RC

Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

 

Вениамин Левицкий

 

Шесть лет под Шпилем

или Юность, перетянутая ремнём

 

 1-й курс…

Ноябрь – декабрь 1950 год

Из писем сына маме:

2/ХI-50г.

Вчера для меня был очень торжественный день: начались занятия. С большим удовольствием слушал лекции, конспектировал их. Кстати, как лучше вести конспекты? Стоит ли их переписывать, сверять, дополнять или нет? У меня они получаются подробные, обстоятельные. Очень простые вещи я выражаю одним словом, которое потом, при прочтении, наводило бы на мысль. Правильно? Я вспоминаю твои конспекты, которые ты вела в педагогическом  институте. Какие они хорошие! Теперь я лучше пойму студенческую жизнь моих товарищей – бывших одноклассников. Ты спрашиваешь, как закончились мои занятия в мастерских, не отстал ли я? За все работы имею 5 шаров в литейном и станочном цехах, за котельное дело – 4 шара: немного склёпки подкачали. Что это за «шары»? Обыкновенные баллы, только их здесь так называют (фр. balle – мяч, шар). На днях в своём письме я предупреждал тебя о возможном перебое с моими письмами. Отставить. Всё пойдёт своим чередом.

У нас еще не было ни одного увольнения в город. Конец этой недели ознаменуется большим событием в моей жизни – мы принимаем военную присягу. Ты очень хорошо сделала, что не воспротивилась моему поступлению сюда. Я тебя ещё раз прошу: будут небольшие перебои с письмами – ничего. Сейчас очень много работы, много разных дел; я тебя балую письмами, а чуть задержался с ответом - сразу читаешь в твоих письмах: беспокоюсь, волнуюсь, пиши, напиши, сообщи. Да, могут быть такие случаи в моей жизни, когда я тебе и целый месяц не смогу написать. Надо ждать. Я всё время помню о тебе, думаю о тебе. Когда жил с тобой вместе, то не задумывался особенно над этим, а только сейчас начал понимать и ценить, что это такое – мама. Поверь мне, я пишу то, что чувствую. При первой оказии перешли мне плавки, шапочку. Мне они очень нужны будут. Ты пишешь о том, что если я почему-либо «вылечу» из училища, то всё равно надо учиться. Это безусловно. Ведь ты не знаешь, что я пережил, когда заболел дизентерией!? Всех ребят, которые заболели вместе со мной, отчислили. Болел-то я всего две недели, а после этого месяц находился в лазарете училища. Меня тоже хотели отчислить. Но сейчас все переживания благополучно кончились. Всё хорошо, что хорошо кончается. Сейчас я нормально учусь и служу в училище. Раньше об этом тебе не писал – не хотел волновать, а сейчас, когда это всё улеглось, можно, тем более, что ты и сама обо всём догадывалась.

 

6/ХI-50г.

Сегодня я стал полноправным курсантом Военно-Морских Сил -  мы приняли военную присягу. До увольнения осталось 2 часа. Первое увольнение. Я обязательно сфотографируюсь. Начались занятия. С большим увлечением делаю чертежи по техническому черчению. К сожалению, в училище не всегда удаётся делать то, что тебе хочется. Что поделаешь – служба.

(Не обо всём, естественно, рассказывал я маме в своих письмах. Вспоминаю, как в этот день, выйдя в первое увольнение в город, мы с Герой Шмияровым, моим одноклассником, бывшим «подготом» (так называли тех, кто окончил подготовительные военно-морские училища), а потому опытным «мореманом», зашли в какую-то забегаловку в Гостином дворе и по случаю такого знаменательного события, как принятие военной присяги, выпили по 100 грамм водки, тем самым грубейшим образом нарушив жесточайший запрет военнослужащим срочной службы употреблять спиртные напитки. Не такими уж мы были идеальными, как могло казаться нашим мамам, но что-то главное в нас всё-таки было).

 

Ноябрь 1950 года.

«С большим удовольствием  слушал лекции, конспектировал...».

 

 

        



Из письма матери сыну:

10/ХI-50г.

Поздравляю тебя с большим и торжественным событием в твоей жизни! Я уверена, что ты оправдаешь доверие, оказанное тебе. Я воспитала тебя в духе особой любви к России, к Советскому государству, большого патриотизма вообще к СССР, в том числе и к Украине.

 

 

Ноябрь 1950 года.

Товарищи по учёбе.

Справа стоит Гера Шмияров.

 

Ты спрашиваешь о конспектах, как их лучше вести. Когда я училась в институте, вначале мы все порывались переписывать набело материал лекции, дополнять и т. д. Но вскоре от этого отказались – непродуктивно. Пиши аккуратно, схватывай главную мысль, коротко её излагай, не жалей бумаги, выделяй в отдельные строки самые главные фразы, подчёркивай их. В умении их располагать кроется глубокий смысл: тренируется зрительная память и очень легко запоминается материал лекции. Не жми одни слова к другим. Если бывает чертёж, обязательно зарисовывай как можно аккуратнее, подробнее и понятнее. Обязательно при малейшей возможности читай дополнительную литературу. Это расширяет кругозор, появляется совсем другой подход к предмету, легче запоминается пройденное, и как-то вообще чувствуешь себя сильнее, смелее и уверенней.

 

Из писем сына маме:

12/ХI-50г.

Бабушка прислала посылку – яблоки. Этой посылкой я уже имел больше возможности полакомиться, т. к равномерно распределил яблоки между ребятами нашего класса.

(В училище учебные группы назывались классами; из курсантов класса назначался старшина класса. Каждый класс представлял воинское подразделение - взвод, состоявший из двух отделений. В 1950 году на 1 и 2 курсе электрофака всего было по 2 класса, т. е. по 2 взвода, поэтому они были объединены в одну роту. Ротой командовал старшина, назначаемый из курсантов 5 курса, и офицер (в те годы, как правило, – из выпускников училища), взводом – помощник командира взвода (командиров взводов не было) – помкомвзвод, назначаемый из курсантов 4 курса. Отделениями командовали курсанты с 3 курса. В последующие годы электротехнический факультет (как и другие факультеты) расширился, это привело к тому, что на каждом курсе было уже по 1-2 роте)

В воскресенье, когда у меня было увольнение, был в гостях у тёти Тамары. Отведал пирога, выпил чаю... Чувствовал себя как в домашней обстановке. Как это иногда нужно!

(В училище кормили довольно однообразно, хотя и по т.н. «курсантской норме». Традиционные «борщ по-флотски», «макароны по- флотски» были не очень частыми блюдами в нашем меню, в основном в него входили салат из кислой капусты, щи из кислой капусты, каши, «бигус» (тушёная капуста  с кусочками мяса), компот из сухофруктов и пр. Всё это готовилось в огромных котлах,  на комбижирах, было не очень вкусным (мягко говоря). Свежих овощей и фруктов в обычные дни почти не бывало. В праздничные дни меню было получше, а поскольку большая часть курсантов находилась в увольнении, то и порции были большими, всегда можно было попросить добавку. В столовую водили строем. Каждый класс (взвод) занимал свой стол. Садились по команде старшины роты, предварительно выровнявшись в затылок друг другу, стоя лицом к выходу. В училище, как и на корабле, по традиции существовала «бачковая система» приёма пищи: за столом все группировались вокруг одного «бачка» – кастрюли или блюда с едой на несколько человек (как правило, на шесть человек). Бачки стояли уже на столах. На тарелках находились порции хлеба, сливочного масла, сахара, а также соответствующее числу «едоков» количество кусочков мяса, рыбы, пирожков (по праздничным дням - пончиков) и пр. Ели из алюминиевых мисок  или тарелок, пользуясь, если не ошибаюсь, алюминиевыми ложками и вилками. Ножи в сервировку не входили. Чай или традиционный флотский компот пили из тяжёлых фарфоровых кружек (ими любители разбивали косточки от  сухофруктов, поэтому иногда днища кружек оказывались пробитыми). Среди курсантов ходили слухи, что нам «в компот добавляют немного брома», чтобы «гасить желания» и избавлять от эротических фантазий. Накрывали столы и убирали посуду штатные официантки. Нам не повезло: во главе стола нашего взвода сидел старшина роты Константин Константинов. Он очень быстро ел, и как только заканчивал есть, немедленно следовала его команда : «Рота, встать!». Успел поесть или не успел - его это не интересовало. За задержку за столом после команды можно было получить взыскание)

 

20/ХI-50г.

У нас скоро будет вечер художественной самодеятельности. Я на нём буду выступать. Думаю прочесть «Два флага» Константина Симонова. Может быть, ты где-нибудь встречала что-нибудь хорошее? Всё-таки это стихотворение Симонова мне трудно читать. У нас в клубе бывают вечера. Я танцую. Киевская школа танцев слегка меня подводит, т. к. здесь танцуют иначе, всё упрощают. Последняя картина, которую я видел, – «Скандал в Клошмерле». Сначала возникло впечатление пошлости, но потом увлекла игра артистов. Фильм понравился. Так всё жизненно! Интересные типажи. Нам смотреть такие картины непривычно. В принципе фильм – сатира на современную жизнь Франции. Смело, хорошо. Какое твоё мнение? Ты спрашиваешь, какие предметы прохожу? Это тебя не должно интересовать. Учу то, что нужно, столько, сколько нужно.


21/ХI-50г.

Чуть твой сын не отправился к предкам. Получил от тебя посылочку. Смотрю – бутылочка. Ну, думаю, вот да мама: у меня небольшой насморк (наверное, от ленинградских морозов), и ты посылаешь «лекарство» от него. Понюхал – вроде похоже. Хлебнул сразу. Ну, думаю, чистейший. Потом чувствую – чего-то не того. Побежал в умывальник. Начал промывать горло и чертыхаться. Думаю, уж не для разжигания ли примуса эта жидкость? Потом чего-то запекло. Решил заесть яблоком. Попалась бумажка какая-то. Читаю – бог мой! Вся моя шевелюра дыбом встала.

(В школе физику преподавал нам совершенно лысый учитель, звали его Георгий Луцианович. Когда кто-то из учеников, отвечая на его вопросы, нёс чушь, он обычно говорил: «У меня шевелюра дыбом встаёт от твоего ответа!»).

Ведь это яд!!! Как я потом узнал, моя родная тетя, которая передала мне посылку от тебя, зная, что у меня очень потеют ноги, вложила в неё раствор для лечения ног от пота – формалин, а я думал, что это ты прислала. Хорошо, что только на кончик языка попробовал. Но всё в порядке.

(На первом курсе мы повседневно в училище носили тяжёлые яловые рабочие ботинки, а ноги обворачивали в солдатские портянки, отсюда и проблема с ногами. Выходная форма предусматривала ношение хромовых ботинок и, соответственно, носков).

Иногда думаю, что не смогу сдать экзамены. Такое огромное накопление материала! Хожу в увольнение. Был в Ленинградском университете на вечере. С благоговением ходил по его коридорам (а может корридорам – забыл: одно «р» или два?). Вот и всё моё житьё-бытьё. Не унываю. Живу. Получаю письма. Бабушка разорилась на посылку. Неплохо. «Рубанём», как у нас говорят (прости, пожалуйста). Спешу. Пиши.


29/ХI-50г.

Послал тебе фотокарточку. Каков? Честно признаться – она мне нравится. Слова Чехова, обращённые к брату, о которых ты написала в своём письме, относятся и ко мне в кое-какой степени. Ты знаешь об этом. Читал их с волнением, словно кто-то нашёптывал их. Они доходили до самой глубины души.

 

         Из письма матери сыну, написанного ранее:

Читаю я сейчас прекрасную, умную и очень тонкую книгу Ермилова «Чехов». Каким обаянием веет от чудесного образа Антона Павловича, не образа, а живого, яркого в своей тихости, мягкости и бесконечной скромности человека. Мне хочется тебе написать несколько строк из его письма к брату-художнику о его взглядах на воспитанного, т. е. в полном смысле интеллигентного (культурного в нашем понимании) человека. Брат Николай (старше его) был талантливым художником, но спился и умер ещё молодым. Вот эти строки: «Ты часто жаловался мне, что тебя «не понимают». Уверяю тебя, что, как брат и близкий к тебе человек, я тебя понимаю и от всей души сочувствую тебе. Я, если хочешь, в доказательство того, что понимаю тебя, могу даже перечислить все твои хорошие качества. По-моему, ты добр, великодушен, не эгоист, поделишься последней копейкой, искренен; ты чужд зависти и ненависти, простодушен, жалеешь людей и животных, не ехиден, не злопамятен, доверчив. Ты одарён свыше тем, чего нет у других: у тебя талант. Всё это великолепные качества, но все они ещё очень мало значат по сравнению с тем, что такое воспитанный человек. Недостаток же у тебя только один. В нём и твоя ложная почва, и твоё горе, и твой катар кишок. Это – твоя крайняя невоспитанность. Воспитанные люди уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы, уступчивы. Они не бунтуют из-за молотка или пропавшей резинки; живя с кем-нибудь, они не делают из этого одолжения, а уходя, не говорят: с вами жить нельзя. Они прощают и шум, и холод, и остроты, и присутствие в их жилье посторонних. Они болеют душой от того, чего не увидишь простым глазом. Они чистосердечны и боятся лжи, как огня. Не лгут они даже в пустяках. Ложь оскорбительна для слушателей и опошляет в его глазах говорящего. Они не рисуются, держат себя на улице так же, как дома, не пускают пыль в глаза меньшей братии. Они не болтливы и не лезут с откровенностями, когда их не спрашивают. Они не унижают себя с той целью, чтобы вызвать в другом сочувствие. Они не говорят: «Меня не понимают!», потому что всё это бьёт на дешёвый эффект, пошло, старо, фальшиво. Они не суетны. Их не занимают такие фальшивые бриллианты, как знакомство со знаменитостями. К тому же они брезгливы. Они воспитывают в себе эстетику. Они не могут уснуть в одежде, видеть на стене щели с клопами, дышать дрянным воздухом, шагать по оплёванному полу. Им, особливо художникам, нужны свежесть, изящество, человечность. Они не трескают походя водку, не нюхают шкафов, ибо они знают, что они не свиньи. Пьют они только когда свободны, при случае. Ибо им нужна mens sana in corpore sano (здоровый дух в здоровом теле). Чтобы воспитаться и не стоять ниже уровня среды, в которую попал, недостаточно прочесть только Пиквика и вызубрить монолог из Фауста. Тут нужны беспрерывный дневной и ночной труд, вечное чтение, штудировка, воля.»

«Чехов не мог считать, – пишет Ермилов, – интеллигентным человеком всякого, окончившего высшее учебное заведение. Как мудро отделяет А.П. природные хорошие качества Николая, не стоившие ему никакого труда, от таких свойств, которые нужно воспитывать в себе, культивировать! Культура – это то, что человек привносит в природу, изменяя её. Для того, чтобы быть добрым и талантливым человеком, каким был Николай, надо было просто родиться таким. Но для того, чтобы быть воспитанным, культурным человеком, надо трудиться над этим, воспитывать, вырабатывать в себе эти качества». Мне очень понравились эти слова, и я решила написать их тебе. У тебя только складывается характер, мировоззрение, и каждое доброе слово может дать хороший росток в душе твоей.

 

        Продолжение письма сына маме от 29/ХI-50г:

Вообще надо тебе сказать, что самые крупные мои недостатки мне помогает исправлять тесная, дружеская семья ребят. Исчезают вопли по каждому пустяку, больше того: их уже нет и не будет. Я понял, что сейчас мне нужно очень много работать над собой, чтобы быть действительно настоящим человеком, больше того - настоящим морским офицером, действительным патриотом своей Родины. Я на пути к этому. Пускай этот путь длинен, но самое главное, что я стою на нём. Пиши мне чаще письма с такими выдержками. Они помогают мне. Я в этом уверен. Я ещё мальчик со многими слабостями. Преодолевать эти слабости – моя задача. Слабость заключается в том, что иногда нужно не пойти в увольнение, а позаниматься, но когда я вспоминаю, чем занимался целую неделю, то хочется отдохнуть. Пускай этот отдых заключается в том, что я пройдусь спокойно вдоль Невы, подышу воздухом, но он мне необходим.

(Курсанты всех курсов в 1950 году и последующие годы до выпуска находились в училище на казарменном положении. Курсанты первого курса имели до 10-12 нарядов в месяц: караулы, дневальства по роте, гарнизонные патрули, рабочие камбуза, истопники (кубрики и классные помещения имели тогда печное отопление) и др. Увольнение в город полагалось только в субботу с 19 до 24 часов и в воскресенье с 9 до 24 часов, если не было наказания в виде лишения его, нарядов, задолженностей по занятиям. Курсантам, имеющим в Ленинграде близких родственников, а также женатым курсанта, разрешался т. н. «сквозняк» – они могли быть уволены с субботы до воскресенья, не возвращаясь в училище на ночь. В  случае наличия билета в театр разрешалось увольнение до часа ночи. Часто в связи с угрозой наводнения или карантином, вызванном эпидемией гриппа, увольнение вообще отменялось. Увольнения также не было для курсантов «дежурной роты».

Дзержинка располагалась в здании бывшего Адмиралтейства с его ограниченной площадью, небольшими свободными территориями, находящимися, по сути, в «каменном мешке., Все переходы в другие аудитории или лаборатории между «парами» (сдвоенными часами учебных занятий) осуществлялись строем по длинным коридорам с полами, обильно намазанными жёлтой мастикой, или по узким внутренним дворам).

Мало читаю, совсем мало. Не моя вина. Хочется сделать так, чтобы в день хотя бы один час уделить на чтение книг. Ведь так можно отстать. Безусловно, нет возможности бывать в театре каждое увольнение (сильно бьёт по финансам), но хоть раз в месяц бываю.

(Стоимость билетов в театры и на концерты в то время была в пределах 10 – 15 рублей; билеты в кинотеатры стоили 25 – 50 копеек. После подписки на внутренний заём у курсантов на месяц оставалось примерно 25 рублей. Но в начале первого курса мы ещё на заём «подписаны» не были, а потому до определённого времени (до весны 1951 года) получали «стипендию» полностью -125 рублей.)

Дядя Виня прислал адрес брата его жены, дяди Жоры Шенинг, который живет в Ленинграде. Я был у него и его жены, тёти Раи. Хорошие, простые люди. Тепло меня приняли. Приглашали заходить к ним почаще. Говорят, что могу ночевать у них.

Шерстяные носки у меня есть, перчатки тоже. Не волнуйся. Одет по форме. Баночку варенья пришли – очень хочется домашнего, вкусного. Мне можно писать письма без марок.

(Курсанты военно-морского училища проходили действительную военную службу, срок которой начинался с момента подписания приказа о зачислении в училище. Военнослужащим срочной службы можно было посылать письма без почтовых марок.  Курсанты также могли отправлять свои письма без оплаты почтовых услуг. На конверт ставился штемпель – «матросское (или воинское), бесплатно».)

 

4/ХII-50г.

У меня всё по-старому. Занимаюсь. Сегодня пойду в Мариинку - театр оперы и балета им. Кирова, бывший Императорский Мариинский театр - слушать оперу «Лакмэ», завтра идём в музкомедию. Билеты нам в честь праздника, Дня Конститутции, дали бесплатно. Вчера был приглашён в институт иностранных языков на вечер. Вечер был полностью на английском языке. Хотя я здесь и учу, вернее, начал учить английский язык, но мои познания весьма скромны. То, что раньше знал – забыл, Ты помнишь, что в школе я учил то английский, то немецкий, в результате, конечно же, не знал ни того, ни другого. Кое-что я понимал на вечере, кое о чём догадывался и разражался смехом с пятиминутным опозданием. Вообще, чувствовал себя сначала не очень хорошо. Но потом нашёл «переводчицу», и всё стало в порядке. На вечере мне понравилось. Хотя тамошние студенты демонстративно при нас разговаривали между собой по-английски, мы не обращали на это внимание.

 

Из писем матери сыну:

10/ХII-50г.

Относительно того, что ты вздумал бороться с такой своей «слабостью», как выход в город в положенное время, то это – чепуха. Это – не слабость. А самая настоящая необходимость. Органически необходимо побывать на воздухе, побродить по улицам, посетить знакомых – вообще переменить обстановку. Это – отдых нервам, психике, который совершенно необходим для здоровья, надо отдыхать и физически, и умственно. С гораздо большей энергией и большим удовольствием ты будешь тогда заниматься, когда предварительно отдохнёшь и будешь знать, что впереди у тебя маячит такое удовольствие, как выход в город. Ваши занятия построены очень рационально. Всё продумано. И ваш заслуженный отдых предусмотрен. Так что ты реши сам для себя, что положенным отдыхом ты должен (и будешь) пользоваться, а то если у тебя будут колебания и угрызения совести, то даже если ты и воспользуешься увольнением, то половина удовольствия и отдыха пропадёт, такой пользы не будет. Постарайся только в положенные часы занятий так настроить свой мозг, так сосредоточить внимание, чтоб ни одной посторонней мысли не лезло в голову. Тебе, как «старому» мотоциклисту можно посоветовать: включи свой мозг на 4-ю скорость (в детстве мне доверяли немного ездить на семейном мотоцикле). Нет, серьёзно, я знаю по себе, что как-то можно настроить свою восприимчивость. Иногда всё скользит по поверхности и не особенно запоминается, а иногда впитываешь сразу, как губка, самую сущность вещей, всё легко воспринимается, и получаешь большое удовлетворение от занятий. И вот это «иногда» зависит от себя. В короткий срок можно гораздо больше сделать при такой «настройке». А вот читать книги надо непременно. Хоть час, хоть полчаса в день, хоть несколько листов прочесть, но это необходимо. Это так укоренится (как в тебе уже укоренилось), что будет совершенной необходимостью. Библиотека, наверное, есть у вас прекрасная, литература в ней не только учебная, но и художественная. Читай мемуарную литературу (например, такую, как «Воспоминания» адмирала Крылова), и техническую, и художественную – тоже.

 

Читальный зал библиотеки       училища.

 (В училище была прекрасная библиотека с огромным книжным фондом, в котором были и дореволюционные издания (в 1950 году училище отметило свою 152-ю годовщину). Однако, курсан-там выдавалась только та литература, которая рекомендовалась политотделом или учебным отделом).

 



„Дзержинка“ располагалась

в здании  бывшего Адмиралтейства…

 

       

 

11/ХII-50г.

Какой полной и интересной жизнью живёшь ты! С какой любовью ты должен относиться к самим стенам вашего училища, из которых вышло так много чудеснейших людей, светлая память о которых сохранилась у потомков! С какой гордостью ты должен носить звание курсанта этого училища, которое ко многому обязывает в смысле учёбы и в смысле культуры поведения как в стенах, так и вне стен училища! Каковы твои планы на Новый год?

 

 Из писем сына маме:

14/ХII-50г.

Меня избрали делегатом на комсомольскую конференцию училища. Нас всех обязали приобрести абонемент для посещения курсантского лектория. Стоит он 20 рублей. Буду ходить.

(Тематика этого абонемента была такая: «Образы великих вождей, В.И. Ленина и И.В. Сталина, в советской литературе»;  «Любимые герои советской молодёжи»;. «Родину славим трудом»; «Образ советского военного моряка в художественной литературе» и т.п..  Она отражала дух того времени, направленность идеологического и военно-патриотического воздействия на юные души будущих офицеров флота.»


25/ХII-50г.

Поздравляю вас всех с наступающим Новым годом. Желаю здоровья, счастья. У меня зимние каникулы в конце февраля. Вряд ли удастся приехать в отпуск, т.к. Киев находится вне радиуса Москвы.

(Зимний отпуск курсантам разрешался за свой счёт. Официально можно было уезжать из Ленинграда в пределах радиуса Москвы, но, конечно же, ребята стремились любым образом посетить своих родителей, живущих в городах за пределами этого условного радиуса).

А так хотелось бы повидать вас всех, побывать в Киеве. Скоро Новый год. Так получается, что пока не знаю, где буду встречать. Может быть так, как никогда не думал и не встречал. Безусловно, буду встречать с ребятами. Вчера писал контрольную – первую. Здорово волновался. Но, кажется, написал. Самое главное - почувствовать, что ты что-то уже понял, чему-то уже научился. Это немного подбадривает к предстоящим экзаменам. В Ленинграде мороз, холодно. Очень резко меняется здесь сырость на мороз. Нева вот-вот станет. Сменил бескозырку на зимнюю шапку. Тепло. Зря ты волнуешься. Я имею и перчатки шерстяные, и носки шерстяные. У тёти Тамары бываю, но не часто: угнетающе действует на меня обстановка в их доме.

(В семье тёти назревал развод – после окончания войны и возвращения тёти в Ленинград жизнь с её мужем Н.Я. никак не налаживалась).

Мне так иногда хочется побыть в домашней обстановке, посидеть, почитать, послушать радио, попить чайку по-семейному. Это у них бывает, когда Н.Я. нет дома. Тогда я действительно отдыхаю. Но трудно предугадать, когда его нет. Сейчас стало холодно, и он сидит целыми днями дома.

Был в филармонии на концерте. Слушал Бетховена. Я никогда не думал, что могу понять серьёзную музыку. А, представь себе, понимаю и очень глубоко воспринимаю. Слушал его произведение «Эгмонт» и 5-ю симфонию. Зал филармонии замечательный. Оркестр – чудо. Публика – чинная. В антракте ходят парами по кругу. Со стороны смешно, хотя правильно. Сегодня у меня билеты в Академическую капеллу. Там будет концерт советской песни и музыки в исполнении оркестра Минха. Часто его слушал по радио, слушал и пластинки, но не слушал в концерте. Билеты нам предлагают прямо в училище.

(В определённые дни в фойе клуба училища появлялись распространители билетов во все театры Ленинграда и на концерты (они же были и кассирами); билеты продавались в кредит; на аншлаговые спектакли – обязательно с «нагрузкой», т.е. ещё на какой-нибудь спектакль, не пользующийся спросом. Иногда курсанты использовали билеты в театр в качестве «выручалочки» при безденежье: брали билеты, перед началом спектакля у театра продавали их (конечно же, по номинальной стоимости!), деньги использовали на отнюдь не театральные цели, а позднее рассчитывались с кассиршами, возвращая долг. Бывали случаи, когда не удавалось сбыть билет, и это оборачивалось финансовыми убытками.)

В середине недели купишь – в субботу или воскресенье пойдёшь. Мучаюсь здесь со своими волосами. Торчат в разные стороны и всё. Испробовал тысячу советов, сотни рецептов, но ничего не помогает. Рецепты были самые разные: флакон одеколона на голову; 30% воды, 30% одеколона, 30% мыла и 10% прочей дряни; вода с сахаром; сливочное масло, ружейное масло и т. д., и т. п. Может, ты ещё что-нибудь посоветуешь!?

(Курсанты должны были носить «аккуратную короткую причёску», как было записано в «Положении о высшем военно-морском училище», на что обращалось большое внимание. Степень «аккуратности» и «короткости» определялась на основании субъективной оценки тех, кому положено было проверять наш внешний вид, – командирам всех степеней, дежурным по факультету и училищу, заместителям начальника училища и начальнику училища, начальникам патрулей в городе, наконец, просто любому офицеру. Если кому-то из перечисленных «оценщиков» не нравилась причёска у курсанта, то это приводило не только к приказанию привести её «в соответствие», но и к различного рода наказаниям, из которых самым распространённым было лишение увольнения, причём произойти это могло в самый последний момент, когда курсанты стояли в строю перед увольнением. Проблемы с уставной причёской, а точнее борьбы командиров за неё, часто оставались у выпускников училища до конца их военно-морской службы. Помню, даже когда я уже был  капитаном 1-го ранга, старшим преподавателем в одном из высших военно-морских училищ, любая моя встреча с начальником училища или его заместителями начиналась с внимательного изучения моей причёски и немедленной «оценки»: «Стричься вам пора. Приведите в порядок свою причёску». Вспоминаю и другой случай: в 1959 году, когда мой командир корабля убедил меня вступить в ряды партии,- «иначе военной карьеры не сделаешь»,- на заседании парткомиссии в политотделе соединения одно из выступлений заканчивалось примерно такими словами: «Вот это всё хорошо, что мы тут слышали. Он и отличный офицер, и лучший руководитель группы политзанятий, и взысканий у него нет, и служит без замечаний, но  посмотрите на его причёску (у меня уже тогда не было привычного «полубокса») - каким-то душком попахивает от неё...». Приняли в кандидаты партии, но указали на необходимость иметь причёску «без душка». Через год, переводя меня из кандидатов уже в члены партии, всё повторилось, мне были сказаны абсолютно те же «напутственные слова».)

 

 

 

 

Мои близкие друзья  – справа от меня: Рэм Баксанский, Гера Шмияров, Юра Бургонский.

 

Из всех ребят я как-то особенно сдружился с тремя. Ходим вместе в увольнение, спим рядом, учимся в одном классе. У нас порой возникают очень интересные споры. Часто это бывает в практических мастерских. Что-то варим, занимаемся газосваркой и – спорим. Спорим обо всём, например, чего в талантливом человеке больше – мастерства или одарённости, что такое действительно культурный человек, говорим о театральных постановках, кинофильмах, книгах и т.д. Что интересно – мастер, простой рабочий, иногда вступает в наши дискуссии и двумя словами определит всё то, о чём мы спорим два часа. Наверное, опыт жизни ему подсказывает правильные мысли.

 

Группа товарищей-                           одноклассников:

в первом ряду слева направо – Рэм      Баксанский, Гера Шмияров, Вениамин Левицкий;

во втором ряду – Слава  Белицкий, Эдик Реут, Олег Загайнов, Боря Колодий, Толя Садовский, Вова    Троепольский, Володя Князев.

 

(Класс постепенно разбивался на тесные группки «по интересам». В одну из таких группок, кроме меня, в то время входили мои близкие товарищи Володя Троепольский, Рэм Баксанский, Гера Шмияров и Юра Бургонский. Составы некоторых из групп менялись, других – оставались достаточно стабильными. Наша «группка» со временем по разным причинам распалась, но случилось это уже на старших курсах.)

 

Январь - июнь 1951 года

 

Из письма сына маме:

2/I-51г.

Ещё раз с Новым годом тебя! Новый год встречал так, как и не думал: был в наряде. Ну что ж, это не помешало отметить это волнующее событие, немного повеселиться, потанцевать. Я должен был стоять дневальным как раз до 12 часов ночи. В 12 сменился. В училище был новогодний вечер. Все мои друзья тоже стояли в наряде. После 12 мы собрались все вместе, поболтали, потом пошли на вечер («поболтали» означало, что, несмотря на жесточайшее запрещение курсантам «употреблять»  спиртные напитки, в новогоднюю ночь перед тем, как идти на вечер, мы с друзьями, как говорили на флоте, «приняли на грудь по 20 капель спиртного»).

Приближаются зачёты, экзамены. Ты не обижайся. Я очень хочу во время зимнего отпуска приехать в Киев, повидать тебя, всех вас... С другой стороны - мне просто необходимо попасть в Москву во время зимнего отпуска:  с моим другом М. что-то неладно. Он мне такие письма пишет, что я чувствую, вокруг него сложилась какая-то нехорошая обстановка. Видимо, попал под чьё-то дурное влияние. М. ужасно хандрит, больше того, как я понимаю из писем, опускается на дно. Возможно, он рисуется, играет. Но я чувствую, что ему действительно плохо. У него, как он пишет, «пресыщение» жизнью», И это самое страшное в его возрасте. Никто не сможет повлиять на него, кроме меня.

 

Из писем  друга М.:

Как жизнь молодая? У меня плохо, очень плохо. Грустно и скучно. Я даже не знаю, с чего начать, так много у меня грустного на душе. Мои настроения становятся всё более и более плохими. Не знаю, что может быть этому причиной. Если ты думаешь, что в институте весело, то ошибаешься – скучно. Сейчас я болен, простудился, читать нечего, от этого ещё скучнее. Сижу и слушаю патефон. Думаю, что мои все эти гнусные настроения появились от некоторого пресыщения жизнью. Всё у меня выходит так противоречиво! Мне очень хочется повстречаться сейчас с хорошей девушкой, но таких на этом свете очень мало. Не может быть, чтобы в 18 лет ничего не нравилось. Ребят у нас много, но они какие-то маленькие, несмышленые. Меня в институте называют «товарищем Печориным»...

Перед тем, как писать тебе, на меня вдруг что-то нашло, и я написал  стихотворение. Я его никому не показываю, прочти хоть ты и не очень ругай мою бездарность. Хочется тебе вылить всё, всё накопившееся на душе. У нас осень, слякоть, скучно и запойно. Ну, ладно. Вот это стихотворение:

 

Я хотел бы быть поэтом,

Чтобы в этот день осенний

Видеть нивы ярким летом,

Слышать трав напев весенний.

 

Видеть, что другим закрыто

Переливчатым туманом.

Побродить бы по забытым,

Давно скошенным, полянам.

 

Посмотреть бы на лесное

Многозвонье и раздолье,

И под старою сосною

О своей подумать доле.

 

Я хотел бы быть поэтом,

Чтобы ты меня любила

И под нежным лунным светом

Поцелуи мне дарила.

 

Ты не смейся только, пожалуйста, надо мной из-за этого стихотворения.

Ты знаешь, мне доставляет удовольствие мучить себя, расстраивать себе нервы. Ну, а девочки... Я настолько свыкся с мыслью, что не смогу полюбить кого-нибудь хорошей, здоровой любовью, что теперь мне всё равно. После того, как я добьюсь признания и первых поцелуев, девочка мне не нравится более. Хочется быть каким-то воздушным и неземным, а в то же время самым обыкновенным. Я бы давно уже что-то сделал, чтобы прекратить все эти настроения и, вообще, всё, если бы не было того, что меня удерживает. Ты знаешь, чем мне хуже, чем отвратнее, тем больше понимаешь ты это удивительное чувство – Родина. Не пойми меня, ради бога, по-газетному. Родина – это что-то далёкое, а вместе с тем и близкое, чудесное, успокаивающее, да и что всё перечислять?! Родина – это единственное, что я люблю и буду всегда любить по-настоящему, а остальное – мелочь. Если бы ты знал, как я устал от вина и развлечений! Всё последнее время – какие-то сплошные кошмары. Я никогда не думал, что пью. Оказывается - да. Очень жаль ушедшие школьные годы.

(Помню, когда мы учились в 9 классе, М. «открыл» для меня Есенина (в нашем учебнике по русской литературе об этом прекрасном русском поэте упоминалось лишь вскользь мелким курсивом). Есенин оказал большое влияние на моего друга. К сожалению, оно проявилось не только в подражании стихам поэта...)

 

        Продолжение письма сына маме от 2/I-51г:

Возможно, что я вообще никуда не поеду при условии, если завалю хоть один экзамен или мне не разрешат ехать в Москву, т. к это не моё прежнее место жительства, а в Киев не пустят, потому что он вне радиуса Москвы. Первое зависит от меня. Второе тоже от меня. Впрочем, как говорится, «поживём – увидим».

 

  5/I-51г.

С 1 февраля начинаются экзамены. Кончатся в середине февраля. Получил из Москвы письмо от одной знакомой. Из него я узнал, что М. сейчас сдаёт экзамены, запустил материал, много занимается. Это меня немного успокоило. А то я уже думал бог знает что. Ведь он месяц уже не пишет. Может, я зря переживаю за него? Поэтому возвращаюсь к вопросу о возможности приехать во время зимнего отпуска в Киев. Директор школы должен дать телеграмму на имя начальника факультета с просьбой отпустить меня для получения медали. Оставаться в Ленинграде не имеет смысла – отдыха не получится. Но всё упирается в то, как сдам экзамены. Бывают неожиданности. К сожалению, я от них полностью не застрахован. Скоро у нас вечер художественной самодеятельности. Я принимаю участие в нём: пою в хоре и декламирую. Есть замечательное стихотворение Асеева «На демонстрации» – простое, но вместе с тем сильное, выразительное, чувствуется, что автор писал его под впечатлением какого-то события, которое вдохновило его написать такое стихотворение. Буду его читать. Все мои друзья едут во время отпуска в Москву. Двое из них – москвичи, а один имеет там родственников. Взяли мне ребята билет на балет современного композитора «Юность». Раньше я думал, что балет – классическое произведение. Но «Красный мак» Глиера меня убедил, что современный балет может смело отходить от классических традиций, в нём больше характерных танцев. Кстати, когда я слушал музыку Глиера, мне не показалось, что он «творчески истощён», как об этом я прочитал в одной из рецензий.

(Видимо, произведения Глиера в то время подвергались официальной критике в одном из очередных Постановлений ЦК ВКП(б) за формализм и тематику, не отражающую «пафос строительства коммунизма в стране»).

Интересно теперь будет посмотреть ещё один современный балет. «Юность» - несколько неожиданная для балета тема. А впрочем, если написаны оперы «Молодая гвардия», «Тихий дон» и пр., то и на эту тему можно было что-нибудь сочинить. О впечатлении напишу после того, как увижу этот балет. Дай бог сдать экзамены, хотя – «на бога надейся, да сам не плошай».


12/I-51г.

Ты просишь написать о моих товарищах. Я понимаю, почему спрашиваешь о них – от товарищей многое зависит. Говорить о них можно много. Мои друзья – простые ребята, ничем особо не выдающиеся, но все вместе обладают такими качествами, которые мне нравятся. Один – саратовец, Володя Троепольский, другие два – москвичи: Рем Баксанский и Юра Бургонский.

 

  22/1-51г.

Сегодня у нас записывали желающих ехать в отпуск, чтобы соответственно начать подготовку оформления документов. Поскольку с Киевом ещё ничего не известно и очень мало шансов, что удастся поехать туда, записался в Москву к дяде Володе.

(Дядя Володя, Владимир Алексеевич Шапошников, – мой двоюродный дедушка, младший брат бабушки, удивительно добрый, заботливый, интеллигентный человек. Он и его супруга тётя Таня всегда окружали меня теплом и заботой, были на редкость гостеприимны и доброжелательны. Записываясь в отпуск, надо было обязательно указывать место его проведения и адрес родных, у которых курсанты останавливались.)

Если поеду в Москву, постараюсь ничем не стеснять дядю Володю и тётю Таню, у которых думаю остановиться. В воскресенье смотрел балет «Юность». Какая прелестная вещь! В одну балерину (Мазун), которая танцевала главную партию, все наши ребята влюбились. Так просто, скромно держится на сцене, так замечательно танцует, что прямо прелесть! В целом балет, как и «Красный мак», произвёл большое впечатление. Его музыка способствовала созданию общего благоприятного впечатления от балета. Иногда её как бы не замечаешь – так увлекаешься танцами, но в другие моменты она вдруг полностью овладевает тобой, ты уже не смотришь на сцену, а только слушаешь музыку и представляешь, что в этот момент происходит там. Мазун хороша, хотели ей даже письмо написать с выражением своего восторга, подписав примерно так: «группа курсантов училища». Но не решились. Наверное, Мазун скоро, как и Уланова, будет блистать в балете. Пока же она просто балерина Мазун. Балет «Юность» ещё раз меня убедил, что можно и даже нужно ставить балеты на современные темы. Пускай они с трудом пробивают себе дорогу через стену классических балетных произведений, но думаю, что своей новизной, смелостью эти балеты постепенно займут достойное место в репертуаре театров..

Был на катке. Получил большое удовольствие, хотя пару раз упал – «лёд очень скользкий».

Фильм «Далеко от Москвы» я так и не посмотрел, но по твоему письму вижу, что не много потерял. Смотрел фильм «Западня». Рецензии на него хвалебные, мне же он не очень понравился. Фильм по идее о том, как горстка смелых, сильных, уверенных в своей победе людей, находясь в подполье, борется «не на жизнь, а на смерть» с фашистами, но снято всё это совсем не убедительно. Напиши о возможности моего приезда в Киев. Или её нет? Пока всё. Обо мне не беспокойся.

 

  5/II-51г.

Сдаю экзамены. Первый уже «столкнул». Завтра – второй. У нас такой порядок: кто сдаёт на 4 или 5 шаров – после экзамена получает право на увольнение, даже если экзамен среди недели. Сдал на 5. Увольнение провёл у тёти Тамары. Они все ушли в цирк. Приглашали и меня, но мне после экзамена хотелось просто отдохнуть. Сел в кресло, включил приёмник, взял журнал и... просидел несколько часов, ничего не читая, ни о чём не думая – просто отдыхая. Потом ушёл в училище. Да, когда я был у тёти, их пёс попросился погулять. Я надел кожаное пальто Н.Я., шляпу и вышел с псом на улицу, дошёл до Марсова поля. Странно было идти, никого не приветствуя.

(Курсанты при встрече с военнослужащим,  старше их по званию или в равном звании, должны были обязательно отдавать воинскую честь, прикладывая правую руку к головному убору. Левая рука должна быть свободной и прижата к телу. Если курсант вёл под руку девушку, то руку всё равно следовало освободить. Подруги и жёны курсантов об этом знали. В соответствии с уставом полагалось «за три шага перейти на строевой шаг, принять молодцеватый вид и отдать честь, повернув голову в сторону приветствуемого». Последние требования выполнялись только при встрече с гарнизонным патрулём, который пристально за этим следил. При нарушении уставных требований, даже если рука была приложена к головному убору, можно было получить замечание от начальника патруля с соответствующей записью в их рапортичках. О полученном замечании, которое считалось грубым нарушением воинской дисциплины, необходимо было обязательно доложить после возвращения из увольнения. Это грозило серьёзными наказаниями – как правило, в виде лишения увольнения до месяца. Гарнизонная комендатура ежемесячно подавала вышестоящему начальству сведения о количестве нарушений воинской дисциплины в городе курсантами училища, из-за которых училищное командование  могло иметь неприятности.)

Правда, из пальто предательски виднелась тельняшка, но всё обошлось благополучно. Побродил по Марсову полю, как ребёнок, бегал, кричал, играл с собакой. Как это приятно иногда! После прогулки хотел дождаться возвращения домашних, но так и не дождался. Ушёл, т. к. уже опаздывал из увольнения в училище.

Отпуск с 18 февраля.

(Затем был мой первый непродолжительный зимний курсантский отпуск, проведенный в Москве. О своих впечатлениях о нём я после возвращения написал маме.)

 

Из писем сына маме:

1/III-51г.

Вот я снова в училище. Снова лекции, снова трудная суровая, но правильная, настоящая жизнь. Что мне особенно нравится, так это то, что здесь все умеют в будни – работать, учиться, служить, в праздничные, отпускные дни – отдыхать, отдыхать по-настоящему, отдыхать так, как не умеют другие «штатские». Отдых у меня был 7 дней, но эти семь дней показались мне очень долгими, интересными, разнообразными. Остановился у дяди Володи и тёти Тани. Они меня приняли как всегда очень радушно. Как жаль, что я не имею возможности отблагодарить их сейчас хоть каким-нибудь подарком! Пока они здоровы.

Виделся с М. Успокоился. Он мне в письмах слишком всё преувеличивал. А я-то переживал за него! Безусловно, у него не всё в порядке, но не в такой ужасной степени, в какой он мне представлял. Его родители отдыхали в пансионате в Суханове.

(Отец М., А.В., был известным в стране специалистом, автором  многих оригинальных проектов и в Москве, и в Киеве, мягкий, добрый человек, удивительно работоспособный, страстно  увлечённый своим делом; мать – Н.В., коренная москвичка, представительница московского «бомонда», очень умная, волевая, энергичная, интеллигентная женщина).

Была только бабушка М., которая ко мне очень хорошо относится. Чувствовал я себя у них тоже как дома. Мог запросто попросить М.: «Дай поесть чего-нибудь -  с утра болтался по Москве, страшно проголодался.». В конце отпуска расхрабрился – по-дружески занял у него пятьдесят рублей (я в Москве очень быстро «поиздержался»). Был в Большом театре на балете «Лебединое озеро». На меня он произвёл колоссальное впечатление. Прелесть! Очаровательная музыка, великолепные танцы. Я вышел как пьяный от восторга. Всё рвался за кулисы к Боголюбовой (молодая балерина, очень хорошенькая, а как она танцует!). Она исполняла партию Одилии (я правильно называю её?). Еле ребята удержали. Говорили, что без цветов к ней нельзя, а цветов-то у меня и не было. Шучу, конечно, но если серьёзно – впечатление огромное. Уже ради этого стоило съездить в Москву. В Москву ехал замечательно с десятью «однополчанами». Весь поезд сбежался слушать наши песни. А как мы их пели! Сколько души вкладывали! Ведь песни были всё наши, матросские, морские, курсантские! Старушки плакали, а мы сидели, тесно обнявшись, в тельняшках все как один, сильные, здоровые, молодые, сплочённые, охваченные одним чувством, одними мыслями. Нас ехала семья, тесная  морская семья. Хорошо! С ними ничего нет невозможного. С ними на смерть, с ними в огонь, с ними... да с ними хоть куда! Таких друзей нет у М. Без них ему трудно. Он один. Его «не понимают», а он «выше всех», он «умнее всех». Печорин 20-го века! Да взять его за шкирку да к нам, к нам его нужно! «Мама не пустила!.» Да знает ли его мама, что она сделала ошибку, громадную ошибку, что пошла против его желания, отвлекла прелестями мещанской благополучной жизни!?

(Ещё в школе, в десятом классе, у нас с М. были планы вместе поступать в Дзержинку. Думаю, что его мама слишком хорошо знала своего сына и понимала, что этот вариант не для него: он не смог бы выдержать тягот военно-морской службы).

Был в Третьяковке. Кажется, уже третий раз. Не знаю, но мне кажется, что я никогда не чувствовал так глубоко, так живо, так ясно русских художников. Перед картинами Сурикова, Иванова, Репина, Шишкина, Васнецова, Айвазовского, Венецианова я простаивал часами. По-новому я отношусь ко всему этому, по-новому всё воспринимаю. Был в музее подарков Сталину. Очень много хороших, ценных, замечательных вещей. Мне всегда нравится то, что идёт от души, что чисто, неподдельно. (Так в те годы воспринимались проявления любви к «вождю всех времён и народов», «отцу и учителю», «великому продолжателю дела Ленина», «гениальному полководцу» и пр., и пр, и пр.).

Среди подарков из Франции я увидел фотокарточку паренька и платок, залитый кровью. Невольно заинтересовался ими. Читаю письмо. Пишет мать. Я не помню дословно, но смысл такой: «Наш сын погиб в бою с немцами. Это всё, что осталось после него у нас. Примите это в знак глубокого чувства восхищения вами и всего того, что мы питаем к вам». На другом столике – пучок вереска. Вереск вырос на могиле сына-партизана другой матери. Среди подарков из Италии – карточка мальчика лет четырёх-пяти. Мать пишет: «Это мой сын. Сделайте так, чтобы он мог спокойно вырасти, стать настоящим, счастливым человеком». (Это тоже не дословно, там написано сильнее, но смысл примерно такой).

В метро произошёл интересный случай. Мы с ребятами поехали осматривать новые станции. На одной из станций (кажется, Таганская) сели на лавочку. Смотрю - что-то люди, проходящие мимо, смеются. Я привык, что на нас всюду обращают внимание, где бы мы в Москве ни были, куда бы ни ехали, но тут что-то особенное. Случайно поднимаю голову и вижу, что над лавочкой на стене барельеф моряка и надпись: «Слава героям – морякам!». Вот влипли! После этого мы на станциях в метро сначала осматривались, а потом присаживались. Очень доволен поездкой. Отдохнул. Тётя Таня и дядя Володя ни в чём старались мне не отказывать. Мне так приятно их радушие! Наверное, тебе дядя Володя в письмах кое о чём добавит, вернее, кое о ком. Он имеет об этом смутное представление, но по моим, немного нескромным для гостя, поздним возвращениям домой  мог догадываться, что в Москве я время проводил не только в обществе ребят. Интересно, что он тебе напишет? Позднее я сам тебе всё расскажу, но после него.

Сейчас снова занятия, лекции. Всё по-прежнему. В первый день после отпуска ещё были какие-то «вольнолюбивые» мысли, мечты, но уже втянулся в прежний ритм нашей напряжённой жизни, а ведь отпуск окончился только вчера. P. S. Кажется, «заработал» неувольнение, ну ничего, будет время «осмыслить» отпуск.

(На первом курсе каждый курсант имел личное оружие: винтовку образца 1891/30 года, названную по имени её создателя «винтовкой Мосина», и палаш – рубящее и колющее ручное оружие с длинным прямым клинком. Найденная командиром отделения пыль в стволе винтовки или на палаше могла повлечь за собой наказание в виде неувольнения. На последующих курсах (до пятого) палаши были отменены, на третьем курсе у нас вместо винтовок появились новые карабины, а на пятом и шестом курсах мы были вооружены автоматами Калашникова и палашами.

 

  12/III-51г.

Ты спрашиваешь, чем провинился, за что меня лишили увольнения. Да так, особенно ничем. Просто немного забыл, что отпуск уже закончился. Вчера и позавчера уже увольнялся. В субботу был в театре (билеты взял в кредит). Решил ознакомиться с театром музыкальной комедии. Попал на неудачную вещь – оперетту «В зимнюю ночь» (по мотивам «Метели» Пушкина). Мне не понравилось. Пожалуй, это я в первый раз вышел после спектакля из театра с таким досадным чувством. Ребятам тоже не понравилось. Досадно было и то, что могли пойти на «Шехерезаду» в Малый оперный театр, да решили посмеяться и пойти в оперетту, а вышел не смех, а сплошное разочарование. Я мало смотрел оперетт, но у меня почему-то было такое представление о них, что это что-то весёлое, беззаботное, радостное. Оперетта могла быть пустой, бессодержательной, но обязательно весёлой. В том, что я увидел и услышал, было какое-то неудачное чередование драматических моментов с глупыми, пошлыми сценами. Только начинаешь по-настоящему переживать за героев, как вдруг всё это сменяется какой-нибудь примитивной шуткой и пляской, во время которой кордебалет задирает юбки, демонстрируя свои «прелести», истошно вопит и неестественно веселится. Всё-таки для меня гораздо лучше опера. Там ты действительно понимаешь всю глубину человеческих переживаний, забываешь обо всём. Музыка, прекрасные голоса. А тут... Играют безголосые старухи и старики, музыка отвратительная. Не пойду больше никогда в этот театр!..

Через пару недель мы сменим тяжёлые шинели на бушлаты. Я уже получил его. Ты знаешь, бушлат для моряка – это символ. Бескозырка, тельняшка, бушлат – эти вещи особенно дороги и любы сердцу моряка. Полученный бушлат мне немного широковат, висит, а по нашим морским законам он должен стройно обтягивать тело. Поэтому мне его нужно перешить. Моей получки на это не хватит – остались ещё отпускные долги. А скоро мы должны будем подписаться на заём, что существенно облегчит мои карманы сразу после получки.

(Установившаяся в те годы практика выколачивания денег у населения:  в обязательном порядке все должны были подписываться на заём государству. Поскольку курсанты военно-морских училищ «находились на полном государственном обеспечении» (как убеждали  нас работники политотдела), то их принуждали подписываться на суммы, составляющие, как правило, 75-80% денежного содержания, т.е на 1 курсе из 125 рублей нужно было выплачивать не менее 100 рублей. Так было на каждом последующем курсе, менялись только размеры денежного содержания и соответствующих выплат, которые в процентном соотношении оставались примерно без изменений. Только, кажется, на четвёртом или пятом курсе, когда «по желанию трудящихся» на 20 лет заморозили выплату выигрышей по государственным займам (а фактически на 30 лет) и прекратили обязательную подписку, мы один год получали полностью причитавшееся нам денежное содержание, затем была последняя подписка по упрощённой схеме, т. е. без строгих указаний, на какую сумму следует подписаться, но всё равно не менее, чем на 50% . Помню, одного из моих одноклассников, Вову Распопова, вызывали в политотдел, когда он вообще отказался подписываться на заём, утверждая, что всё-таки это дело добровольное. Убеждали его, пугали, но он, по-моему, так и не подписался. Остальные ребята, в том числе и я, оказались не такими смелыми.)

Я знаю, что у тебя с финансами трудно, но я боюсь сейчас здесь занимать деньги, т.к. после сокращения получки мне будет очень трудно их отдавать, а перешить бушлат просто необходимо. Мне неудобно тебя просить об этом, тем более я понимаю, что тебе тоже трудно, но что делать. Мне необходимо всего лишь пятьдесят рублей. Ты скажешь: «Всего лишь!» Сейчас подумал, что, может быть, тебя не стоит просить о деньгах. Ладно. Если тебе будет трудно выполнить мою просьбу, то ты так мне и напиши. Как-нибудь обойдусь. Не первый раз. Прочёл «Жерминаль» Золя. Понравилась эта книга своей правдивостью, жизненностью, реальностью, к тому же интересно, как Золя предлагал решать довольно важные социальные проблемы. Читаю «Небо и земля» Саянова. Язык схематичен, но события, характеры людей, типы – интересны. Относительно моего «московского увлечения», на которое я намекал в прошлом письме. Да, было оно. Познакомился в Москве с одной девушкой. Первую неделю после возвращения из отпуска сам не свой ходил, тосковал, а тут ещё неувольнение... Сейчас прошло. Сохранилось хорошее, чистое, впечатление о вместе проведённых днях отпуска.

 

30/III-51г.

Всю неделю был очень занят – лекции, служба. Даже и сейчас пишу тебе в неположенное время (на лекции). Завтра опять наряд, потом воскресенье. Если сейчас не напишу – не знаю, когда соберусь. Мне предстоит сделать доклад, но некогда сейчас посидеть, собраться с мыслями. Твои советы были бы мне очень полезны. До сих пор под впечатлением телефонного разговора с тобой. Вроде и говорили с тобой о несущественных вещах, но уже слышать твой голос (почти год его не слышал) было большим удовольствием. На междугородней телефонной станции пришлось ждать часа два. Я уже начал злиться на телефонисток, нервничать – ведь терял драгоценное время увольнения! Но теперь нисколько не жалею об этом. Ради разговора с тобой готов был целый день прождать.

Перешил бушлат. Сидит отлично. Портной постарался. Очевидно, помогли деньги и моё внешнее сходство с одной восточной нацией, что я и использовал (портной был евреем). В Ленинграде началась уже совсем весна, пошёл лёд на Неве, но сегодня опять идёт снег с дождём, слякоть. Как ни странно, но регулярно сейчас я переписываюсь только с тобой. С остальными что-то не клеится: я пишу – они не отвечают.

P.S. Посылаю тебе открытку с видом нашего Адмиралтейства. Кто знает, может быть, лет этак через 100 на этом здании будет висеть мемориальная доска с надписью: «Здесь учился талантливейший корабельный инженер-электрик Вениамин...».

(В актовом зале училища висели (и, надеюсь, висят) мраморные доски с именами выпускников, окончивших в разные годы Дзержинку с золотой медалью. Среди них – Константин Константинович Константинов, старшина нашей курсантской роты в 1950-51 г.г., окончивший электротехнический факультет, Виктор Яковлевич Филимонов, выпускник дизельного факультета, впоследствии начальник инженерной кафедры одного из высших военно-морских учебных заведений, талантливый учёный, прекрасный человек, которому я был очень обязан на одном из важных этапов своей жизни. Он ушёл из жизни в 62 года. Светлая память о нём живёт в моём сердце.)

 

6/1V-51г.

Сейчас, в перерыве между занятиями самоподготовкой, хочу черкнуть тебе пару строк.

(Распорядок дня в Дзержинке в 1950-51 году был примерно такой: подъём в 6 часов утра, 2 минуты давалось на одевание, затем – построение на физзарядку и физзарядка, которая  проводилась в любой будний день, независимо от погоды, на аллеях Александровского сада («Сашкиного», как называли его ленинградцы и курсанты) или в Адмиралтейском проезде. Форма одежды объвлялась в зависимости от температуры: в тёплое время года  -  либо «трусы – голый торс», либо «трусы – тельняшка»; при морозах или дожде физзарядка заменялась прогулкой. По субботам в это же время проводилось вытряхивание постельных принадлежностей; затем очередное построение, утренний осмотр внешнего вида младшими командирами, переход строем в столовую, завтрак, переход строем в учебные корпуса, занятия (две пары) до 12 часов, построение для перехода в столовую на обед, обед, послеобеденный сон в кубриках. После сна – построение, переход строем в учебные корпуса, ещё одна пара. Затем 1,5 часа обязательной самоподготовки под присмотром одного из младших командиров в своём учебном классе, небольшой перерыв для проведения строевых или комсомольских собраний, чистки оружия и пр. Ужин, час или два личного времени или занятия в спортивных секциях, затем снова 1,5 часа обязательной самоподготовки, вечерняя прогулка строем, вечерняя поверка, отбой в 11 часов. Со второго курса распорядок дня немного изменился за счёт перераспределения времени на учебные занятия (их не разрывали, сразу было три пары) и самоподготовку (она тоже не разрывалась); изменилось и время послеобеденного обязательного сна; отбой уже был в 23 часа, а подъём в 7 часов утра. В распорядке дня также предусматривалось время для строевых занятий, смотров и пр, и пр. Увольнение в город – в субботу с 19 часов и в воскресенье с утра до 24 часов. В дни подготовки к парадам, помывки курсантов в городских банях и др. распорядок дня менялся. Все шесть лет мы жили по  такому распорядку дня.)

Пусть мозг немного отдохнёт. Брал интегралы, устал. У нас в классе за последнее время стали привыкать к тому, что их знакомые девушки, с которыми они в своё время «под стол пешком ходили», выходят замуж. Меня тоже не так давно одна ленинградская знакомая «порадовала» этим, хотя я её и не знал с детства, но всё равно сам факт замужества моих сверстниц пока необычен.

 Посылаю тебе фотографии, на которых отображены наши будни. Посмотри на ребят, с которыми я служу, учусь, живу здесь. Когда-нибудь эти фотографии будут особенно памятны и дороги. Там, где я один, снимок сделан ещё осенью, в самом начале моей учёбы, о чём свидетельствует относительно короткая длина волос. На другом снимке, сделанном не так давно, в феврале, мы с ребятами перед самым построением на обед сели на лавочку, запорошенную снегом.

Как ты видишь, был ясный зимний день, солнце светило в глаза, лица вышли туманно, но всё равно – как близки мне они. Я мог бы тебе многое рассказать о каждом из ребят, сидящих рядом со мной, но сейчас нет времени.

Доклад мне нужно делать 20-го апреля. Если ты ещё можешь посоветовать мне какую-нибудь литературу, то очень буду благодарен.

 

  9/IV-51г.

Откуда ты взяла, что у меня появилось какое-то «чувство тоскливости»? Никогда его не было и не будет. Ты пытаешься меня успокоить. Зачем? Если бы ты написала это осенью 1950г., когда решался вопрос «быть или не быть», мне было бы ещё понятно, но сейчас?! Я давно уже привык к суровой жизни. Конечно, мне хочется повидать тебя, всех вас, но у меня совсем нет «дикой тоски», ибо мне некогда тосковать. Пойми, я уже не ребёнок, каким ты меня всё ещё считаешь. Те «азы» суровой морской жизни, которые я сейчас прохожу, давно сделали меня гораздо взрослее, чем тебе кажется. Не подумай, что я голословен. Мне теперь приходится очень часто анализировать самого себя, задумываться над многими своими поступками, какими бы они ни были. Жаль, что ты не понимаешь меня в тот самый момент, когда мне особенно хотелось, чтобы наши мысли работали «в унисон». Сейчас спешу.

 

23/1V-51г.

Странно, что до сих пор нет от тебя письма с запросами, волнениями, и пр. Ты поступай, как дядя Виня. Не писал я ему несколько месяцев, а потом, когда написал, он мне ответил: „Ну, что ж. Раз не писал раньше, значит не мог. Это вполне естественно. В дальнейшем же попрошу тебя всё-таки чаще давать весточку о себе». Вот образец логики, спокойной, рассудительной, которой некоторым женщинам неплохо бы поучиться, впрочем, это мужская логика. Доклад мой перенесли на эту среду. В Ленинграде холодная весна. Правда, в бушлате холода не чувствуешь, но погода неприятная. Обычно в это время в Киеве замечательная весна.

 

25/IV-51г.

Так получается, что почти все майские праздники стою в наряде, но к этому я уже привык. Ведь встречал Новый год, будучи в наряде, и ничего, даже совсем неплохо. Немного, конечно, не везёт, но будем себя успокаивать, что стоять в наряде в дни, когда все отдыхают и веселятся, – почётная задача. Тем более, что я не один.

Читаю «Флаги на башнях» Макаренко. Его «Педагогическая поэма» сильнее.

 

3/V-51г.

Праздники провёл нормально – стоял в наряде. Это стало обычным явлением. Отношусь к этому спокойно. Сегодня нас решили уволить в город. Конечно, лучше поздно, чем никогда, но праздники-то уже прошли. Если всё будет в порядке, сойду «на берег». Посмотрим на остатки праздников, праздничного убранства города, подышим послепраздничным воздухом, побродим, погуляем. Говорят, уже открыли Летний сад. В Ленинграде все эти дни стояла чудная весенняя погода. Даже ленинградцы удивлялись. Приятно было из окон Адмиралтейства видеть их радостными, возбуждёнными, празднично настроенными. Скоро подпишусь на заём. Может, окажусь счастливее тебя и когда-нибудь выиграю? Посмотрел фильм «Падение Берлина». Многие сцены в нём показались мне странными, надуманными и неестественными. А может быть, картина задумывалась как народная былина? Тогда понятен её эпический пафос.

(Давать такие оценки фильму, в котором прославлялся «гениальный полководец всех времён и народов», было далеко не безопасно. «Дела врачей» ещё не было, но было другое дело – т.н. «ленинградское дело» (или «попковское дело» - Попков был первым секретарём Ленинградского обкома и горкома партии, попавший, как и многие другие, под жестокие жернова послевоенных сталинских репрессий конца сороковых годов). Помню, как уже на втором или третьем курсе я, увлёкшись одной из девушек, работающих в чертёжном бюро училища, стал часто заглядывать туда. В один из дней я узнал, что её вдруг уволили: оказалось, что она племянница одного из репрессированных партийных работников. Кажется, училищные сексоты не успели доложить «мохнатым ушам» (так называли на флоте работников особого отдела, зорко оберегающих нас от происков «вражеской разведки», «агентов империализма» и пр.) о моей «преступной связи», т. к. не помню, чтобы со мной по поводу моего «забегания» кто-то беседовал, не говоря уже о более серьёзных последствиях. Вспоминаю и другие моменты того непростого времени: заретушированные на факультетском фотостенде лица некоторых участников традиционного шлюпочного похода курсантов училища по маршруту Ленинград-Выборг-Ленинград (они оказались «выявленными» детьми репрессированных «врагов народа»); арест двух курсантов (они «сболтнули лишнее») мрачными лицами в серых плащах прямо во время лекции на виду у всей аудитории – пугали таким образом остальных; разжалование чуть ли не в день выпуска одного из выпускников нашего факультета тех лет, уже получившего воинское звание «инженер-лейтенант» (оказался родственником очередного «врага народа») и др. Только в то время все эти моменты не фиксировались в памяти, не осмысливались, не принимались как проявления величайшей трагедии страны. Осмысление и прозрение пришло значительно позже, но, как оказалось (и оказывается), не для всех.)

 

9/V-51г.

Дядя Виня прислал мне к празднику очень ценный подарок – портрет папы, который он сделал с последней его фотографии. На меня он сильно подействовал. На фотографии папе 31 год. Снимок сделан в мае 1941 года в г. Таллине. Я очень много думал над словами, написанными дядей в письме, присланном вместе с портретом: «Будь достоен своего отца»...

(На фотопортрете отец в морской форме капитан-лейтенанта. Это была последняя фотография отца. Отец, уже в звании военинженера 3 ранга, погиб в Балтийском море между островами Даго и Эзель при эвакуации из Риги отступающих воинских частей. Корабль, на котором он вышел в море спасать людей с тонущих кораблей, подорвался на мине. Все моряки, находившиеся на нём, погибли).

Капитан-лейтенант

Николай Вениаминович Левицкий,

погиб 6 августа 1941 года

в Балтийском море.

 

 10/V-51г.

Читала ли газеты за 2 мая о первомайском параде и демонстрации на Красной площади в Москве? Кое-что ты могла узнать о нашем училище.

(В первомайском военном параде в Москве Военно-Морской Флот представляла Дзержинка. В нём принимали участие курсанты всех курсов, кроме первого. Курсанты первого курса, как и во время ноябрьского парада и демонстрации 1950 в Ленинграде, на майском параде и демонстрации 1951 года обеспечивали оцепление Дворцовой площади и обозначали линии для прохождения праздничных колонн демонстрантов (были «линейными»). Кроме того существовала практика апробирования прочности построенных временных трибун на Дворцовой площади – накануне праздников курсантов училища вместо вечерней прогулки загоняли на трибуны и заставляли подпрыгивать(!?). В мою бытность в училище обрушений трибун, слава богу, не было, а если бы такое и случилось, то что значили поломанные ноги и руки «казённых людей» по сравнению с благополучием тех особ, которых удостаивали «чести» находиться на этих трибунах во время  майского парада и демонстрации трудящихся?!)

 

Июль 1951года. Летняя сессия

 

Из писем сына маме:

8/VII-51г.

Сейчас, в перерыве между «долбёжкой», напишу тебе пару слов. Утром не уволился, сидел в читальном зале училища, занимался. Вдруг прибегает «корень», что на флотском языке – приятель, и сообщает мне, что в комендатуре училища меня ждёт... бабушка.  Взволнованный побежал в комендатуру. Пока бежал – волнение немного улеглось. Пробыл с ней часа три. Она немного постарела, но такая же подвижная, бойкая, бодрая в свои 66 лет.

 

 

 

 

 Курсанты училища спешат в увольнение после сданных экзаменов.

Июль 1951 года.

 

9/VII-51г.

Завтра сдаю очередной экзамен. Нужно готовиться. Ещё много материала. Вчера так и не дописал. Встреча с бабушкой продолжилась уже в городе, в увольнении. В Ленинграде в этот день лил сильный дождь. Мы зашли с ней в ДЛТ (Дом Ленинградской торговли) и там стояли, разговаривали. Она мне много рассказывала о своей школе, о Гаграх, о родных. Потом она побежала что-то смотреть, к чему-то прицениваться. Я молча следовал за ней. Сегодня бабушка должна уже уехать в Латвию, навестить родных дедушки. Я даже не уволился вчера вечером, чтобы ещё раз повидать бабушку перед её отъездом.

(Мой дедушка (отчим моей мамы) – Сахаров Георгий Всеволодович, Заслуженный учитель Грузинской ССР. В 1910 году после окончания с золотой медалью естественного факультета Тартусского (Юрьевского) университета был приглашён принцем Ольденбургским, владевшим землями на Кавказе, учительствовать  во вновь созданном реальном училище в Гаграх. Позднее дедушка преподавал в Гагринской русской средней школе. Умер он в 1946 году. Родные дедушки ещё до 1917 года жили в Даугавпилсе и Екабпилсе, в Латвии. Делушка был очень любим мной. В моём представлении он являлся истинным интеллигентом – человеком высокой культуры (внешней и внутренней).

Сегодня получил от тебя сразу два письма. Как здоровье Машеньки? (Маша – 4-х летняя младшая сестра, дочь матери и отчима). Как сама себя чувствуешь? Мне не хотелось тебе говорить, но мне кажется, что ты её сильно нежишь. Зря. Ведь ей в жизни будет из-за этого очень и очень трудно. Пожалей ты её. Иначе она будет как растеньице, выращенное в парнике. Может быть, неуместно сейчас тебе об этом говорить, прости меня, но иначе оценивать то, как ты её воспитываешь, я не могу.

 

10/VII-51г.

Моя очередь отвечать ещё не скоро. Чтобы не волноваться, решил тебе написать. «На переднем крае льётся кровь», хотя «жертв» нет и не должно быть.

(В классе было 90% медалистов, экзамены все курсанты класса сдавали с высоким средним баллом, двоек практически за все годы обучения не было).

В «тылу» слышны нервные разговоры, быстрое листание страниц, - хотя «перед смертью не надышишься», - вперемежку с подбадривающим, вселяющим уверенность задорным курсантским смехом, что позволяет разрядить серьёзную и напряжённую обстановку экзамена. Но всё это в меру, чтобы не мешать отвечающим товарищам. Первые вести - утешительные. «Противник» не может долго сопротивляться хорошо подготовленным нашим «войскам» и вынужден отдавать им свои высоты, выставляя оценки «пять» и «четыре». Наступление продолжается. Некоторые мои товарищи в слове «отпуск» написали уже три буквы  - по количеству сданных экзаменов. А вот у других (в том числе и у меня) ещё только две буквы в этом слове. Подожди минутку. Что-то там происходит. Одну минуточку. Сигнал «SOS»?! Нет, всё в порядке. Ну вот я и успокоился. Скоро моя очередь сдавать.

P. S. Отсылаю письмо уже после сдачи экзамена. Сдал на 5 шаров. Половина экзаменов уже за плечами. Но остаётся ещё самый трудный этап. На нём – две «стальные» и одна «каменная» крепости. Возьму их – сразу напишу всё слово «отпуск»!!!

 

15/VII-51г.

Ну, вот. Ещё одной «крепостью» меньше: взята «стальная». По теории вероятности надо было ожидать 4 шара. Так и получилось. Но этот «штурм» первый раз за всю летнюю сессию принёс мне большое удовольствие от своего ответа. Вчера мне казалось, что абсолютно ничего не знаешь. Сегодня, хоть я и противник этого, пришлось перед экзаменом вновь перелистать все конспекты. Всё равно, когда брал билет, было отвратительное состояние: холодный пот обильно «охлаждал» спину, атрофировалась всякая способность мыслить. Но посмотрел вопросы билета, и всё встало на своё место. Появилось спокойствие, так необходимое в подобных случаях, заработал сложный мыслительный механизм, задвигались руки, до того времени судорожно сжимавшие жалкие остатки большого куска мела, и, взяв курс на ярко горящий киевский маяк, поплыл мой «чёлн». Мозг начал «запросто» выдавать необходимые команды, а руки – их выполнять! Сдал! Такой экзамен! Хоть и на четыре, но эта оценка для меня стоит пятёрки. Если я сдам все экзамены, то с корабельной практики в Ленинград не заеду - будет много вещей (вплоть до рабочего платья, ботинок, противогаза и пр.), а это займёт большой морской чемодан - специальный баул из парусины с двумя ручками по бокам, чтобы было легче нести его по корабельным трапам и опускать в люки.

(В конце каждого учебного года после летней экзаменационной сессии курсанты Дзержинки отправлялись на двухмесячную корабельную практику. Корабельная практика курсантов 1-го курса электротехнического факультета в 1951 году планировалась на Черноморском флоте.)

 

16/VII-51г.

Стою в наряде (наряд такой, что имею возможность писать, читать и т. п.).

(По всей видимости, речь идёт о карауле, в котором после смены с поста нужно было два часа ещё находиться в бодрствующей смене, а потом уже отдыхать. В училище караул выставлял несколько постов. Посты были круглосуточные трёхсменные (пост у знамени училища, пост у бензохранилища и др.) и ночные двухсменные, сменившись с которых курсанты обязаны были посещать занятия. Однажды на посту у бензохранилища (бензохранилище - это несколько бочек с бензином, стоящих под аркой у ворот, которые выходили на Дворцовую набережную)  на стене была обнаружена такая надпись, выковырянная штыком винтовки: «Сейчас бы в городе гулять, а тут стоишь, «дошёл до точки» и очень хочется нас...ть на эти долбанные бочки». Было проведено расследование. Караульного, автора этих стихов, «вычислили», строго наказали, но не отчислили – жестокие наказания в виде отчисления курсантов за грубые нарушения воинской дисциплины (степень проступка определялась командованием) начались позднее. Были и другие надписи на постах. Так на посту у финчасти, на обратной стороне таблички «Финансовая часть» было написано: «Здесь Царь-Кащей над златом чахнет». После обнаружения этой надписи автора долго искали, но не нашли, табличку заменили, «намертво» прикрепив её к стене.)

Готовиться к очередному экзамену ещё не начинал – служба. Итак, один день подготовки уже выкинут. Но это ничего. Постараюсь наверстать упущенное в последующие дни. В Ленинград ты мне пиши до 22-23 числа, т.е. из Киева ещё можешь в эти дни посылать письма. Позже не стоит, жди нового адреса. В Ленинграде сейчас очень душно, жарко. Ходим по форме 2 (чёрные брюки, белая рубашка – форменка называется). Да, я получил 3-й спортивный разряд. Угадай, по какому виду спорта? В беге на 3000 метров выполнил норму 3-го разряда, т. е у меня теперь разряд по лёгкой атлетике. Может, и дальше совершенствоваться в этом виде спорта? Не знаю. А может быть,  бокс всё-таки? Впрочем, одно помогает другому.

 

20/VII-51г.

Опять пишу с «передовой». Пять минут назад была взята ещё одна «стальная» крепость. Слава богу! Я ещё не знаю, как взята, но думаю, что не ниже 4-х шаров (вообще должно быть больше). Осталась одна «деревянная». Думаю, что с её взятием справлюсь. А вообще экзамены – сплошная трёпка нервов. После каждого сданного экзамена наступает какие-то умиротворённое состояние. Вчера «в торжественной обстановке» мне был вручён разрядный значок как «лучшему спортсмену нашей роты». Были цветы, речи, «оркестр» играл туш и пр. На моей груди засверкал алый символ спортивной доблести. Шучу. В действительности всё это было так: в классе, в перерыве между «долбёжкой», «оркестр» – пять наиболее горластых моих товарищей – занял своё место «на хорах» (на стол поставили ещё один стол, а сверху – стулья) и церемония награждения началась. С ответной речью выступил, весь сияющий от радости, виновник торжества. Он думал произнести огромную проникновенную речь, которая вызвала бы у присутствующих слёзы радости и гордости за товарища. Но от волнения забыл все слова, а только стучал себя кулаком в грудь и издавал хриплые звуки, смысл которых был: «Я обещаю! Я обещаю!! Обещаю!!!». Ну, пойду. Перерыв. Скоро уже поедем «загорать».

 

21/VII-51г.

Оказывается, вчера получил на экзамене 5 шаров! Что ж, неплохо. Итак, я написал уже пять букв: О – Т – П – У – С –. Ещё одна осталась. Сегодня суббота. У нас такой экзамен, что можно будет уволиться. Думаем с ребятами сфотографироваться. Если успею получить фотокарточку до отъезда – вышлю тебе. На ней будут мои наиболее близкие друзья. Вполне возможно, что после окончания корабельной практики из Севастополя  заеду к бабушке в Гагры. Я думаю побыть у бабушки недельку, а потом ехать в Киев.

В Ленинграде гастролирует театр кукол Образцова. Ставят «2:0 в нашу пользу». Ребятам понравилось. Сам я ещё не смотрел.

Погода опять испортилась. Вчера лил дождь. Сегодня пасмурно. Скорей бы к настоящему солнцу, морю!  Ходим все белые, незагорелые. Но теперь уже недолго осталось. Сюда ты мне не пиши больше. Жди новый адрес. Не знаю, что делать с костюмом.

(Штатский костюм, второй в моей жизни, в котором я приехал поступать в училище. Он был сшит незадолго перед выпускными экзаменами в школе, а потому почти не носился. Иногда хотелось в отпуске погулять «по-гражданке», что курсантам училища, проходящим срочную службу, категорически запрещалось).

Очень жаль, но мне его не удастся взять с собой, хотя «морской чемодан» имеет громадное «водоизмещение». Итак, взял курс на букву К. Это и последняя буква столь много значащего для нас слова «отпуск» и первая буква другого слова, связанного с ним, – «Киев».

(Наверное, нас так запугивали секретностью, что в письмах маме я ничего не пишу о наших преподавателях, хотя о многих из них остались у меня самые приятные воспоминания. На первом курсе читались в основном общетехнические дисциплины, разбавляемые некоторыми специальными военными и военно-морскими предметами. Начиная с 3-го курса читались уже специальные военно-морские инженерные дисциплины. Общетехнические дисциплины читали как военные, так и гражданские преподаватели, военные и военно-морские – только военные. Профессор МаламентЛ.О., профессор, инженер-полковник Патрашев А.Н., инженер-полковники Кудрявцев Н.А., Лейхман Е.Л.,  Бойко И.И., Жеско Е.Н., инженер-капитаны 1 ранга Тихонов В.В., Семёнов Ф.Ф., Крючков С.Н., Соловьёв Ф.А., Зуйков Ф.Н., Смирнов Н.О., Парфенков П.С., капитан1 ранга Тихомиров Н.Г, инженер-капитан 2 ранга Бирюков Н.Е., инженер-капитаны 3 ранга Журбин В.М., Кивако, Муру Н.П., инженер-капитан-лейтенанты Крупский В.М.,  В.А.Кожин, доценты  Зимин В.И., Хмельников П.С., Коркин М.С., Рейзнер Л.В., Рябинин П.Я., Гришаев А.Д, Баранов Г.Я., Сендюрёв В.П. и др. (не помню точно всех их учёных степеней и званий в те годы) – вот некоторые из преподавателей, имена которых сохранились в моей памяти. Они старались «сеять вечное, мудрое, нужное...», передавая нам не только знания, но и согревая теплом своих сердец и доброго к нам отношения. Дзержинка с её славными многолетними традициями давала своим питомцам блестящее военно-морское инженерное образование, и в этом безусловная заслуга её профессорско-преподавательского состава.

 

Август – сентябрь 1951 года.

Корабельная практика

Из письма сына маме:

31/VII-51г.

Вагон трясётся, бросается из стороны в сторону (что и фиксирует моя ручка), пытается помешать писать письмо, но я мужественно, стиснув зубы, продолжаю это делать. Итак, еду я уже четвёртые сутки. Где я сейчас? Очень близко от тебя. Эшелон мчится по прекрасным русским полям. Иногда нас в плен берут дремучие леса, но потом снова появляется широкая гладь полей и степей. Скоро увидим и белые хатки, и бесконечные просторы украинских нив.

 

Остановка эшелона

в Запорожье…

 

Разъезд. Ждём встречного поезда. Ожидание бывает долгим, но к этому уже привыкли. Вот и встречный. Из его окон люди с удивлением смотрят на нас – вроде не военное время?! К этому тоже привыкли. Всё. Поехали. Твоё последнее письмо принесли мне уже в вагон, впрочем вагон – слишком громкое название для него.  Ты, наверное, представляешь, из чего составляются эшелоны.

 

Драю котелок...

Да...Тяжёл путь

от курсанта до адмирала...

По пути в Севастополь.

Июль 1951года

 

(Курсанты на корабельную практику отправлялись в воинских эшелонах, составленных из «теплушек» и плацкартного вагона для командования. «Теплушка» представляла собой товарный вагон с двухъярусными деревянными нарами. Подушками служили «морские чемоданы», одеялами – собственные бушлаты. В летнее время на ходу поезда двери оставались открытыми, а для безопасности в дверные проёмы вставлялись брусья. Во время многочисленных остановок туалетами служили поля и леса. Эшелоны шли вне расписания, поэтому путь из Ленинграда в Севастополь занимал в то время более недели...)

Костюм везу с собой. Он очень удобно лёг на дно морского чемодана и смирненько устроился там. Да, большой путь ему придётся совершить, прежде чем он увидит свою родину. Я тебе писал, что с экзаменами у меня всё благополучно. Слава богу!.. Все эти дни в поезде отсыпался. Была «хорошая» погода: днём жара адская, а ночью – собачий холод. Сегодня уже немного по-другому – пасмурно. О, появились первые хатки. Украина! Ход хороший: 40 узлов! Команда довольна. Нашу «коробку» здорово качает.

(Своего рода морская бравада – игра морскими словечками: морской узел – мера скорости корабля; составляет 1 милю в час; морская миля – 1852 метра; конечно же эшелон с паровозом не мог развивать такую скорость; «коробкой» моряки называли корабли)

. Между прочим, на одной из «непродолжительных» остановок – три с половиной часа! – я купался. В Днепре. Был дан сигнал: «Купаться!» С удовольствием выкупались. Правда, Днепр в этом месте, около Смоленска, мало чем отличается от Ирпеня, речки под Киевом, но важен сам факт – купался спустя год в Днепре! Снова остановка. Так мы и едем. Пошёл дождь. Никто не высовывает носа из вагонов, хотя горнист, находящийся в нашем эшелоне, подал сигнал, разрешающий это сделать. Всё, едем дальше. Мой адрес: Эшелон №.

P.S. Раздобыл конвертик. Пообедали. Опять стоим. Идёт дождь. Неприветливо встретила нас Украина. Ну, ничего. Надеемся на лучшее.

 

4/VIII-51г.

Вот я и в Севастополе. Сейчас временно нахожусь на одном из больших кораблей.

(Это был  легендарный гвардейский крейсер Великой Отечественной войны «Красный Крым»).

Поэтому адреса ещё сказать точно не могу. Вечерами с палубы полубака (носовой части корабля) смотрю на Севастополь. Он совсем рядом, но от него меня отделяет «полоска» воды.

(Большие корабли Черноморского флота, базировавшиеся в Севастополе – главной базе, стояли на рейде в одной из гаваней).

Смотреть на воду можно сколько угодно. Никогда не надоедает. Немного вспомнил о дороге в Севастополь. Письмо я тебе опустил не в Харькове, а в Павлограде. Харьковский вокзал наш эшелон проскочил с такой скоростью, что трудно было разобрать даже лица на перроне. Успели только прочесть светящуюся надпись: «Харьков». Остановились на станции Харьков-сортировочная (так было всегда: на главных вокзалах городов наш эшелон не останавливался). Ни каких-либо строений, ни тем более почтового ящика там не было. Лёг спать. Проснулся уже в Павлограде. Довольно долго стояли в Мелитополе. Прочно «завладели» танцплощадкой в городском саду. Несмотря на наше синее рабочее платье, мы произвели фурор у тамошних девушек. Местные «ловеласы» были вынуждены быстро покинуть свои «владения», предоставив их на два часа нам. Появилась неизменная спутница эшелона – курсантская самодеятельность. Песни, пляски, танцы, что-то наподобие эстрадного оркестра. Вряд ли Мелитополь за все годы своего существования слышал что-либо подобное. Не успели мы и часа пробыть в этом саду, как уже в его аллеях появились пары – «белые бескозырки», ведущие под руку мелитопольских юных представительниц прекрасного пола, медленно удаляющиеся в сторону от танцплощадки. На следующий день мы ещё полдня жили впечатлениями от вчерашнего вечера, но новая остановка – Джанкой. Осмотрели его достопримечательности – городской сад, базар, двух ишаков. И всё это за 15 минут. Симферополь. Стоим долго. Пошли смотреть город. Напоминает Сочи. Культурный городок. Театр, парк культуры и отдыха, институт, универмаг, центральный бульвар Ленина, собор, цирк, улица Пушкина (очень интересная улица), кинотеатр, трамвай, очень красивый вокзал (строится) и пр. Весь осмотр – полтора часа. В трамваях – пытливые взгляды. На улицах (движение не останавливалось, нет!) – то же внимание к нам. Идёшь по улицам – и вдруг из-за угла выползает такая же любознательная курсантская физиономия. Приятная встреча – наши в городе!... Севастополь!!! Ночь. Огни. Тишина. Плеск волн в бухте. Последний гудок нашего паровоза. Остановка. Приехали!..

Утро 3-го августа. Как я тебе сказал, я на большом корабле. Временно. С полубака пытался увидеть «дом дяди Вини» (мой дядя в то время жил и работал в Севастополе - был главным технологом крупнейшего судоремонтного завода).

Смешно. Не увидел. Берег кажется неприветливым – плохая погода. К обеду проясняется. Трудно судить о городе. Он на горах. Мало земли. Но другой, «морской» Севастополь, очень мне нравится. Виднеется вдалеке полоска моря (мы стоим в бухте), рядом - большие корабли. Когда попаду на берег – не знаю. Скоро перейдём на другой большой «пароход» (военный корабль). На нём будем всю практику. Вечерний чай. Думаю, что завтра допишу это письмо. Завтра воскресенье, но нас никого не увольняют. Жаль. Но не это сейчас главное.

 

 

 

 

 

 Лёгкий крейсер

«Красный Крым»

в бухте Севастополя.

 

5/VIII-51г.

Опять лежу на верхней палубе. Здесь особенно хорошо писать. Море тихое-тихое. Или, может, только у нас в бухте так тихо? Нет. Вижу, что дальше, за бонами, оно такое же.

(Вход в главную базу Черноморского флота, как и в другие военно-морские базы, защищали от проникновения подводных лодок, подводных диверсантов, а также надводных кораблей противника т. н. «боновые заграждения» – стальные сети, подвешенные к буям. Для выхода или захода кораблей оставался небольшой проход. Во время боевых учений, тревог или во время войны этот проход закрывался. У  входа в военно-морскую базу постоянно дежурил сторожевой корабль).

Завтра приходит наш «пароход», на котором мы и будем проходить в дальнейшем практику.

Сегодня два раза было купание. Мне как правофланговому пришлось первому насладиться прыжком в воду с борта с высоты около 5 метров. Прыгая в воду, я в воздухе изобразил нечто похожее на «ласточку» (потом мне ребята сказали, что это больше было похоже на «прыжок лягушки»), но в общем вошёл в воду нормально.

(В летнее время на кораблях для личного состава устраивалось купание. Организовано оно было следующим образом: По корабельной трансляции объявлялось: «Команде – купаться! Форма одежды – трусы, ботинки, берет!». Матросы и курсанты выстраивались вдоль борта, обязательно снимали ботинки и берет (на верхней палубе полагалось быть в головном уборе) и оставляли их на своём месте в строю, с тем чтобы после завершения купания можно было проконтролировать, все ли матросы вышли из воды, не утонул ли кто-нибудь. На воду спускались катера и шлюпки обеспечения со спасательными кругами. Подавалась команда, разрешающая начать купание, по которой личный состав прямо с борта корабля прыгал в воду.)

Вчера было кино. Смотрел фильм «Штрафная площадка», который раньше уже видел. Ночью спал на верхней палубе.

(Летом разрешалось спать на верхней палубе корабля. На старых кораблях она была деревянной, чистой, отдраенной матросами за время многолетних приборок до белизны. Для «спанья» выдавались пробковые матрасы (они же в случае необходимости могли использоваться и как спасательные средства), подушки, набитые перьями, простыни, полушерстяные или хлопчатобумажные одеяла. Всё это с подъёмом сворачивалось и хранилось на специально отведенных местах. В кубриках матросы спали либо на двух-трёхярусных койках и рундуках либо в гамаках, которые подвешивались к стойкам.)

Очень хорошо. Тёплая августовская ночь. Звёзды. Немного помечтал. Я уже загорел. Ко мне, как к южанину, загар пристаёт очень быстро, сразу ложится темным слоем (моё детство – с 2-х до 11-ти лет – прошло в Гаграх на Кавказе).

Впечатлений очень много Обо всём и не расскажешь – времени мало. По-настоящему практика начнётся через пару дней. Жаль, что мы, когда приехали, не застали наш «пароход» – ушёл в море. Скоро вернётся.

(Речь идёт о линкоре «Севастополь», который вошёл в строй российского флота ещё в 1914 году; в 1925-1943 годах носил название «Парижская коммуна»; во время Великой Отечественной войны участвовал в обороне Севастополя (1941 – 1942 год); в 1943 году вновь был переименован в «Севастополь»; в 1945 году награждён орденом боевого Красного Знамени. В 1951 году это был один из флагманских кораблей Черноморского флота).

 Линейный корабль «Севастополь».

 

Читать нечего. Без книг трудно. Хотя скоро не будет времени на чтенье. За все это время прочёл «Ясный берег» Пановой. С художественной стороны – слабая вещь. Подали команду «Команде приготовиться к вечернему чаю!» Всё. Бегу.

 

10/VIII-51г.

Столько нового, что не знаю, с чего начать. Я уже на своём корабле. Был на берегу, в Севастополе, выходили в море, впервые увидел своего дедушку Вениамина Павловича, который приехал погостить к дяде Вине, всех своих «севастопольских» родственников. Но начну по порядку.

7 августа, как раз во время обеда, меня вызывают к вахтенному офицеру. Быстро мысленно перебрав все свои возможные «грехи», за которые меня могут вызвать к вахтенному, как был - в трусах, берете,- выскочил на верхнюю палубу. О ужас! У рубки вахтенного стоят дядя Виня, его жена тётя Таня, сестра Изольда (дочь пропавшего без вести во время войны старшего брата дяди, после смерти её матери удочерённая дядей Виней, хотя он имел двоих своих детей).

Делать было нечего – пришлось «принять» их чуть ли не в костюме Адама. Впрочем, я на этом выгадал: им понравилось моё здоровое, загорелое тело. Ну конечно, женщины бросились ко мне с поцелуями, дядя только пожал руку. Оказывается дядя, зная, что я в Севастополе, разыскал меня и на заводском катере пришёл к нам на линкор. Он мне сказал, что дедушка с его женой сейчас в Севастополе, завтра уезжает.  Командир отпустил меня до 24-х часов. Катер с дядей не мог ждать меня, отошёл от борта корабля, а я стал собираться. Не стану описывать мои сборы, приготовление формы 1 – белые брюки, белая форменка, – которую раньше ни разу вообще не надевал. Подожди минутку. Команда «Построиться на подъём флага!». Бегу.

(Ежедневное построение команды на верхней палубе на подъём Военно-морского флага - давняя морская традиция, торжественный ритуал с участием горниста (оркестра), во время которого происходит встреча командира корабля, его приветствие, подъём флага и гюйса (на больших кораблях), а в дни праздников – ещё и флагов расцвечивания. Спускается Военно-морской флаг на корабле, стоящем в гавани или у стенки, с заходом солнца. При выходе корабля в море, с момента отрыва якоря от дна или уборки швартовых, военно-морской флаг меньших размеров поднимается на гафеле-наклонной рее, закрепляемой нижним концом на верхней части мачты. На ходу корабля флаг никогда не спускается; спуск флага в бою означает капитуляцию корабля).

Не буду тебе описывать в деталях, как добирался уже на другом катере до берега, как отыскивал дом, квартиру, в которой живёт дядя. Стучу. Открывает дверь тёща дяди, Лидия Васильевна Шенинг.. Встреча. Вхожу в комнату – стоит дедушка (до этого момента я его ни разу не видел). «Ну входи, входи, внук. Ось який ты. Хо-хо-хо. Выше деда», – этими словами он встретил меня. Сам он невысокого роста, бодрый старик, но следы ранения и контузии видны в каждом его движении. Ему 72 года. Можно представить, что когда-то он был очень крепким человеком. Жаль, что не могу тебе сейчас рассказать о нашем разговоре с ним, т. к. это займёт много и времени, и места в письме. С ним очень интересно говорить. Он меня никуда не отпускал от себя, сидел с ним несколько часов. В дверь неоднократно заглядывали, но никто не решался позвать меня или как-то помешать нашему разговору. Он с юмором, остроумный, оптимист, хотя часто говорил о своей приближающейся смерти. Мне потом сказали, что до встречи со мной он был очень недружелюбно ко мне настроен, всё вспоминал о том, что я получил серебряную медаль только из-за четвёрки по украинскому языку, а значит, не уважаю своих украинских предков и пр. Боялись, что примирение наше (а оно, оказывается, было основной причиной нашей встречи) будет происходить очень трудно. На самом деле я с первых слов понял, что он уже простил мне мою «четвёрку», что примирение произошло сразу же, как он увидел меня при встрече. Кстати, приехав в Севастополь, я написал письмо дяде, но ошибочно на конверте написал инициалы дедушки. Поэтому первым моё письмо прочитал дедушка, как будто оно ему и предназначалось. Может это уже как-то подготовило его к нашей встрече. Весь день меня одного никуда не выпускали. Некоторые достопримечательности Севастополя в моё первое посещение этого удивительного города я всё же осмотрел вместе со всеми родственниками. Были на Историческом бульваре, видели здание знаменитой Севастопольской панорамы, памятник Тотлебену, бастионы, походили по улицам. Поразило огромное количество новостроек. Город строится с огромной быстротой. Широкие улицы, красивые белоснежные дома. Коля (сын дяди, ему 5 лет) не сводил восхищённых глаз с моей бескозырки. Сестра Лидочка (его дочь, ей скоро 11 лет) – тоже. Все восторгались «братом-моряком». Изольда (её теперь зовут Ира) – очень хорошая девушка, сразу как-то запросто стали с ней толковать, как будто были знакомы бог знает сколько лет! Дядя – горит на работе, тётя – замечательный человек, её мать – тоже. Приятно, когда попадаешь в окружение простых хороших людей. Жена дедушки, Прасковья Ипатьевна, пожилая женщина, педагог, заслуженный человек (имеет орден Ленина) – тоже произвела на меня хорошее впечатление. Они с дедушкой очень дружны (так мне, по крайней мере, показалось). Конечно, сразу все впечатления не опишешь. Ел впервые в этом году помидоры, арбуз, сливы. Отдохнул. Встречей с дедушкой очень доволен. Она помогла нам с ним лучше понять друг друга. А то догадывайся, какие мы есть на самом деле! Провожали меня до пристани всей семьёй. На катере прибыл на корабль. На следующий день мы вышли в море. Видел с борта корабля всё крымское побережье. Море было спокойным. Ночью вернулись в Севастополь. Если мы будем надолго выходить в море, ты не будешь получать моих писем. Не волнуйся. Мой адрес окончательный: г. Севастополь, в/ч. – «Ш». Как видишь, литер – ленинградский. Пишу короткими фразами, что я не очень люблю, но времени мало, а хочется сказать побольше. Очень возможно, что я начну свой отпуск с посещения бабушки в Гаграх. Слышу по трансляции – «Команде – на занятия!» Бегу.

(Знакомство с линкором «Севастополь», как я сейчас вспоминаю, началось для всех нас необычно. Не успели мы выгрузиться с буксира на борт линкора, как на корабле была объявлена учебно-боевая тревога (она была плановой, вне связи с нашим прибытием). Нас быстро провели в какое-то тесное помещение внутри корабля и задраили люк. Помню, что меня тогда поразила толщина люка – этакая огромная стальная плита захлопнулась за нами. Тревога длилась долго. Иллюминаторов в помещении не было. Вентиляция, как это положено по тревогам, была выключена. Август месяц в Севастополе. Стальной корабль. Жара и духота в помещении невообразимая. Через несколько минут дышать уже было нечем. Мы стали снимать с себя робы и тельняшки, оставаясь в одних трусах. О нас, видимо, забыли. Стучать в толстенные переборки и люк было бесполезно: нас всё равно никто не услышал бы. Появился страх умереть от удушья, но было почему-то весело. Кто-то предложил на прощанье спеть «Варяга»... Более полусотни юных глоток с вызовом и задором завопила «Наверх вы, товарищи, все по местам, последний парад наступает...»... Через некоторое время дали отбой тревоги. Сначала включилась вентиляция, а потом отдраили и люк. По корабельной трансляции прозвучала команда: «Вновь прибывшим курсантам построиться на правом шкафуте!». Шкафут – это часть верхней палубы корабля. Старпом (старший помощник командира корабля) стал рассказывать выстроившимся курсантам о корабельных порядках, инструктировать, как вести себя на корабле. Запомнились его предупреждения:

«На верхней палубе в районе второй трубы (одно из наименее освещённых мест) после отбоя не появляться: могут избить, снять часы. Деньги, ценные вещи носить с собой. Во время «бачкования» - не зевать: можете остаться и без пищи, и без бачков, и без чайников».  

(«Бачковать»  - это значит получить «бачки» с пищей на камбузе, принести их в кубрик, накрыть стол,  разлить или разложить еду по тарелкам, кружкам или мискам, а после окончания приёма пищи – убрать со стола, помыть посуду. Очередной «бачковой» назначался на сутки или неделю. По флотской традиции «годки» - старослужащие матросы - не бачковали, это был удел «салаг» - молодых матросов). Предупреждения старпома были не напрасными. На линкоре «Севастополь» в то время служило более двух тысяч человек. Среди матросов и старшин были такие, которые призывались ещё в военные годы. На корабле случалось воровство, но «годковщины» (в армии это называется «дедовщиной») в сегодняшнем её жестоком виде, насколько я помню, не было. В первую же ночь несколько моих ребят, расположившиеся на верхней деревянной палубе (ночи были тёплые), утром проснулись без пробковых матрасов и простыней, которые выданы были нам накануне. До сих пор не могу себе представить, как их могли вытащить из-под ребят так, что они даже не проснулись. Во время утреннего чая некоторые наши «бачковые» на какое-то мгновение отвлеклись и тут же оказались без медных огромных чайников, сохранившихся на корабле ещё с царских времён. Покидая этот корабль, мы не досчитались многих выданных нам предметов и столовых принадлежностей, за которые пришлось расплачиваться, собирая деньги «по кругу». 

 

 

Август 1951 года.

Корабельная практика

на Черноморском флоте.

Перед увольнением в город

на линкоре «Севастополь»;

 


Помню, как меня поразили огромные замки на персональных матросских рундуках (рундуки – ящики для хранения личных вещей и туалетных принадлежностей в кубриках корабля), а ведь у нас в училище тумбочки в кубриках никогда и ни у кого не запирались. И вместе с тем нас на этом корабле окружали доброжелательные люди, обучавшие нас премудростям корабельной жизни, делившиеся с нами своим опытом и знаниями, помогающие «оморячиваться» и постигать тайны непростой корабельной жизни.)

 

Август 1951 года.

Корабельная практика

на Черноморском флоте.

Учимся ходить

на баркасе под парусом.

 

 

Из письма матери сыну:

12/VIII-51г.

Сегодня получила твоё письмо уже из Севастополя с описанием путевых впечатлений и первых дней пребывания в море. Ты как-то писал относительно того, что мне надо бы пойти на работу. Рассуждал ты вполне правильно, как взрослый, сложившийся человек (каковым ты, без сомнения, себя считаешь). Нет, серьёзно, мне даже понравилась твоя горячность, желание убедить. Единственно несерьёзное – бросание словом «мещаночка». Никогда ею не была и не буду. Ты, значит, не совсем правильно понимаешь смысл этого слова и сам себе противоречишь, говоря: «ты, конечно, много читаешь, посещаешь театры, кино, беседуешь». Добавь ещё, что я всегда в курсе всех политических событий, читаю много газет, журналов. Значит, уже не могу быть «мещанкой» по своему кругозору да и по внутренней сущности никогда ею не была. Так что не работать – это ещё не значит быть мещанкой. Пишу это я не с обидой, а просто для твоего уразумения. Педагог – прекрасная специальность, но надо ещё иметь призвание быть педагогом. Только тогда он является подлинным воспитателем юношества. Я же всегда стремилась к научной работе, готовилась, как ты знаешь, в аспирантуру. Читать в институте литературу – это совсем не идентично преподаванию в школе, т.к., любя очень литературу (мечтала быть литературоведом, раз нет у меня писательского таланта), я, к сожалению, не люблю грамматику, не люблю преподавание русского языка. Учёба моя нелепо оборвалась. Так что, как и кем я начну своё поприще – ещё ничего не знаю, но как-то хочу включиться в современный ритм жизни.

(Мама после окончания школы не могла поступить в институт – детям «совслужащих» дорога туда была закрыта: преимущественное право поступления в высшие учебные заведения в конце 1920-х – начале 1930-х годов имели дети рабочих и крестьян. Старшая мамина сестра, Тамара Александровна Стрельцова (девичья фамилия), поступила в Ростове в фармацевтический техникум, а мама, Евгения Александровна,  – на курсы чертёжниц. Только в 1939 году мама в возрасте 28 лет смогла поступить в Сухумский пединститут. Началась Великая Отечественнная война, вместо 4-х лет обучения в институте ввели ускоренное трехлетнее обучение, и мама окончила институт в 1942 году. Тогда же она вышла замуж за моего отчима, Буланова Андрея Михайловича (я его называл - дядя Андрей), участника Великой Отечественной войны, честного, порядочного человека, смелого, добросовестного, горячо любящего мою маму, преданного ей).

Была на спектакле «Леди и джентльмены» в постановке Московского театра драмы. Спектакль прекраснейший, потрясающей силы. Весь ансамбль играл превосходно. Я давно не получала такого истинного наслаждения. Хэлман достигает вершин подлинного искусства, и по огромной силе человеческих страстей и мастерской обрисовке характеров эта его вещь приближается к шекспировской трагедии. Для меня это высшая оценка. Были мы в музеях Западного и Русского искусств. Бедные киевские музеи! Нельзя сравнивать с музеями Москвы и Ленинграда. Только скульптура Антокольского вызвала истинное восхищение. И ещё гобелены и японская ширма. Конечно, есть прекрасные портреты, замечательные полотна, но так их мало. Наши корифеи живописи представлены весьма слабо. Сегодня мы гуляли с Машенькой в парке и видели очень много моряков в летней форме. На ленточках их бескозырок – «Балтийский флот». Как они попали к нам, в Киев? Смотрела на них и представляла тебя в форме.

 

Из писем сына маме:

15/VIII-51г.

Где я сейчас? В море. Кругом море. Безбрежное море. Вчера после вечернего чая целый час просидел на верхней палубе, любуясь дивной красотой моря. Особенно не мог оторвать глаз от серебряной лунной дорожки, которая тянулась куда-то вдаль, навевая приятные думы о будущем. Сегодня состоялось маленькое знакомство с дождём в море. Ждём шторма. Небольшое волнение уже перенесли. Ничего. Особенно хорошо было засыпать под убаюкивающее, знакомое с раннего детства, покачивание. Наверное, когда вернёмся в Севастополь, для меня будет лежать стопочка писем от тебя. В прошедшее воскресенье был на берегу. Зашёл к дяде. Он на футболе. Оказывается – ярый болельщик. Сидел, ждал его. Играл с его детьми, толковал «о жизни морской» с тёткой. Вечерком пошёл погулять на Приморский бульвар. Встретил много знакомых ребят из училища. Чтобы не опоздать на катер, пришлось уже в начале одиннадцатого возвращаться. Читаю «Золото» Полевого. Тема очень знакомая по другим произведениям. Удались автору образы наших простых людей. Возможно, что брошу тебе это письмо немного не там, где думал раньше. Подходим к Одессе.

 

16/VIII-51г.

Уже в Одессе. Идём в оперный театр слушать оперу Рахманинова «Демон». Одесский оперный театр, говорят, очень красивый, поражает всех своим великолепием. Посмотрим. Вот уж действительно:  «с корабля – на бал». У нас культпоход. Письмо брошу в городе. P. S. Я уже в театре. Слушаю оперу «Демон» Рубинштейна. Театр прекрасен, а голоса слабые. Сейчас антракт. Со следующего акта «смоемся» посмотреть на город хотя бы около театра.

 

17/VIII-51г.

Одесса хороша! Очень напоминает Киев. Знакомый вид улиц, всё в зелени, знакомый говор в магазинах, знакомые типы людей. Как я тебе вчера уже написал, знаменитый Одесский оперный театр замечателен, но артисты... Бог ты мой! Ни голоса, ни игры, ни умения даже двигаться по сцене. Слушал только музыку. Хороша! Ты не представляешь себе, как приятно, проболтавшись несколько суток в море, когда вокруг только вода и небо, вдруг увидеть вдалеке сначала неясные, потом всё более отчётливые очертания берега. Земля! Одесса! С моря очень красивый вид. «Потёмкинская» лестница, оперный театр, Ланжерон, Приморский бульвар (он весь в цветах), красивые здания. Всё это производит приятное впечатление, привлекает внимание, вызывает восторженные чувства. Стали на якорь. Город – как на ладони. На следующий день пришвартовались у причала. Экскурсия в Одесскую картинную галерею. Бедновато после столичных сокровищ, но есть неплохие картины. Например, работы братьев Маковских или картина Максимова «В кафе», на которой изображены две посетительницы парижского кафе. Из советской живописи тоже понравилось несколько картин. А вообще после моря побыть на берегу – огромное удовольствие. Чувствовать под ногами крепкую почву – наслаждение, но почему-то снова тянет в бескрайние морские просторы. Был на Дерибасовской – центральной улице города. Шумно, повсюду слышен одесский говор с его типичным «А шо такое?!». Украинские вывески на магазинах – вперемежку с русскими. Улица вся в зелени. Но всё это было вчера. Сегодня опять кругом море, море, море. Интересно, где застанет меня мой «юбилей» - моё 18-летие? В Босфоре, Дарданеллах, Гибралтаре, Тулоне или, может быть, в Кейптауне?

(В те годы военные корабли Черноморского флота из Севастополя дальше Одессы и Батуми не плавали, не говоря уже о заходах в какой-нибудь иностранный порт).

Да что гадать?! Где-нибудь встретим своё «совершеннолетие». В Одессе зашёл на междугороднюю телефонную станцию. 15-20 минут ожидания – и я бы поговорил с тобой, но не было даже этих считанных минут. Ну что ж, придётся терпеть и ждать отпуска. Почему-то мне кажется, что в октябре месяце в Киеве будет чудная погода, так же будет ярко светить солнце, а вокруг – такие же красивые цветы, такие же зелёные сады, улицы, как сейчас в Одессе. А ведь знаю, что всё будет по-другому: шуршащие под ногами опавшие жёлтые листья, осенние дожди, первые заморозки.

Где брошу это письмо? Не знаю. Сколько оно проплавает со мной? Не знаю. Знаю только, что рано или поздно оно дойдёт до тебя.

 

19/VIII-51г.

Несколько минут назад ребята передали твоё письмо. Ты не представляешь, как приятно после длительного отсутствия писем от тебя  снова получать их, читать. Сегодня воскресенье. Мне удалось сойти на берег (пойти в увольнение) с 13 до 18 часов. Самое плохое время – жара, пыль. Но ничего. В следующий раз моя очередь увольняться будет в вечерние часы.

(На корабле, стоящем на рейде или у стенки,  увольнение личного состава проводилось в две-три очереди. Одновременно могло быть уволено не более 30% команды. Таким образом поддерживалась готовность корабля в любой момент быть способным выйти в море, обеспечивались его т.н. «живучесть» и боеспособность. На курсантов распространялся этот же порядок).

Заходил к дяде. Всё его семейство было на пляже. Дома была одна только сестра Ира. Сначала сидели, говорили о мелочах, а потом разговор принял очень серьёзный характер. Рассказывала она мне о своей жизни. Очень неудачно она у неё сложилась. Отец пропал без вести на фронте, мать вскоре после окончания войны умерла. Жила у тётки в Ташкенте, очень нуждалась, голодала. Ира - девушка умная. Чувствует она себя в доме у дяди Вини пока довольно одинокой. Ей жить у них в семье трудно. Только со мной она могла поделиться всем, что накипело. Боится, что её могут попрекнуть куском хлеба. Мне её искренне жаль, но чем могу я ей помочь?! Две двоюродных сестры у меня, обеих зовут Ирина, и у обеих жизнь как-то сложилась неудачно. Пока мы с ней поговорили, уже и подошёл к концу срок увольнения, но я нисколько не жалел, что больше не удалось ещё где-нибудь побывать. Славная она всё-таки девушка! Хуже всего эта зависимость от других людей, даже если они родные и близкие. Всё хорошо до поры до времени, а как что-нибудь случится, какая-нибудь мелочь, какое-то пустяковое недоразумение, сразу могут сказать (или подумать): «Мы тебя кормим, одеваем...».

На корабле мне очень пригодились некоторые уроки стирки, полученные в детстве. Абсолютно всё стираем сами. Стираем, конечно, более усовершенствованным способом. Приеду – покажу.

(На линкоре моя жизнь несколько раз подвергалась серьёзной опасности из-за моей неопытности и недопонимания того, что корабельная техника и оружие – это всё очень серьёзно. Вспоминаю, как после одной из стирок сушил своё постельное бельё в коридоре электрокабелей и электрических обнажённых (!) шин – тесном помещении, не предназначенном для этого, но там всегда было тепло, и выстиранные вещи быстро просыхали. Встряхивая только что постиранную простыню, я не рассчитал и попал под высокое напряжение, случайно коснувшись обнажённой мокрой спиной незаизолированных электрических шин. Сильный удар встряхнул меня, но почему-то не притянул к шинам, а отбросил от них, что и спасло мне жизнь (в коридоре в этот момент никого не было, да и если бы кто-нибудь и был, это вряд ли мне помогло бы).

Когда-то мне дядя Андрей рассказывал о мешке картошки, который он перечистил в молодости. На днях во много раз побил его рекорд.

(На корабле ежесуточно назначались рабочие по камбузу, в обязанности которых входила чистка овощей, в том числе картошки, для приготовления пищи всей команде линкора.)

 

23/VIII-51г.

Вернулись из очередного плавания. Так приятно снова увидеть знакомые очертания берегов, ставшие за такое короткое время уже родными. А я и не надеялся, что мой «юбилей» придётся мне встречать в «родной гавани». Завтра с утра посыплются подарки от ребят: один обещал от имени всего «бачка» пожертвовать целым «бачком» компота, другой, уже от другого «бачка», – собрать все селёдочные хвосты и украсить ими наш праздничный стол с «яствами»; третий загадочно улыбается, ничего не обещает, но чувствую, что тоже приготовил какой-то каверзный «подарок». Создан специальный комитет по проведению юбилея, на котором шумно обсуждаются все мероприятия по этому поводу. Единогласно решили перенести всё празднование на берег на субботу, если меня уволят. А пока завтра заступаю на вахту, успокаивая себя, что это будет почётная вахта.

 

25/VIII-51г.

Ну вот мне и 18 лет. Вчерашний день прошёл как обычно. После обеда с удовольствием ходил на баркасе под парусом, а ночь простоял на вахте. Если всё будет в порядке, сегодня уволюсь. Вчера вечером принесли твою телеграмму и открытку от бабушки. Признаться, текст телеграммы меня поразил своей необычностью, глубиной содержания. Я не ожидал получить от тебя именно такую телеграмму. Когда читал её, гордился, что у меня такая мудрая мама. Давно хочу у тебя спросить: оперетту слушают или смотрят? И ещё об одном. У нас с ребятами однажды ночью за чисткой картошки возник большой спор относительно – пусть тебе не покажется это странным – целования рук у женщин. Речь не шла о любимой девушке (или женщине). Тут все сразу согласились, что это нормально. Но вот как относиться к факту, когда мужчина целует руку женщине, с которой не связан брачными или любовными узами, как это принято в высшем обществе или у артистов? Одни говорили, что это пережиток прошлого; другие объясняли это тем, что иногда наступает такой момент, порыв, когда мужчину охватывает чувство благодарности к женщине, и он его выражает именно таким образом; третьи утверждали, что это признак глубокