлю тебе оставшиеся деньги. Если сразу не найду, то лучше вышлю деньги, т.к боюсь, что потом не будет ни перчаток, ни денег.

У нас стоит совершенно летняя погода, но перепадают тёплые дожди. Смотрела фильм-спектакль «На всякого мудреца довольно простоты». Играют прекрасно. Полное впечатление, что была в театре. Но всё же утомительно. Какой-нибудь приключенческий фильм три часа подряд было бы легче смотреть. Удовольствие получила большое.

Писала ли тебе бабушка, что Вова Нинуа кого-то избил, и его арестовали? Как просто уйти от общего пути и забрести чёрт знает куда! Жаль мальчишку.

Вова Нинуа -  мой товарищ, с которым я в детстве учился в школе в Гаграх. Тогда он не просто избил кого-то, а убил – вышвырнул человека из такси, а тот ударился головой о бордюр тротуара и потом скончался. Непреднамеренное убийство. Вову судили. Не знаю точно, сколько лет тюрьмы он получил, но его вскоре освободили. Вова был добрым и хорошим товарищем, прекрасным коммерсантом ещё задолго до того, как это слово перестало в нашей стране быть ругательным. Когда умерла моя бабушка, он мне очень помог. Бывая в Гаграх, я останавливался в его гостеприимном доме. Вова и его жена Аня окружали меня вниманием и заботой. К сожалению, жизнь его рано оборвалась – не выдержало сердце: он очень переживал трагическую гибель своего единственного сына, который погиб, попав под провод высокого напряжения (кроме сына у него ещё было три дочери). Светлая ему память.

 

Из записи в дневнике

2/VI-52г.

Суббота. Первое увольнение после долгого перерыва. В Доме книги увидел Ирину – она проходила там производственную практику. Встретился с дядей Виней, говорил с ним, проводил на поезд. Он меня очень приглашал к себе в Севастополь или в Москву, если его туда переведут.

Воскресенье. Посмотрел 1-ю серию фильма-спектакля «На всякого мудреца». Понравился. Замечательная игра актёров. Какое сценическое мастерство! Погода холодная – надел бушлат.

 

Из писем сына маме

3/VI-52г.

Имел глупость написать бабушке о своей болезни. Её реакция – телеграмма тёте Тамаре: «Нужен ли мой приезд? Что с Виней?» Я же ей написал, что уже выздоровел, просто немного простудился – и на тебе. Или ей хочется приехать в Ленинград, и она ищет предлог (хотя бы для себя), или действительно она очень заботится обо мне и любит меня. Впрочем, очевидно, и то, и другое.

У меня первый экзамен 28/VI. Очень серьёзный – высшая математика. Оценка за него идёт в диплом. 28/VII – последний экзамен. Всё, мама... Вошёл в аудиторию профессор. Команда «Встать!».

 

5/VI-52г.

Заказал билет (в кредит) на оперу «Риголетто». Давно хочу её послушать. Сейчас у нас в Малом оперном театре поёт Донатов – солист Рижской оперы. Ленинградская публика в восторге от его голоса, а «Риголетто» как раз с его участием. Вообще-то установилась дивная погода, в театр особенно не тянет, но, пожалуй, в последний раз в этом учебном году надо сходить. Только бы не помешали какие-нибудь глупые случайности (у меня так бывает довольно часто). Последнее время приходилось много заниматься: догонял ребят, т.к. всё-таки отстал.

Между прочим, мои одноклассники где-то откопали  эротический романчик. Мы, конечно, давно уже вышли из того возраста, когда страстно хочется прочесть именно то, о чём взрослые говорят: «Тебе рано ещё читать такие вещи...». В своё время это относилось и к Мопассану, и к другим авторам. В определённой степени «взрослые» правы, т.к в детском возрасте не понимаешь «таких вещей», схватываешь чисто внешние «картинки», упиваешься описанием какого-нибудь факта (или акта), выходящего за рамки морали, понятия о порядочности и пр. Может быть, так и не получалось бы, если бы сами «взрослые» не окружали подобные «вещи» покровом тайны, который очень хочется сорвать в детском возрасте. И сейчас, когда я читаю Мопассана, меня интересует совсем не то, что так старательно пытались спрятать от нас, а совсем иное, более глубокое, таящее в себе огромную силу внутренних чувств и переживаний человека. К тому же я получаю большое наслаждение от языка его новелл, литературного стиля.

 

7/VI-52г.

Корабельная практика у нас на Балтике. Отпуск из Ленинграда в октябре, если всё будет в порядке. Спешу. Напиши адрес дедушкиной родни в Латвии.

(Родные сёстры, племянницы и другая родня дедушки Сахарова Георгия Всеволодовича жили в Латвии в Екабпилсе и Даугавпилсе. После Октябрьской революции 1917 года (или переворота, как теперь некоторые её называют) они были на многие годы разлучены с дедушкой, и только в 1946 году, незадолго до своей смерти, ему удалось побывать на своей родине и повидать оставшихся в живых родных. Я думал тогда, что находясь в тех краях, мне удастся каким-то образом навестить дедушкиных родственников, но этого не случилось.

Спустя много лет после смерти дедушки я узнал, что его отец, Всеволод Александрович Сахаров, с 1887 по 1917 год был настоятелем Покровской церкви в Екабпилсе, построенной в 1783 году.  А в августе 2007 года мне вместе с моей женой Леной наконец удалось съездить в Латвию, воспользовавшись приглашением троюродной сестры по линии дедушки Г.В.Сахарова - Марины Лавринович и её мужа Ивана, побывать в Екабпилсе, увидеть воочию Покровскую церковь, возложить цветы на могилу отца и матери дедушки, других родственников  Сахаровых. Марина и Иван, удивительно добрые и приятные люди, окружили нас теплом и заботой. Память об этой поездке останется в нас навсегда. Благодаря им узнал очень много интересного о дедушкиных родителях, его сёстрах, других родственниках. Мой фотоархив пополнился новыми фотографиями, которые напоминают о любимом дедушке.)

    

Из письма матери сыну

6/VI-52г.

Вчера смотрела фильм «Юность Шопена». Меня он не удовлетворил. Совершенно не тот поэтичный и изящный образ Шопена, который сложился у меня. Огромное удовольствие получила только от замечательного исполнения его музыки. По сценарию некоторые произведения Шопена исполняет Паганини. Скрипачу, играющему Паганини (и исполняющему за Паганини произведения Шопена ), эта роль явно не удалась. Ведь абсолютно все современники Паганини, все, кто слышал его потрясающую игру, говорили в один голос, что не было до него такого скрипача, что он околдовывал зал своей чарующей музыкой, вызывал слёзы, рыдания, крики восторгов даже у самых неискушённых слушателей. До сих пор после него нет подобных виртуозов, с такой огромной силой передающих душу музыки. А в фильме какое-то скачущее пиликанье, оставляющее совершенно равнодушным. Чайковский и Шопен – мои любимейшие композиторы. Ещё, пожалуй, Грига очень люблю, но не ставлю его на одну высоту с ними. Поэтому я не могу отстаться спокойной, смотря картину, от которой столько ждала.

Читаю прозу Некрасова «Три страны света», написанную им совместно с Панаевой. И хоть я знаю, что цель их была чисто развлекательной, для повышения спроса на издаваемый ими журнал, что именно этим вызываются загадочные умолчания в конце каждой главы, но всё же я не думала, что так до пошлости бедно и неумно они могли написать. Столько сентиментальности, смешной мелодрамы вперемежку со «стр-р-р-ашным т-р-р-рагизмом», что просто удивляешься, как мог великий поэт с такой чуткой человеческой душой (к сожалению, только в поэзии - в жизни это был холодный, чёрствый эгоист) подписать своё имя под подобной белибердой...

Что-то у меня сегодня «разносящее настроение», чему совсем не способствует солнечная, ясная погода. После нескольких очень тёплых дней (температура – 24-29 градусов) опять наступили довольно прохладные дни (температура 18-20 градусов), а ночью – 7-8 градусов. При северном сильном ветре это довольно неприятно в летнее время.

 

7/VI-52г.

Где это Пиллау? Смотрела по карте, видела только Клайпеду в Литве, Лиепаю в Латвии и Таллин в Эстонии. Судя по названию, этот порт должен быть где-то в Латвии (карта твоя, ученическая, очень маленькая). Если это так, то может быть, ты смог бы  на денёк проехать в Екабпилс к тёте Вере, сестре дедушки? Посылаю тебе письмецо Галинки. Она учится в Даугавпилсе, в пединституте на географичеком факультете. Ты её помнишь с детства, т.к. тётя Вера постоянно присылала её фотографии.

(Галинка – моя троюродная сестра Галя со стороны дедушки Сахарова Г.В.. Она была прекрасным человеком, добрым, отзывчивым. Последние годы жила и работала в Ленинграде. Вспоминаю её гостеприимство и тёплый приём во время последнего приезда в Ленинград (Петербург) на 40 –летие выпуска из училища. Это была наша последняя встреча. Через год её жизнь внезапно оборвалась... Навсегда храню память о ней... Её сын Вадим – морской офицер, после окончания Высшего Военно-Морского инженерного училища в Пушкине был направлен служить на Дальний Восток.)

 

Из записей в дневнике

9/VI-52г.

Суббота. «Риголетто». Партии исполняли Модестов, Скопа–Родионова и Донатов. Музыка исключительная. Такая сила в ней! Глубокое волнение охватывало меня, когда слушал её. Соло на виолончели потрясло. Если бы не Донатов, который меня разочаровал, всё было бы хорошо. Модестов и Скопа–Родионова «вытянули» оперу.

В Ленинграде белые ночи. Провёл действительно «белую ночь» в Летнем саду.

(Судя по намёкам, эту ночь я прогулял со знакомой девушкой. Если мне не изменяет память, и Летний сад, и Михайловский парк в 11 часов вечера официально закрывались. Но курсанты, любители белых ночей по своей воле или в силу обстоятельств (после 24 часов возвращаться в училище было уже нельзя, даже если был и «сквозняк»), умудрялись перелезать с девушками через ограждающие парки решётки  и где-нибудь в укромном месте на скамейке коротали время. Не помню, чтобы когда-нибудь сторожа или милиция выдворяли нас из закрытых парков).

В 6 часов утра воскресенья вернулся в училище. Выехали на военные учения на Пулковские высоты с боями, захватом позиций «противника» и пр.

 

 

Отдыхаем после военных учений. Пулковские  высоты,. Ленинград.

Июнь 1952 года.

 

(В училище, кроме техничеких, специаль-ных, общественно-политических и военно-морских дисциплин, нам преподавали и общевойсковую подготовку, и оружие массового поражения, и другие специальные военные дисциплины. «Военные учения на Пулковских высотах» – это были практические занятия по ОВП – общевойсковой подготовке. И вот тут самое грустное и трагическое: осенью 1941 года, когда фашистские полчища рвались к Ленинграду, и нужно было остановить их любой ценой, на фронт было брошено всё, что могло защитить «колыбель революции», все людские резервы – новобранцы, ополченцы, курсанты разных училищ. Из курсантов военно-морских училищ была создана бригада морской обороны Ленинграда и Озёрного района. В неё входил батальон курсантов Дзержинки – курсанты 2-го курса и нового набора. Многие  курсанты этого батальона, наспех прошедшие военно-сухопутную подготовку, плохо обученные и слабовооружённые, погибли тогда в жестоких боях под Ленинградом, в том числе и на Пулковских высотах. Само училище было перебазировано сначала в посёлок Правдинск Горьковской области, затем, в начале 1942 года -  в Баку, где продолжало не только готовить инженеров для Военно-Морского Флота, но и ещё не один раз пополняло своими курсантами ряды морской пехоты, сражающейся на разных фронтах. В ноябре 1941 года был произведён ускоренный (без защиты дипломов) выпуск курсантов 5-го и 4-го курсов. После досрочного выпуска в училище оставались лишь курсанты 1-го, 2-го и 3-го курсов. Во время практики на кораблях Черноморского флота многим курсантам приходилось принимать непосредственное участие в боевых действиях. С осени 1943 года занятия в училище проводились уже на всех пяти курсах. В это же время в училище были возвращены для продолжения учёбы  курсанты, воевавшие на разных фронтах войны.)

 

Из письма сына маме

11/VI-52г.

Заказал билет на «Двенадцатую ночь» в Пушкинский театр на это воскресенье. В воскресенье мы будем праздновать училищный юбилей - 154 года со дня основания, но надеюсь, что к вечеру весь церемониал закончится.

Кожаные перчатки можешь в принципе и не искать. Это своего рода роскошь, т.к. нам выдают шерстяные перчатки, но они рвутся.

Пиллау находится в Восточной Пруссии, вернее, в Калининградской области, недалеко от Кенигсберга (Калининграда). Сейчас он называется Балтийском. Если я благополучно сдам экзамены (они в этом году будут очень серьёзными и трудными), то мои планы на отпуск следующие: Киев – Гагры – Сухуми (в Киеве пробуду большую часть отпуска). Ты спросишь, почему вдруг Сухуми? Если я выписываю отпускной билет до Сухуми, это мне даст пару деньков лишних к отпуску.

 

Из письма матери сыну

14/VI-52г.

Хорошо, что ты выписываешь билет до Сухуми,  – тебе и отпуск на два дня продлится, и Сухуми повидаешь. Ты же был там, когда тебе было 10 лет. Интересно побывать там, посмотреть на места, которые ты видел детскими глазами, сравнить впечатления. Между прочим, я тоже впервые была в Сухуми, когда мне было 10 лет, но для меня он был вообще первым «большим» городом в моей жизни, а ты бывал до этого и в Ленинграде, и в Москве. Я всегда очень хочу, чтоб тебе было как можно лучше, интересней и разнообразней. И я совсем не сторонница того, чтобы ты в отпуске только спал, ел и поправлялся (хотя, конечно, всегда приятно видеть тебя поздоровевшим, поправившимся). Думаешь, что мне не хочется, чтобы ты на недельку зимой приезжал домой? Очень хочу, но всегда превышает желание, чтобы ты получал как можно больше разнообразных и интересных впечатений. Так и в этом случае, я приветствую твоё желание совершить «путешествие» и одобряю маршрут. Трудно, конечно, с деньгами, вернее, с малыми деньгами, но я надеюсь, что на каждой «станции» отдыха ты будешь иметь и маленькое «подкрепление», исключая, конечно, Сухуми. Так что, если всё будет благополучно, то и остановись на этом плане.

 

17/VI-52г.

Прочла в одном из номеров журнала «В далёкой гавани» Зайцева и Скульского. Книги о Дальнем Востоке я вообще люблю. Книги о море и моряках – тоже. Поэтому читаю их всегда с удовольствием.

(В 1931 или 1932 году мама 20-летней девушкой уехала на Дальний Восток во Владивосток и работала там некоторое время на Дальзаводе в конструкторском бюро чертёжницей, в котором в то же время работал выпускник Николаевского кораблестроительного института Левицкий Николай Вениаминович, за которого мама вскоре вышла замуж. Причины, побудившие маму после окончания в Ростове курсов чертёжниц поехать столь далеко, были самые разные. Мне она говорила, что большую роль в принятии такого решения сыграла её романтическая натура и тяга к путешествиям в дальние края.)

К нам приезжает на гастроли Театр имени Вахтангова. Репертуар там очень интересный, хотелось бы попасть на несколько спектаклей.

 

Конец июня 1952 года.

Вчера мы с Машей были на выставке индийского изобразительного искусства. Народу очень много. Выстраиваются длинные очереди. Репродукции со старых картин, снимки гробниц, храмов, фресок и т.д. – всё это говорит о старом тысячелетнем искусстве поистине замечательно, но это всё же только иллюстрации.  Чудесны миниатюры из слоновой кости. Новая живопись и скульптура чрезвычайно интересны в двояком отношении. Те произведения, в которых воплощаются реалистические принципы, замечательны и своим мастерством, и красками, и смыслом. Замечательна графика. Но те картины и скульптуры, в которых осуществлены принципы декадентства – чёрт знает что! И это тоже представляет большой интерес, т.к. воочию убеждаешься в правдивости нашей прессы, пишущей о вырождении западного искусства. Когда читаешь о сюрреалистах, то просто не веришь в возможность их дикого и нелепого искусства. А тут – вот тебе, пожалуйста. Полюбуйся. Пойми и разберись, до какой чепухи может дойти «бред сивой кобылы (иначе назвать нельзя)». Приведу тебе пример (обо всём не напишешь). Вот картина (с позволения сказать, а проще – мазня) «Молодые побеги». Довольно большое полотно, на котором вкривь и вкось изображены какие-то треугольники, квадраты, линии (диких цветов), из которых там и тут выступают то ухо, то колени, то половина лица, то шляпа, то ноги, то руки. Причём, даже эти детали исполнены не художественно. Но «шедевры» этого искусства – скульптура. Вот, например, полированное дерево - «Мать и близнецы». Повидимому, автор хотел символически изобразить мать «вообще» и детёнышей «вообще». Вместо головы – небольшой шар. Совершенно непропорциональный к туловищу, которое вовсе не туловище, а что-то «вообще». Впереди как будто намёки на женскую грудь, но детёныши приникли к боку, как у животных. Детёныши – какие-то странные обрубки. Две студентки подошли, смотрели, смотрели и под общий хохот сказали: «Да... замечательно. Красиво, а главное – понятно». Мы, воспитанные на реалистическом искусстве, не можем воспринимать эти уродливые формы искусства, это дикое извращение и надругательство над искусством. Но познакомиться с этим – имеет смысл.

(Да, маме, как и многим другим, трудно было приобщиться к авангардному искусству, но какая непримиримость и нетерпимость в оценках, какая категоричность! Странно, что такая выставка оказалась возможной в то время. Разве потому, что  она была индийской?)

 

Из записей в дневнике

16/VI-52г.

Воскресенье. Обозначу события этого дня несколькими вехами.  Церемониал по случаю 154-й годовщины училища. Шлюпочные гонки.

 

«...Шлюпочные гонки...».

Июнь 1952 года.

 

Праздничный обед (отличался от обычного более качественным приготовлени-ем пищи и добавлением пончиков к компоту). В Александрийском театре смотрел спектакль «Двенадцатая ночь». Хорош Меркурьев в роли Мальволио. Вернулся в училище. В клубе был вечер до половины первого по случаю училищного торжества. Хотелось поделиться с Юркой своими мыслями, впечатлениями от вечера, но не стал: мне кажется, он не совсем понимает меня...

(С Юрой Бургонским, моим одноклассником и другом в те годы, я иногда делился своими сокровенными мыслями. Он был наиболее «доверенным лицом» в годы обучения в училище, но слишком мы были разные, и потом он был на три года старше меня, а это иногда мешало  взаимопониманию. В дальнейшем периодически мы с ним сближались и отдалялись. После окончания училища Юра получил назначение на корабль, который переоборудовался в Ростоке (ГДР). Там он серьёзно заболел (сказались непростые жизненные условия в училище), и через некоторое время был демобилизован. Вернувшись в Москву, поступил на работу в одно из известных КБ, в котором вскоре стал одним из ведущих специалистов.  Летом 1986 года после Чернобыльской катастрофы он и его жена Ирина очень помогли мне, предоставиив возможность моему сыну более месяца пожить у него в Москве. С благодарностью вспоминаю об этом.

 

Из писем сына маме

2/VII-52г.

В субботу – серьёзнейший  экзамен. Если сдам, будет очень хорошо. Жив, здоров. Настроение бодрое – «идём ко дну».

 

6/VI1-52г.

Вчера был у тёти Тамары. Они уже сегодня уезжают в Гагры к бабушке. Укладывали вещи, делали последние приготовления. И она, и Иринка очень хотят после Гагр приехать к тебе в Киев. Ира говорит, что ей нужно очень многое сказать тебе, многим поделиться. Она тебе верит и доверяет больше, чем своей матери. Что ж, помоги ей. Напиши мне потом, что ты ей посоветовала, как твои советы подействовали на восемнадцатилетнюю девушку. Ирина ещё совсем девочка, к решению целого ряда вопросов она подходит наивно. Это ты и сама поймёшь. Мне же не хватает в разговорах с ней той чуткости, которая есть у тебя. Она задавала ряд вопросов и мне. Я старался отвечать на них, но, видимо, говорил не то, что она хотела услышать от меня.

Мне хочется попросить тебя об одном одолжении. Наверняка, когда у тебя в гостях будут Иринка с тётей Тамарой, ты будешь расспрашивать их обо мне. Думаю, что тебя будут интересовать не только вопросы моей, так сказать, «общественной жизни». Так вот было бы лучше, если ты с этими вопросами обратилась прямо ко мне. И Ирина, и тётя Тамара дали бы тебе (и это не удивительно) слишком неисчерпывающие ответы на эти вопросы, причём в 60-80% эти ответы были бы построены на каких-то догадках, предположениях. Это не боязнь, что прольётся свет на одну из интимных сторон моей жизни, о которой мне бы не хотелось распространяться. Исходя из целого ряда наблюдений, я пришёл к выводу, что у Иринки, а значит, и у тёти Тамары, возник весьма субъективный взгляд на мою интимную жизнь. Малая осведомлённость о ней даёт им повод делать странные выводы, порой  явно не в мою пользу. Ты же осведомлена об этой стороне моей жизни ещё меньше (впрочем, ты и не спрашивала меня о ней). В письмах или разговорах со мной ты, в основном, затрагивала иную, «духовную» сторону моей жизни, реагировала на то, что я тебе писал или говорил о ней. Я даже не знаю, отнести это за счёт твоего такта или же ты просто не желала знать о другой моей жизни, впрочем, последнее маловероятно.

Чествование бабушки по случаю 50-летия её педагогической деятельности было в конце июня, а она так ни о чём и не написала. Сейчас, вероятно, полна приготовлениями к предстоящему приезду ленинградцев.

У нас установилась чудная погода. «Воруя» потихоньку  не очень щедрые солнечные лучи ленинградского лета, даже немного загорел, хотя для истинных ленинградцев (степень их «истинности» определяется цветом их кожи) мой загар может вполне сойти за тропичекий. «Загорание» распорядком дня не предусмотрено, поэтому загорал на нашем «дровяном дворе», прячась от периодических наскоков дежурного по училищу, вылавливающего «любителей загара», подобных мне.

Вчера сдал физику за два семестра. Когда готовился, то говорил, что лучше сдать 5 математик, чем одного этого «кита». Сдал хорошо, или, как я уже раньше говорил, успешно. Во время ответа явно «убил» профессора своей эрудицией, хотя о целом ряде вопросов (особенно в области ядерной физики) имею такое же представление, как и о каком-нибудь семействе парнокопытых, например. Итак, беру за рога следующего «быка». Ему название сопромат. Удастся ли справиться с ним? Об этом напишу чуть позднее.

 

 

 

 Июль 1952 года. Сокурсники

(слева направо – Юрий Балдин, Радик Бобрышев, Вениамин Левицкий).

 

 


10/VII-52г.

Сегодня сдал сопромат. У студентов говорят, что если сдашь сопромат, то можешь жениться. Жениться я не собираюсь, хотя сдал его и сдал неплохо. Итак, три экзамена уже позади. Осталось ещё три. За эти дни я настолько привык к математичекому характеру материала, который готовлю к экзамену, что следующий экзамен кажется сугубо гуманитарным, хотя на самом деле он очень серьёзный и выявит в определённой степени мою подкованность в области философии – это «Основы марксизма-ленинизма».

Иду в город. Чудная погода.

 У стен училища. Июль 1952 года.

 

25/VII-52г.

Послезавтра сдаю последний экзамен. Пожалуй, ты мне сюда больше не пиши, а жди нового адреса. А вообще я твоих писем жду с нетерпением. Сейчас я, кроме тебя, никому не пишу, соответственно и мне никто не пишет. Бабушка слишком занята приёмом гостей, чтобы черкнуть мне пару слов о них. Мне же, веришь, некогда, ибо всё время занимаюсь, занимаюсь, занимаюсь. Ещё один такой день, а там... Устал, здорово устал, а тут ещё целый ряд причин внешнего характера (собственно, всё сводится к одному серьёзному фактору – я увлёкся одной девушкой). Безусловно, это увлечение пройдёт (как и все предшествующие), но сейчас оно очень некстати. И надо же было этому случиться за две недели до конца сессии перед серьёзными экзаменами! Я думал, что мне не удастся хорошо сдать предыдущий экзамен, но ничего, всё в порядке. Для сдавших экзамен сегодня показали фильм «Школа злословия». «Проветриться» сходил и я. Получил огромное удовольствие. Шеридан. Я раньше не слышал о нём, а, оказывается, у него замечательный язык, бездна остроумия. Эх, времени нет. Уже нужно идти. А завтра опять заниматься. Остался последний экзамен... А там море, «романтика» морской жизни!

(Неудивительно, что слово «романтика» взята в кавычки, ибо уже после корабельной практики на первом курсе понял, какая это романтика. Помню, как один из «блатных» курсантов, сын какого-то не то маршала, не то генерала, почему-то принятый в училище тогда, когда мы уже закончили теоретическое обучение на первом курсе и отправились в Севастополь, присоединился к нам уже на корабельной практике. Сразу после её окончания, познав все «прелести» корабельной службы, «попросился» обратно «на гражданку» (он пришёл к нам из какого-то института). После отпуска мы его в училище больше не видели. В начале 60-х годов Главнокомандующий Военно-Морским Флотом адмирал Горшков (практически почти вся моя 35-летняя военно-морская служба прошла под его знамёнами, хотя начиналась она при адмирале Кузнецове) провёл «эксперимент»: принятые на первый курс курсанты военно-морских училищ сразу же после набора, пройдя непродолжительные лагерные сборы, отправлялись на год служить на боевые корабли флота, чтобы  узнать, что такое корабельная военно-морская служба. Этот «эксперимент» с треском провалился, потому что после годичного пребывания на кораблях у большинства «испытуемых» вся «морская романтика» исчезала и, вернувшись в училища, желания продолжать (или, вернее, начинать) учиться «на морского офицера корабельной службы» уже не возникало.

 

28/VII-52г.

Вчера сдал последний экзамен. Итак, можешь меня поздравить – перешёл на 3-й курс, ну и, конечно, ещё и поцеловать меня за то, что все экзамены сдал на 5. Следующий этап – корабельная практика. Тут тоже маленькая радость, что ли, словом, не радость, а новость: я назначен старшиной группы курсантов. Тебе это мало что говорит, но всё-таки (в скобках по секрету могу сообщить, что на практике буду получать лишних 35 рублей, но это между прочим, конечно). Пожалуй, вот все изменения, которые произошли со мной за это время. Наверное, стал немного умнее, ибо должны же были меня чему-нибудь научить за этот год? Сейчас мне хорошо от сознания того, что сессия позади, и впереди - отпуск. Как-то странно от мысли, что не нужно учить, учить, учить. Но скучать нам не дают – много разных работ и дел до отбытия на практику.

Адмиралтейство наше капитально ремонтируется (в 1953 году Ленинграду будет 250 лет), а нас используют на подсобных работах. Радуют успехи наших спортсменов на Олимпийских играх. Вчера последний раз перед отъездом на практику был в увольнении.

 

 

     

  «...можешь меня поздравить –

перешёл на 3-й курс, ...

все экзамены сдал на 5...».

Июль 1952 года.

   


Август – сентябрь 1952 года

Корабельная практика


Из Ленинграда на учебном корабле «Комсомолец» курсантов «доставляли» на корабельную практику в разные базы Балтийского флота…

Справа - учебный корабль «Комсомолец» (в прошлом –  учебное судно "Океан", строилось в Германии, вошло  в состав флота в 1903 году).

Слева – перед отплытием на корабельную практику на учебном корабле «Комсомолец». Ленинград, июль 1952г.

 

Из писем сына маме

4/VIII-52г.

Итак, я в море.  Снова кругом безграничный простор, небо сливается с морем, а оно такое хорошее, такое ласковое, приветливое, что нельзя глаз оторвать от него. За кормой – деловито сопровождающие нас чайки. Иногда одна из них отрывается от своих подруг, садится на воду, и на миг видно её барахтающееся тело в бурлящем следе от винта корабля. Порой чайки, обгоняя корабль, пролетают вдоль борта, с каким-то пренебрежительным серьёзным видом смотрят на нас, морских «червей», которым недоступно взлететь к ним, почувствовать то, что испытывают они, – своё полное господство над морем. Балтика встретила нас гостеприимно, но это было вчера. Сегодня пасмурно, дождит, немного штормит. А вчера... Какой чудный день был вчера! За один день наверстали с ребятами упущеную возможность погреться на солнце во время сессии и приняли ту дозу солнечных ванн, которая по праву должна была нам принадлежать ещё в Ленинграде в тёплые июльские дни...

...Продолжаю писать через три дня. И снова принимаю солнечные ванны. Если ты спросишь меня, на каком градусе широты и долготы это происходит, то я сразу озадачу тебя, – на дивном пляже... Либавы. Да, мамочка, уже третий день я чувствую под ногами твёрдую землю, а не качающуюся палубу корабля, на котором мы вышли из Ленинграда. Ты оказалась проницательной, назвав как-то место моей практики, хоть и по ошибке, вместо Пиллау – Либаву. Всё течёт, всё меняется. Иногда получается совсем не так, как думаешь, предполагаешь. Хорошо это или плохо – как говорится, поживём – увидим. Сегодня я с ребятами загораю на либавском пляже, который славится своим золотисто- белым песком, и, как я вижу, свободой нравов (это я о купальных костюмах отдыхающих на пляже особ женского пола). А вообще практика у нас - на корабле, который пока стоит в доке, а потому иногда появляется возможность бывать на берегу и даже поваляться на пляже.

Либава. Очень оригинальный город. Поражает чистота на улицах. Это типичный западный город. Узкие улицы, высокие черепичные крыши домов...

...Дописываю письмо на следующий день уже на корабле. Моросит дождь. Конечно, я мог бы написать тебе, что капли дождя на листе – это брызги волн во время сильнейшего шторма, или выдать расплывающиеся пятна чернил за слёзы расчувствовавшегося сентиментального сына, давно не писавшего своей маме, но у меня сейчас нет романтического настроения – корабль стоит-то в доке. А потому всё проще. Сижу на верхней палубе нашего корабля. Уходить не хочется, ибо дождь пока небольшой, а в кубрике, где мы живём, душно.

Итак, Либава. Город мне очень понравился. Характерная его особенность: по улицам запросто разгуливают стаи голубей. Они нисколько не боятся людей, путаются под ногами,  приходится осторожно переступать через них, чтобы, не дай бог, не раздавить. Голуби общественные. Обитают, очевидно, где-нибудь на башне со старинными городскими часами с удивительным малиновым перезвоном.

(Много лет спустя на площади Святого Марка в Венеции меня также поразили стаи голубей, которых многочисленные туристы кормили кукурузными зёрнами. Голуби вели себя нахально, садились на плечи, руки, голову... А мне было радостно и весело – я в Венеции! Такое  42 года назад не могло даже присниться...).

В городе две линии трамвая. Трамвайчики напоминают вагончики детской конки (если такая когда-нибудь была) – такие они миниатюрные, вместо дуги у них один ролик (напоминает троллейбусный). У некоторых трамваев имеется прицеп – площадка без окон, без дверей, с навесом. Пассажиры большей частью стремятся именно туда – там прохладнее. Интересно получается: первый вагон пустой, а второй переполненный. Город очень зелёный. В этом отношении может соперничать с Киевом. Чудный воздух. Впрочем, где-то Либава напоминает Одессу. А подобные трамвайчики, только с дугой вместо ролика, курсируют по улицам Симферополя. Жители – в основном латыши. К русским относятся неважно. Что ни спросишь – «ни сопрен» (я пишу это выражение так, как слышал, – «не понимаю», значит). На улицах, на пляже часто встречается оригинальный тип девушек – «жгучие» блондинки, высокие, стройные, с блестящими данными для занятий лёгкой атлетикой, баскетболом, волейболом. Улицы носят непонятные названия. Трамвайные остановки называются по-латышски „pietura“. Пожалуй, это пока единственное слово, которое я знаю. На улицах русскую речь услышать почти невозможно. Всюду говорят по-латышски.

И если в Киеве прекрасно понимаешь украинский язык, то тут полное непонимание чужого языка. Красивые парки, один из них как-то незаметно переходит в пляж. Пляж, как я уже писал, очень хороший. Песок белый-белый, причём он настолько мелок, что когда идёшь по нему, слышишь крахмальный хруст. К сожалению, нам до города добираться довольно далеко, но прогулка по сельской местности по пути к нему доставляет удовольствие. Много вишен, смородины, яблонь, груш (всё это, конечно, за заборами, причём плоды ещё только созревают).

 

Уголок Либавы.

Август 1952 года

 


В течение уже почти прошедшего лета я столько не купался и не загорал, сколько за вчерашний день. На некоторое время забыл, с какой целью здесь оказался. Захватила атмосфера отдыха, ясного тёплого дня. Но вчера было воскресенье, а сегодня уже понедельник. Ну, вот пока и всё. Пиши мне чаще. Мне будет приятна мысль, что скоро придёт весточка от тебя.

 

8/VIII-52г.

С нетерпением жду весточки от тебя. У меня пока всё по-старому. Писать тебе о своих буднях нельзя да и неинтересно. Я пока всё там же.     

 («Всё там же» – это значит на эскадренном миноносце  «Свирепый» проекта 7-у –  самом быстроходном корабле этого класса. Он был построен ещё до войны, мог развивать скорость до 40 узлов – немыслимая скорость для кораблей с паросиловой установкой по тем временам. Эсминец базировался в Либаве в гавани Военпорта).

 Эскадренный миноносец проекта 7У. Август 1952 года.

 

Погибаю от обилия комаров и отсутствия книг. Но что делать? Приходится и с тем, и с другим мириться. Единственное развлечение – кино, но фильмы все старые. Идёшь на них, чтобы получить хоть какое-нибудь эстетическое наслаждение, но не от содержания (оно давно знакомо и перезнакомо), а от игры артистов, мелкие детали которой ускользали раньше, при первом просмотре этих картин. Ходить далеко не надо – всё здесь же, на корабле. Вечерами нахожу «забвенье» в игре в волейбол. В военном городке, на территории которого расположен пирс, где пришвартован наш корабль, есть волейбольная площадка. Меня уже там знают, приглашают играть.

У меня иногда возникают проблемы с нашими ребятами. Им трудно примириться с тем, что я ими командую. «Как так, два года жил с ними, ничем не выделялся, и вдруг поднялся над ними, командую?!» – думают, наверное, они. Для них я такой же равноправный член нашей маленькой группы, как и они сами. А с меня требуют порядок, дисциплину, чтобы все занимались, выполняли программу практики, считая именно меня ответственным за всё это. Трудно им подчиняться мне. «Мы сами знаем, что нам нужно делать, не нужно нам ничего подсказывать», – часто возражают они мне. Но за этим скрывается «саковство», лень, желание побездельничать, никому не подчиняться. Я же сам был на их месте, прекрасно понимаю это. Наказывать я никого не хочу и не буду, хотя мне и дано на это право, но говорить с ними буду, буду убеждать в важности выполнения элементарных требований, предъявляемых к нам на корабельной практике. Всё-таки хуже нет быть старшиной у своих ребят. Впрочем, у нас в училище есть такие старшины-старшекурсники, у которых, как мне кажется, «сила есть – ума не нужно», а потому и отношение к ним соответствующее. Конечно же, мы им подчиняемся (а что остаётся делать? – мы очень сильно зависим от их власти), но не уважаем.

Мне порой очень трудно, т.к. моя группа – собрание пяти индивидуумов, настолько отличных друг от друга по своему характеру, степени сознательности, наклонностям, что ничего удивительного в некоторой сложности наших взаимоотношений нет. Нужен огромный опыт руководителя, чтобы уметь правильно управлять ими. Его у меня нет. Главная моя трудность – среди моих индивидуумов нет ни одного, кто бы был моей опорой (мои близкие товарищи – на других кораблях). Бывают у нас стычки, но потом всё проходит, страсти остывают, и тогда наша группа – олицетворение дружбы, сознательности. Со стороны посмотреть – замечательный, крепко спаянный коллектив, никто и не догадывается, какой потенциал противоречий таится в нём. Чуть-чуть сделаешь не так, как они хотят, даже не хотят, а как мыслят сделать, – и всё, уже недовольный взгляд, возражения, грубости и пр. Как видишь, вопрос этот очень сложный и серьёзный. Тебе, пожалуй, трудно понять его нюансы, ибо нужно на себе всё испытать и почувствовать.

На корабельной практике курсанты 2-го курса разбивались на мелкие группы по 5-7 человек, один из них назначался старшим группы. Группы направлялись на различные корабли Балтийского флота. Курсанты нашего электротехнического факультета должны были в процессе практики дублировать обязанности командира отделения электриков в электромеханической боевой части корабля, называемой БЧ-V – «боевой частью пять». Старшим группы на нашем корабле назначили меня, что не очень нравилось моим одноклассникам, особенно двум весьма независимым и в училище достаточно привилегированным курсантам – Володе Князеву и Толе Садовскому. Они дружили, вместе ходили в увольнение, оба были спортсменами-перворазрядниками, являлись членами училищных сборных команд, часто увольнялись в город среди недели на различные соревнования, встречи, меньше несли нарядов. В классе держали себя довольно обособленно. Володя Князев, прекрасный баскетболист, москвич, хорош собой, был в нашем понимании «стилягой» – носил брюки «клёш», травленный хлоркой форменный воротник, суконку с большим напуском, бескозырку «блином»,, танцевал как-то по-особенному, этаким «московским стилем». Он был умницей, хорошо учился, как мне казалось, без особенного напряжения.

Толя Садовский, киевлянин, занимался плаванием, по манере поведения был похож на Володю, хотя его отличала некоторая «провинциальность». Помню, когда мы во время выпуска из училища переоделись в офицерскую форму, я увидел на них брюки-«дудочки» - по тем временам это был последний «писк» офицерской стиляжной моды (примерно  через полгода у меня у самого тоже появились такие же «дудочки»). Вскоре после выпуска они оба демобилизовались, Толю я больше не встречал, а вот с Володей, ставшим учёным и видным специалистом в области военного самолётостроения, судьба меня ещё несколько раз сталкивала.

 

16/VIII-52г.

Девушка, о которой я тебе писал (моё увлечение) сама себя «опустила с небес на землю» в последнюю нашу встречу и потеряла для меня свою привлекательность. Оно и к лучшему. Я с ней совершенно случайно познакомился год назад (тогда всё наше знакомство ограничилось несколькими фразами, которыми мы обменялись при первой случайной и тогда единственной встрече). Потом, как мне казалось, я её год не видел, но на самом деле несколько раз встречал, не думая, что это «та самая», т.к. её черты успели расплыться в моей памяти, вытесненные другими «образами», да к тому же наше первое знакомство произошло в мягком сумраке ленинградской белой ночи. Каждый раз, когда я вновь видел её, она нравилась мне, причём я и не подозревал, что она – «та самая», из белой ночи. И вот в самый разгар экзаменов, когда мне осталось сдавать такие «киты» как сопромат, теоретическую механику, газовые турбины, я вторично познакомился с ней. Первая фраза, произнесённая ею, была напоминанием о нашем давнем знакомстве, а моя – «А-а-а-а-а!», если этот возглас удивления можно назвать фразой. В течение минувшего года никто так не волновал меня, как она, ни о ком я столько не думал в эти ужасные напряжённые дни подготовки к экзаменам. Всё уже прошло. Сейчас вспоминаю обо всём происходившем как о чём-то давно минувшем, но это «минувшее» в своё время доставило мне много волнующих минут. Мне странно сейчас, что я мог так сильно ею увлечься.

 

17/VIII-52г.

...Относительно твоего «материального поздравления» по случаю моего завершения 2-го курса... Деньги мне, конечно, нужны. Пришли рублей 50 (больше не нужно, ибо всё равно они вряд ли долго продержатся у меня - я же с ребятами, а они тоже без денег).

Сегодня воскресенье. Дождь. Но в город я всё равно пойду, ибо просто необходима смена обстановки хотя бы на время, новый запас впечатлений, которые разнообразят нашу жизнь. В прошлое воскресенье тоже лил дождь, причём все «стрелочки брюк» превратились во что-то бесформенное, жалкое. Сегодня их ожидает та же участь, ну да ничего.     

(Перед увольнением мы всегда старательно наглаживали свои брюки, обращая особое внимание на стрелочки, подчёркивающие ширину модных в то время «матросских клёшей». Иногда наши «клёши» мы перед сном укладывали под пробковые матрасы, чтобы  за ночь они «выгладились»).   

Жаль, что не придётся сходить на пляж – под дождём там делать нечего. Денег нет, а потому опять придётся посвятить всё увольнение знакомству с достопримечательностями города, который, кстати, я знаю уже неплохо. Даже голуби стали чем-то вполне привычным и знакомым.

 

19/VIII-52г.

Сейчас только что в кают-компанию, где я занимался оформлением набросков электрических схем, принесли твоё третье письмо.

(Под «оформлением набросков» надо понимать выполнение задания командира БЧ-5 или командира электротехнической группы (на больших кораблях – ещё и командира электротехнического дивизиона), которые обычно использовали прибывших на корабельную практику курсантов для решения своих проблем: перечерчивания каких-нибудь электрических схем, оформления досок с инструкциями по эксплуатации машин и механизмов, изготовления наглядной агитации, без которой, как считалось, нельзя было обеспечить необходимую боевую готовность корабля и поддерживать высокий моральный дух личного состава, проведения политинформаций для матросов и т.д.)

Видишь ли, мне не показались наивными некоторые твои советы, рекомендации, высказывания по сложному вопросу моих взаимоотношений с подчинёнными мне ребятами. В принципе, «по идее» ты права, но – ты всё время советуешь аппелировать к их сознательности, совести. Да, нас и в училище учат, что именно сознательность является краеугольным камнем воспитательной работы с подчинёнными (а мы на корабле должны будем заниматься и воспитанием личного состава тоже). Но я иногда не могу «прошибить» этих ребят никакими разговорами о сознательности, необходимости ныполнения своего долга и пр., когда им просто хочется побездельничать. Думаю, что им нужна хорошая встряска, серьёзное наказание, чтобы пробудить в них эту самую сознательность. Как мне надоели все эти разговоры на «воспитательные» темы! К сожалению, в книгах, какими бы они хорошими ни были, не всегда найдёшь правильный ответ, как поступать начинающему руководителю в той или иной конкретной ситуации. Поэтому идёшь своим путём, часто интуитивно угадывая, как принять наиболее верное решение. А вот что на меня отрицательно подействовало бы, так это отчуждение ребят по принципу: он – старшина, мы – простые смертные. Я стараюсь этого избегать, хотя косые взгляды бывают. Но всё дело в том, что это «избеганье» происходит за счёт снижения требовательности, необходимости делать какие-то поблажки, скидки, которые «по идее» я не должен был делать. Если же руководить «на полную катушку», как у нас говорят, то из этого ничего не получается, кроме отчуждения, отдаления. Не понимают меня мои «подчинённые», не хотят понимать, да и вряд ли поймут. К сожалению, я имел возможность уже не раз в этом убедиться... Впрочем, сейчас я, кажется, нахожу выход из моих проблем, а в какой мере он верен – время покажет. Всё, заканчиваю - «бачковая тревога». Нужно ужинать.

 

25/VIII-52г.

В воскресенье утром получил первую (и единственную!) поздравительную телеграмму по случаю моего 19-летия... Конечно же, она была от тебя. Тебя интересует, как прошёл этот день, день 24 августа. Началось с того, что я утром сбрил те немногочисленные волосинки, которые должны потом называться «бородой». Всё оставшееся время до обеда (обед у нас в 12 часов) посвятил поискам хотя бы мизерного количества денег, т.к. в кармане не было ни гроша. Делал я это в надежде, что, несмотря на мою просьбу не присылать мне ничего (или почти ничего), ты всё-таки маленькую толику денег пришлёшь, и я смогу потом их отдать. В поисках денег кроме меня принимали участие почти все матросы и старшины БЧ-5 корабля, с которыми мы живём (и неплохо живём, между прочим) в одном кубрике.

(Снова возвращаюсь к проблеме «годковщины» («дедовщины») с её издевательствами над молодыми матросами (солдатами), избиениями, унижениями и пр., получившей такое широкое распространение в армии и на флоте  в последующие годы... И во время практики на эсминце на 2-ом курсе я не наблюдал ничего подобного. Конечно,  «годки» были и на этом корабле. Вспоминаю одну картинку. В кубрике корабельных электриков на подвесной койке за шторкой спал «годок». Это был старшина 1 статьи, призванный на  службу ещё чуть ли не в последний год войны. Хотя срок службы на флоте был уже 5 лет, отдельных опытных специалистов всё ещё не демобилизовывали. Он со дня на день ждал   приказа об увольнении - «дембеля», а потому по подъёму не вставал, на построения и работы не выходил, политзанятия не посещал и т.д.. В рабочее время подходит к нему матрос, весь перепачканый в масле, пытается разбудить и говорит: «Товарищ старшина, а товарищ старшина!». – «Ну, чего тебе?». – «Вас командир группы просют». – «Зачем?». – «Двигатель масляного насоса сгорел». – «Ну и что?». – «А ничего сделать не могут». – «А этот (называет фамилию какого-то старшины) смотрел?». – «Смотрел. Ничего у него не выходит». – «А сам командир смотрел?». – «Смотрел. Не получается у него». – «Ну ладно. Скажи, сейчас приду». Матрос уходит, старшина медленно встаёт, одевается, покидает кубрик. И двое суток, пока не отремонтировал сгоревший электропривод масляного насоса, из машинного отделения он практически не выходил. Вот таким был «годок» тех лет.

До обеда мои поиски успехом не увенчались. Во время обеда – радостное событие: один из старшин нашёл у другого старшины «бэ-чэ» тот минимум, который должен был обеспечить моё «материальное благополучие» на один день. После обеда – неприятность: старпом не уволил ребят, придравшись к какой-то мелочи. Получилость так, что те ребята, с которыми я хотел бы вместе провести время в городе, хоть как-то отметить мой день рождения, не уволились. Пришлось идти в город одному. А надо сказать, что однажды на либавском пляже я совершенно случайно познакомился с одной девушкой, которая своей юностью, какой-то мягкостью, нежностью обратила на себя моё внимание. Разговорились. Не глупа. Жаль, что мне нужно было уже возвращаться на корабль. В разговоре с ней затронули одну очень интересную проблему, но время моё выходило, мы так и не успели её обсудить. Естественно, что мне было интересно продолжить наш разговор. При расставании она сказала мне, где я, если захочу, смогу вновь увидеть её. Оказавшись в Либаве в день своего девятнадцатилетия, я почувствовал необходимость общения с людьми, ибо уж больно тягостно было в этот всё-таки необычный день быть одному. Поэтому после нескольких часов блуждания по либавским улицам  я зашёл к своей новой знакомой. Простая хорошая семья. Но одна небольшая,  казалось, деталь как-то сразу насторожила меня. Можешь себе представить, вдруг в комнату вбегает девочка лет двух с огромными голубыми глазами, удивительно похожая на мою знакомую. «Ваша сестра?», – спрашиваю я. Маленькая заминка, потом протяжное, какое-то неоткровенное: «Да-а-а...». Может, дочь?! – осеняет меня, но я сразу же отгоняю эту мысль. В разговоре узнаю, что отца нет, вроде погиб. «А отчим есть?! – спрашиваю. «Тоже нет». – «Чья же сестра?». Маленькая заминка, потом быстрый выход из положения: «Уменя есть старший брат, это его дочь». Но уже не верю. Мозг сверлит мысль: «Господи, такая юная, совсем девочка, и уже у неё ребёнок. Невероятно!». И вдруг сама девочка разрешает все сомнения – протягивает к ней ручонки и говорит: «Мама!». Да, это действительно была её дочь. Как говорится, невероятно, но факт! И вот следует минута откровения, которая перерастает в часы. Она раскрывает передо мной свою душу, долго рассказывая грустную историю своей жизни. Повторять её  мне не хочется. Ты спросишь, где же отец ребёнка? Отец есть, между прочим, морской офицер, выпускник училища Фрунзе, но она с ним развелась. Это к 18 годам так много познать, так много пережить, остаться с двухлетней дочкой?!

 

26/VIII-52г.

Прочёл «Крейцерову сонату» Толстого. Многие его мысли оригинальны, но не со всеми могу согласиться. Думаю, что в этой вещи – суть философии Толстого, его отношение к браку и внебрачным связям. Сейчас тоже читаю Толстого, один из томов полного собрания сочинений.

 

29/VIII-52г.

Ты не представляешь себе, с каким интересом я читал твоё письмо. Всё-таки мне пока никак не удаётся встретить девушку, которую мог бы полюбить.  Ты снова напоминаешь мне о моих прежних киевских знакомых девушках. Да, конечно, многие из них обладают теми душевными качествами, которые страстно хочешь видеть в любимой девушке, я не буду спорить с тобой. Но, видно, мне этого уже мало. Почему так происходит? Ты опять скажешь, что я не там ищу. Да, конечно. Но ведь я бываю не только на танцевальных вечерах, но и в других местах, где, как ты полагаешь, обитают «святые девичьи души». В кинотеатре? Да, конечно, там в фойе иногда можно встретить девушку, на которую обратишь внимание, но разве она пришла в кино одна, разве кинотеатр -  место для знакомства? Встречаешь красивую девушку и на улицах, в трамвае, в автобусе. Иногда готов ради неё ехать к чёрту на кулички, но дверь раскрывается, она легко спрыгивает и исчезает в городском водовороте. Хочется крикнуть ей: «Стойте! Куда же вы?!». Кричи, ори, романтик, - не услышат тебя. Театры. Лекции. Концерты. Приличные семьи. Да покажи мне в Ленинграде хоть одну такую семью, введи меня в неё! Мысленно перебираю всех наших (твоих) знакомых  дома, где я бывал. Не было там никого.

(Всё это неправда. Бывал и тогда, и позднее в семьях, где были дочери, были подруги дочерей или просто круг знакомых, отвечающий тем максималистским требованиям моей вечно мечущейся натуры, но захватить меня, увлечь так  никто из них тогда  и  не смог, о чём я очень сожалел впоследствии.)

Да, обычно после таких рассуждений, видя безысходность своего положения, люди приходят к выводу, что жизнь никчемна, что никогда не осуществятся их мечты, что идеала женщины не существует, а потому... А потому находят укромный уголок, оставляют потомкам для разгадки своего поступка небольшой клочок бумаги с прощальными словами и уходят, как говорится, «в мир иной». Ерунда! До этого у меня никогда не дойдёт, а вот то, что от таких безрадостных мыслей иногда «на душе кошки скребут», – это точно. И хочешь выскочить из этого заколдованного круга, да никак не можешь. Интересно, а ведь многие мои сверстники абсолютно ни о чём таком и не думают, живут без всякой философии на эту тему и очень довольны и жизнью, и окружающими...

Немудрено, что после прочтения «Крейцеровой сонаты» меня потянуло на философские размышления. Толстой даёт отповедь тем, для кого женщины служат только средством  для удовлетворения животных страстей. Между прочим, в нашей среде я часто слышу разговоры на эти темы. Некоторые мои сокурсники считают,  что т.н. «животная любовь» естественна и закономерна,  т.к. это «удовлетворение одной из человеческих потребностей». Кстати, как ты смотришь на удовлетворение такой «потребности»? Взгляд Толстого известен. В своём послесловии к «Крейцеровой сонате» он несколько страниц посвящает изложению своих взглядов на этот вопрос. Но жизнь часто показывает нечто, совсем противоположное его взглядам.

Продолжаю после некоторого перерыва... Только что сдал зачёт на право самостоятельного несения вахты.

 

30/VIII-52г.

Всё думаю о том, что ты мне написала в своём последнем письме. Есть у меня ещё несколько критических замечаний и вопросов. Ты пишешь, «кто ищет, тот всегда найдёт», «на ловца и зверь бежит» и пр. Но  если ты помнишь, месяца два назад ты мне сама писала, что искать не надо, что «ОНА» сама придёт ко мне, что всё - дело случая, и т.д. (Кстати, этого случая я два года уже жду!). К чему же прислушиваться? Я тебе могу сказать, что не знаю, как у других, но в нашей курсантской жизни иногда просто необходимо, чтобы с тобой был рядом человек, к которому ты стремишься, кто мог бы своей нежностью, привязанностью заполнить твою душу, озарить её ласкающим светом. Я, между прочим, на основании двухлетнего опыта моей «поисковой» жизни в Ленинграде, принёсшей мне много горечи и разочарований, составил (и я же утвердил!) перспективную программу-минимум для 3-го курса, только боюсь, что реализовать её будет очень трудно.

Посмотрел я на Либаву, на то, что она собой представляет в культурном отношении, и очень захотелось взять от Ленинграда как можно больше, пока там живу. Ведь после окончания училища я не буду уже иметь возможности часто бывать в театрах, посещать музеи, концерты, выставки и пр. - служба на кораблях да ещё в какой-нибудь дыре, вроде этой, в которой я сейчас нахожусь, не даст мне её.

(Очередная юношеская наивность. Только много лет спустя, прослужив более 6-ти лет в Кронштадте, затем семь лет на Тихоокеанском флоте, во Владивостоке, Совгавани и опять Владивостоке, бывая по делам службы в Североморске, Полярном, Балтийске, посещая различные отдалённые флотские базы Тихоокеанского и Северного флотов, я понял, что такое настоящие «дыры» типа посёлка Бяудэ около Советской гавани, бухты Ольги или Владимира на Дальнем Востоке. Но я жил тогда в Ленинграде...)

 

 

 

Курсанты

на корабельных работах.

Сентябрь 1952 года.

Либава.

 

В своём письме ты пишешь: «Есть так много замечательных сторон жизни, которые дают светлую радость, чувство гордости за своё человеческое достоинство, бодрость, целеустремлённость». Что ты хочешь этим сказать? Я знаю только одну сторону жизни – это служба, учёба и работа, когда ты знаешь, что уже приносишь (или будешь приносить) обществу пользу, и этим сохраняешь своё человеческое достоинство. Других сторон я не знаю. Объясни, что ты имеешь в виду. Меня поражает, что никто не пишет в книгах о том, что меня волнует. Вот уж действительно, хоть сам пиши такие книги. Иногда мне кажется, что скоро я дойду до состояния, о котором, кажется, Горький сказал, что уже «не писать он не мог».

Что-то я последнее время немного разволновался, даже как-то ожесточился. Наверное, устал. Всё-таки прошедший год службы, учёбы был напряжённым. Просто уже нужен мне отдых, хороший отдых, чтобы ни о чём не задумываться.

P.S. Летних зонтов уже не видно. Прошло лето…

 

5/IХ-52г.

Сегодня чудный день, но со всеми признаками осени, и даже безоблачное небо (весьма редкое здесь) – это уже осеннее небо. А вчера целый день лил дождь. Так хочется хотя бы на время оторваться от этой «грешной земли», выйти в море, походить по его безграничным просторам, а наш корабль после дока всё ещё стоит у стенки.

В этом отношении некоторые наши одноклассники оказались в болеее выгодном положении. Но ничего. Всё идёт к тому, что мы ещё успеем наверстать упущенное, причём в самую интересную пору, когда действительно можно познакомиться с настоящим балтийским штормом.

Читаю мемуары Айседоры Дункан. Я ещё не дошёл до описания её жизни с Есениным, но и то, что уже прочитал, производит на меня огромное впечатление. Оригинальная была женщина. Гениальная танцовщица с весьма свободными, смелыми по тем временам взглядами на жизнь, любовь, искусство. Я всё жду от тебя ответа на мои вопросы, но письма идут очень долго, и мне ничего больше не остаётся, как ждать, ждать, ждать.

Заболел один из моих пареньков. Уже в госпитале. Думаем, что воспаление лёгких. Меня неприятно поразило безразличие к нему других ребят. Ведь он всё-таки наш одноклассник, с ним мы прожили два года. Да, он в классе был как-то «на отшибе» (так он сам себя поставил), и я тоже относился к нему неважно. Но раз человек заболел, то всё должно быть забыто. Я же знаю их, они не чёрствые эгоисты, но почему даже не пытаются хоть как-то проявить своё желание позаботиться о своём товарище? Говорить же мне с ними на эту тему не хочется. Это всё взрослые ребята, на несколько лет старше меня, у каждого есть своя голова на плечах. Может быть, они думают, что раз я уже забочусь о нём, то, собственно, им уже делать нечего? Я не хочу хвалиться, но как-то так получилось, что только меня волнует его болезнь, только я беспокоюсь о нём, бываю у него, достаю ему, что нужно, хотя в этой проклятой дыре делать это довольно трудно. С нами на корабле проходит практику его друг, с которым он дружил два года. Казалось, что его больше, чем кого-либо, должна беспокоить судьба товарища. Но недели за две до его болезни они чего-то поспорили, поругались и поссорились. Глупый принцип мешает этому «другу» (я не могу не взять это слово в кавычки) хотя бы спросить у меня, как себя чувствует его товарищ. Тут я всегда вспоминаю тебя. Ты часто мне говорила: что бы ни было, но если человек в беде, если ему нужна помощь – то  все обиды, ссоры должны быть забыты... Всё-таки моя группа не состоит из людей, спаянных крепкой курсантской дружбой. Как-то мало у наших ребят, которые сейчас со мной на этом корабле, чуткости, заботы о товарищах. Это меня огорчает. Я совсем не потому беспокоюсь о заболевшем, что он мой подчинённый. Нет, для меня он прежде всего товарищ. Мне не жаль ни своих денег для него, ни самого себя, хотя, откровенно говоря, раньше он не заслуживал этого. Иногда спрашиваю себя, как бы он относился ко мне, если бы я оказался на его месте? Зная его, прямо скажу, что так, как я к нему сейчас отношусь, он бы ко мне не относился. Может быть, моё искреннее желание помочь ему ко всему прочему будет иметь и воспитательное значение для него. Не знаю, но я буду рад, если это произойдёт. Не хочу, чтобы ты меня сейчас поняла так, что я взял на себя роль какого-то ангела-спасителя. Всё, что я делаю, делаю по зову сердца.

(Да, вспоминаю эту историю. Не рисуясь и не подчёркивая сейчас свою «альтруистскую» направленность, могу сказать, что так оно и было. Вова Князев где-то в городе попал под дождь, мокрый возвращался на корабль, а идти надо было довольно далеко пешком, простыл, простудился. С высокой температурой его положили в корабельный лазарет. Корабельный эскулап – толстый майор, по-моему, за время корабельной службы как врач начисто утративший свою квалификацию, каждое утро, приходя в лазарет, задавал ему один и тот же вопрос: «Порошки пьёшь? Ну, молодец». Порошки не помогали. Я ходил в деревню, находящуюся недалеко от военного городка, где стоял наш корабль, в поисках молока и малины для заболевшего товарища, но не всегда мои поиски были успешными. В конце концов, когда майор понял, что порошками он ничего не добьётся, Володю отправили в госпиталь, где ему наконец-то поставили правильный диагноз – воспаление лёгких, а т.к. обнаружили всё это поздно, то у него начался плеврит. Я навещал его и в госпитале. Выздоровление затянулось. Кажется, Вова Князев в Ленинград возвращался самостоятельно поездом. А вот что самое грустное – до конца учёбы в училище Володя не избавился от последствий этого своего заболевания, часто болел. Вскоре после выпуска его демобилизовали.)

Не помню, писал ли я тебе, что моё знакомство с Либавой привело к «открытию» в ней краеведческого музея, который мне никак не удаётся посетить. Раньше я слышал, что город построен Петром I. А вообще было бы интересно познакомиться с некоторыми документами, касающимися возникновения города.

(Такая мысль возникла у меня тогда неспроста: как потом я узнал, место это известно было ещё с 1253 года, а городом оно стало в 1625 году. В Либаве действительно был дом, в котором в 1697 году жил ПётрI).  

В городе, кроме нескольких кинотеатров, музея и Драматического театра, в котором спектакли идут на латышском языке, из культурных учреждений ничего нет. Театр сейчас закрыт не то из-за отсутствия артистов, не то из-за отсутствия зрителей. Есть и «некультурные учреждения» - знакомство с городом привело меня и к ним. Нет, это не кабачки, пивные и пр. сугубо «злачные» места, успокойся. Я хотел сказать, что в Либаве, как, пожалуй, и во всяком другом городе периферии, существует некоторое подобие ленинградских танцевальных клубов. Я слишком хорошо изучил «оригиналы», чтобы меня привлекали жалкие копии, но заглядывал пару раз и в них. Один из таких клубов называется «Железкой», т.к. он находится в Доме культуры железнодорожников.

Пляж уже опустел. Вот и лето прошло «у нас на Балтике». А видели ли мы его?! Видели - из иллюминатора.

Наши «школьники» возвращаются из школы возбуждённые. (Матросам во время прохождения срочной службы разрешается получать среднее образование в вечерних школах – ведь срок службы у нас на флоте пять лет!). Часто обращаются ко мне за помощью. Пришлось мне вспомнить многое из того, что я учил когда-то в школе. Даю консультации ученикам самых различных классов, начиная с 7-го. Казалось, что всё уже забыто, а чуть возьмёшься, сосредоточишься – и всё всплывает в памяти. С матросами спорим по самым различным вопросам, порой даже на философские темы. Их очень интересует проблема возможности построения коммунизма. Вчера в разговоре я высказал давно известный постулат диамата – «бытиё определяет сознание». Мой собеседник  рассказал мне, что, применив эту формулу в спорах с несколькими корабельными машинистами, которые он вёл во время перекуров на юте, он одержал убедительную победу. Сейчас он ходит и всё время повторяет: «бытиё определяет сознание». Наверное, такое «открытие» поможет ему разобраться и в других, ранее непонятных для него, проблемах.

(Ют – место на верхней палубе в кормовой части корабля, где обычно личному составу  разрешалось курение. Там, потягивая махорку, матросы обсуждали все новости и волнующие их проблемы, из которых самой главной была – сколько дней осталось до «дембеля». Проблема «светлого будущего», как видно, тоже волновали их. Махорка – этот самый дешёвый сорт табака – входил тогда в табачное довольствие матросов. Они сворачивали из газетной бумаги т.н. «козьи ножки», засыпая в них «махру». Позднее личному составу стали выдавать т.н. «табачные деньги», если не ошибаюсь, что-то около 7 рублей в месяц, на приобретение дешёвых папирос типа «Звёздочка» и сигарет типа «Прима». Помню, уже служа на корабле, окончательно пристрастившись к курению (в училище я только изредка «баловался»), когда у меня кончался запас «курева», я «стрелял» у матросов махорку. Но моя слюна не обладала в достаточной мере «склеивающими свойствами», и мне приходилось обращаться за помощью к матросам. Кто-нибудь из моих подчинённых насыпал в кусочек газеты махорку, слюнявил кусок газеты и давал мне уже готовую «скрутку», которую я  выкуривал.)

Получил письмо от дедушки. Доволен мною («поддержал честь рода»). Пишет, что плохо отдохнул летом. Радостно переживает известие о ХIХ-ом съезде партии, о директивах ЦК, о делегации Компартии Китая во главе с Мао Дзе Дуном, присутствующей на съезде и пр..

 

11/IХ-52г.

Пишу в машинном отделении. Сначала ужасно надоедал шум турбины. Пришлось вспомнить старый анекдот про еврея, тесную комнату и советы равина. Пошёл к дизелю, где грохот ещё больше, после этого шум турбины показался журчанием ручейка...

Был сегодня в госпитале. Мне потихоньку сказали, что у нашего товарища довольно серьёзная вещь: в той дряни, которую выкачивают из его бронхов, нашли палочки Коха. Меня это сообщение очень расстроило. От всей души хочу ему помочь, хочу, чтобы он скорее выздоравливал.

Сегодня чудная погода. Это бывет так редко! От бабушки получил письмо, в котором пишет, что с нетерпением ждёт меня. Скорей, скорей в отпуск, а ещё столько дней осталось...

Ребята достали книгу - «20 лет спустя» Дюма. Представь себе, с интересом прочитал её, хотя, конечно же, не с той детской восторженностью, как прежде.

 

16/IХ-52г.

Твоё письмо помогло мне ближе узнать тебя. Мне кажется, что ты испытываешь какое-то неудовлетворение своей жизнью. Некоторые твои мысли переплетаются с мыслями Айседоры Дункан в её «Исповеди». Задумался над твоим высказыванием о важности большого чувства к другому человеку. Ты полагаешь, что приводит ли это чувство затем к браку или нет – не так уж важно. А как же стремление людей создать семью? Я до сих пор размышлял по довольно примитивной схеме: любовь приходит раз в жизни, если увидишь, что это настоящее чувство – не упускай его, основы брака нерушимы, брачные узы – крепкие нити, рвать которые нельзя, потому что от этого делаются несчастными несколько человек и т.д. Теоретически, по-моему, всё в этой схеме правильно, достойно порядочного человека. И в то же время, насколько я сейчас уже могу судить, редкие браки оказывались и оказываются счастливыми. Выходит, что такая моя «схема» приводит большей частью к душевным травмам, страданиям нескольких человек, которые связаны брачными узами? Тогда возникает мысль о никчемности брака, но разве можно жить, не стремясь к нему? Ты скажешь, что ты мне ничего подобного прямо не писала, или что всё это относится к внебрачной или добрачной жизни. Но в принципе твои мысли созвучны с моими. Если раньше я с ужасом думал о том, что не смогу, наверное, даже во время брачной жизни пройти мимо большого чувства (отсюда возникала мысль вообще не жениться), то теперь ужаса при появлении таких мыслей никакого нет. Впрочем, рано ещё об этом толковать, но сама твоя мысль о свободной любви очень и очень смела, и я её сейчас целиком поддерживаю. По крайней мере, сейчас она служит оправданием многочисленных (да, да, именно многочисленных) моих увлечений. Эти увлечения, откровенно говоря, пока имеют почти невинный характер... Ой, как мы с тобой расфилософствовались, хотя мне очень нравится говорить с тобой на эти темы. Признаться, меня обычные письма на житейские темы не так волнуют и не доставляют столько удовольствия, сколько разговоры с тобой о других жизненных проблемах, более серьёзных, волнующих. Иногда мне кажется, что ты оторвана от действительности, живёшь литературными образами прошлого, имея о настоящем неполное представление. Это следствие твоего пассивного участия в бурных процессах нашего времени. Я снова и снова говорю тебе, что очень и очень сожалею, что моя мать, такая умная, толковая женщина, с таким тонким эмоциональным складом души находится несколько на отшибе общественной жизни, хотя и прилагает все усилия, чтобы идти в ногу с ней. Неужели сейчас, когда Машеньке уже шестой год, нельзя вновь задуматься над этим?!

 

18/IХ-52г.

У меня, как говорят, «обновка». За два года мои выходные ботинки совсем потеряли вид. Понёс починить матросу – сапожнику. Он хотел, к моему ужасу, выкинуть их. А тут подвернулся случай купить ботинки, почти новые, к сожалению, не на кожаной подошве, - на резине, - но верх довольно приличный. Словом, оказавшись накануне отпуска почти в безнадёжном «ботиночном» положении, я вынужден был потратиться на ботинки. По-моему, это первая крупная вещь, которую я покупаю за эти два года. Конечно, «финансовое обеспечение отпуска» здорово страдает, но ерунда, всё равно гроши получаем.

(Срок службы выдаваемых нам форменных ботинок «выходного дня» составлял два года. Ботинки были хромовые, на тонкой кожаной подошве, поэтому в сырую мокрую погоду быстро намокали. Помню, как вскоре после выпуска из училища одним из первых моих приобретений были калоши, которые разрешалось носить офицерам «вне строя». Позднее я приобрёл «стиляжные» чёрные туфли на толстой каучуковой платформе, из-за которых иногда имел большие неприятности с гарнизонными патрулями в Ленинграде, т.к. это считалось  «грубым нарушением формы одежды». И только спустя несколько лет ботинки на микропоре наконец-таки стали официально выдаваться сначала офицерам, а потом и рядовому сосотаву.)

 

20/IХ-52г.

Сегодня сдаём экзамен за практику. Вчера были в море. Немного штормило. Чувствовал себя прекрасно.

(Наконец-то после докования и длительного ремонта наш эсминец вышел в море. Вспомнил об одной корабельной традиции, которую я тогда наблюдал. Для выхода в море эсминцу нужно было некоторое время идти по каналу, соединяющему Военную гавань с внешним рейдом. Над этим каналом был разводной мост (его называли «Воздушым мостом»). Оказывается, каждый раз, когда корабль проходил это место, выходя в море или заходя обратно в базу, кочегары, несмотря на все запреты, строгие предупреждения и наказания, знаменовали это событие «шапкой дыма» – внезапно открывали полностью форсунки, вбрасывающие мазут в котлы, после чего из трубы на некоторое мгновение вырывался огромный столб дыма. В соблюдении этой традиции самым  главным было  «дать шапку дыма» точно в момент прохождения моста. Это всегда получалось, т.к.  связь с ходовым мостиком у кочегаров была чётко отработана.)

Скорей бы в отпуск. Очень хочу повидать вас всех.

 

25/IХ-52г.

Наверное, только завтра уйдём в Ленинград. Это значит, что там будем числа 29-30 сентября. Пойдём на таком «корыте», что даже если курсанты заступят на вахту у котлов и машин, всё равно раньше не придём. Эх, если бы мы пошли на том корабле, на котором проходили практику! Мечты, мечты!! Два года назад действительно был случай, когда курсанты возвращались в Ленинград на том же корабле, на котором они проходили практику. Они так страстно мечтали об отпуске, что для того, чтобы хоть как-то ускорить его приближение, согласились сами стоять вахту в машино-котельном отделении корабля. Этот день был самым знаменательным днём в истории корабля, ибо он, свидетель Цусимы, развил невиданную скорость – 14 узлов (почти 26 км/час), хотя при этом «старик» от такого напряжения чуть не испустил дух. Перед отплытием получил от тебя ещё одно письмо. Я боюсь, что нам с тобой не о чем будет говорить во время моего отпуска, т.к, кажется, все интересные темы были затронуты уже в письмах. До приезда в Киев вряд ли буду тебе писать. Так что потерпи немного. Это я предупредил на всякий случай, чтобы ты не удивлялась моему молчанию. А вообще-то, зная, что я в отпуске, ты не должна волноваться. В Киеве думаю быть не позднее 10-го октября.

 

Из записей в дневнике

27/IХ-52г.

На учебном корабле «Комсомольце» возвращаемся из Либавы в Ленинград. Практика кончилась. Доволен ли я ею? Нет. Стыдно было, когда и в приказе, и в характеристике, и в напутственном слове командира корабля звучали хвалебные слова в мой адрес. Лучше, если бы ругали. Сейчас на «Комсомольце» большая приборка. Два месяца прошло с тех пор, как покинул этот корабль, а здесь ничего не изменилось. Говорят, что мы завтра придём в Ленинград. Не верится. А как хочется вновь туда, где проходят лучшие годы – годы молодости, надежды, несбыточных мечтаний! Итак, решено. Всё прошлое нужно пересмотреть и постараться что-то изменить.

(Такое знакомое желание - начать с 1-го января нового года, с 1-го числа нового месяца, нет, лучше сразу же, с первого понедельника следующей недели «новую жизнь»!).

В Ленинграде нужно сделать кое-какие покупки для бабушки, мамы, Машеньки. Если я задержусь на день, то я не уеду вместе с ребятами, поездка в отпуск станет менее интересной, хотя и более спокойной. Всё зависит от того, когда мы будем в Ленинграде, когда нас выпустят, когда уходит поезд на Сочи и др.. Стоит ли останавливаться в Москве? Увидеть М.? Зачем? Ведь после его женитьбы между нами словно кошка пробежала. Дать ему телеграмму, чтобы в Москве на пару минут встретиться с ним? Кроме встречи с М., в Москве ничего не прельщает. Впрочем, сначала надо дождаться реального отпуска, а потом планировать.

Последние дни в Либаве... В субботу был экзамен за практику, из-за которого так и не посмотрели фильм «Здравствуй, Москва». В воскресенье водил Ремку, который пришёл к нам на корабль, по городу, показывал местные достопримечательности - базар, Дом офицеров. Потом была прогулка по парку, защитили каких-то девочек от приставания пьяных матросов (их вид был отвратителен), пытавшихся отнять у девочек мяч, которым они играли. С интересом посмотрели фильм «Путешествие будет опасным».

Последний раз посетил местный «дансинг». Тут прошли некоторые вечера в дни увольнений (между прочим, и неувольнений тоже). Миленький, грязненький притон для «бездомных». Танцевал с одной местной кокоткой, игривой жеманной женщиной, которая тут же стала заигрывать со мной, хотя пришла с каким-то парнем. Надоели все они, к чёрту!

Как-то в кубрике зашёл разговор о «жизни матросской». Да, ребята, матросы, правы, говоря о её тяжести. Но ничего не поделаешь - это же нужно! Я целиком поддерживаю идею предварительно обучать детей и подростков в различных морских клубах, подготавливая их к службе на кораблях.

 

28/IХ-52г. 19.25

Пишу на верхней палубе... Наша «система», в которой всё через «живете», себя вновь проявила: пришли в Ленинград в 17.00, но на корабле всех оставили до утра.

 («живете» – так называется сигнальный флаг, обозначающий букву «ж»; это же слово – название буквы «ж» в старославянском алфавите; в данном случае «живете» обозначает другое слово).

Настроение у всех подавленное. С борта видны разочарованные лица родителей, девушек, друзей, встречающих нас на берегу. Все ругаются, проклинают начальство... Как на зло на набережной увидели наших однокурсников с паросилового факультета, уже прогуливающихся в отпуске – они вернулись с практики раньше. С борта корабля виден купол Исаакиевского собора, наш родной Шпиль. Мы рвались сюда, считали часы, минуты, оставшиеся до отпуска. Как радовались, когда прошли мимо Кронштадта. И вот результат. Досадно, обидно, но что поделаешь... А вообще-то надо хоть немного думать о людях, которые так хотят в отпуск! Только завтра сойдём на берег, только завтра покинем этот корабль.

Ещё вчера б выдержал, ушёл спать. Сейчас даже при желании этого не сделаешь – все наши курсанты ищут «успокоения» в кино, облепили палубу, как мухи.

 

Октябрь 1952 года

Отпуск

 Из записей в дневнике

5/Х-52г.

Уже восемь дней прошло со времени последней записи. Какие огромные перемены произошли с тех пор! Ленинград и Гагры, «Комсомолец» в Балтийском море  и пляж на берегу Чёрного моря.  28/IХ пришли в Ленинград. 29/IХ утром нас всё-таки выпустили с корабля. Волнения, связанные с получением проездных и отпускных документов. В 12 часов вырвались с документами, но без денег. В училище всё по-старому. Часть лесов вокруг здания Адмиралтейства убрали. В Ленинграде дождь, слякоть, мерзость. Был у тёти Тамары, виделся с Ириной. Еле достал билет на поезд на следующий день. Ночевал у дяди Жоры. На следующий день мотался по Ленинграду в поисках подарков для бабушки и мамы. Чуть не опоздал на поезд. Первый раз в жизни на собственном опыте узнал, какие неприятные чувства испытывает в таких случаях человек.

Вот и Сочи. Чудесная погода. Совершил прогулку по городу, побывал на пляже, в дендрарии. Наконец-то приехал в Гагры. Как хорошо здесь! Какие дивные ночи!      Гагры. Гостиница «Гагрипш».         Гагры. Вид с моря в район колонады.

 

Октябрь 1952 года

Милая, любимая бабушка! Я даже не знаю, как мне её отблагодарить за её исключительное ко мне отношение. Она так искренне и радостно всегда встречает меня.

(Бабушка очень любила меня. К сожалению, в то время я был более откровенен с мамой. И только спустя несколько лет после окончания училища я написал бабушке о том, как много она для меня в жизни значит, поражался её скромности, трудолюбию, жизнелюбию, общительности, неугасаемому интересу ко мне, к моим делам. Помню, когда она узнала о присвоении мне звания капитана 3 ранга, для неё это было как адмиральское звание, она гордилась мною. К сожалению, я поздно понял, что надо любить живых, а не сокрушаться о несодеянном для любимых после того, как их уже не станет.)

Приехал я в Гагры 3 октября. Молодёжи на пляже почти нет. Это неудивительно - октЕсть экстравагантные женщины, но они заняты («забиты», как говорят курсанты). Встретил одного гагринца - Васю Кутищева из параллельного класса. Пригласил на турбазу поиграть в волейбол. На море был шторм. Какой-то отчаянный турист полез купаться в море. Чуть не утонул. Мы его спасли.

Видел ребят-дизелистов. Они, как и я, мечтают о знакомстве с женщинами. Ведь здесь такие вечера, такие ночи, что невыносимо прогуливаться одному. Вчера вечером познакомился с Верой, о которой мне писала раньше бабушка.

(Вера – молодая симпатичная учительница, только что окончившая университет в Ленинграде, попавшая по распределению на работу в Гагринскую среднюю школу. Она была старше меня (ей было 25 лет). Познакомила нас бабушка. Вот как бабушка в конце сентября, нанакуне моего приезда в Гагры, писала о Вере, видимо, готовя меня к встрече с ней).

 

Из письма бабушки внуку

23/IХ-52г.

Я себе приобрела 3-ю дочку. Назначили её к нам в школу в конце прошлого учебного года. Молоденькая учительница, зовут Вера, недурненькая, воспитанная, окончила университет в Ленинграде. Привязалась ко мне очень. Целый день почти проводит у меня, а дали ей комнату в подвальном помещении, как раз под моим окном. Мужчины пожирают её глазами, особенно грузины. Все желают с ней познакомиться, но она на всех смотрит с пренебрежением, а кто хочет поухаживать за ней, так она так скажет или посмотрит на него, что тот не знает, куда и деваться. Очень остроумная, находчивая. Все относятся к ней с уважением.

 

Продолжение записей в дневнике

5/Х-52г.

Вера даже не подозревает, какое для меня  большое значение имеют встречи с ней. Я, кажется, первый раз поверил, что существуют нормальные девушки, умные и в то же время симпатичные. Мне не нравится её немного «бывалый» вид, но думаю, что она невольно принимает его, чтобы защищаться здесь, на юге, от приставаний местных молодых мужчин с их пылким «тэмпэрамэнтом». Как чудно она рассказывает! Почему я так рано встретил её?!. Сколько света в её глазах! Почему таких, как она, так мало?! Вера!!! Как хорошо, что есть такие девушки, как она. Встреча с ней вызвала самые прекрасные чувства – веру и надежду, веру в хорошее в жизни, веру в любовь и надежду, что всё это ещё раз придёт ко мне. В Вере я нашёл замечательную девушку, очень милую, хорошую, и как жаль, что мне всего 19 лет. Спешу на пляж. Разволновался. Пойду выкупаюсь и успокоюсь.

(Через некоторое время бабушка мне написала, что Вера вышла замуж за директора школы, уже немолодого грузина, у которого была семья в Грузии, но он разошёлся со своей женой. Вера ему вскоре родила сына...)

 

Из записей в дневнике

21/Х-52г. Киев

Боже мой, сколько воды утекло со времени поcледней записи, сколько отпускных дней кануло в вечность! Осталось совсем мало, ровно неделя до конца отпуска. Как быстро он пролетел!

Что же яркого, интересного произошло в Киеве? Приехал 14 октября. На вокзале встретила меня мама. Я уж и не ждал этого (должен был  приехать на неделю раньше). Поехали на такси. Машенька за год выросла, разболталась. Думаю, что это следствие неправильного воспитания, и время докажет это маме. Имел с мамой нелицеприятный разговор по поводу воспитания Маши, но, думаю, это ничего не изменит.

Встретил почти всех знакомых. Каждый живёт своей жизнью, у каждого новый круг знакомых, свои интересы. Входить в этот круг мне не хотелось. Видел Леру, мою давнюю знакомую. Помню, с ней я впервые танцевал танго, когда ходил в кружок танцев в её школу. Хорошо она танцевала, и вообще у неё уйма других достоинств. Наверное, если бы я не уехал в Ленинград, она стала бы мне гораздо ближе, чем друг.

(Лера Кошембар, в замужестве – Залепа, жила в Киеве на улице Ленина. Меня всегда радушно принимали её родители. Это была прекрасная и дружная семья – Лера, её отец, мама, Варвара Ивановна, брат Серёжа. С Лерой я сохранил дружеские отношения на долгие годы. Жизнь показывает: друзья из детства – преданные друзья... Лера ушла из жизни 7 июня 2010года... Светлая ей память...)

Из театральных впечатлений – «Маскарад» и «Слуга двух господ» Гольдони в Русском драматическом театре. Как мне кажется, Арбенина Белоусов сыграл бы лучше, чем Романов. Во втором спектакле Дуклеру очень подходит роль слуги. Хороша актриса Глаз, но сцена, где она узнает об убийстве своего возлюбленного, сыграна слабо. Халатов бесподобен в роли отца.

Посмотрел несколько фильмов. «Прелюдия славы»... Впечатление огромное. Роберто Луиджи. Надо запомнить имя этого талантливого мальчика. Видел фильм «Композитор Глинка». Нужно обязательно послушать оперы «Иван Сусанин» и «Руслан и Людмила».

Прочёл «Даурию». Что-то в духе Шолохова, но у того лучше...

Коктейль-холл. Посетил и это заведение, знакомое ещё со школьных лет – ещё в 10 -ом классе   мы с ребятами впервые заглянули туда. Стильный джаз с алчными музыкантами развлекал посетителей. Запомнились пацаны, курящие папиросы и заказывающие коктейль «Чёрная пантера», весёлая компания девиц, усиленно «накачиваемая» двумя студентиками, одинокий офицер, грустно потягивающий свой коктейль, незнакомка напротив меня... И даже выпитые три коктейля – конечно же «Морской», «Киев» и «Дружеский» – не скрасили моего одиночества. Ушёл...

 

28/Х-52г.

Сегодня уезжаю в Питер…

 

 

 

 

 


Киев – с мамой и сестрой.

Отпуск.

Октябрь  1952 года.

 

В Ленинграде после возвращения из отпуска продолжалась моя курсантская жизнь, только теперь я стал ещё на один курс старше.

 

 










<< Назад | Прочтено: 436 | Автор: Левицкий В. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы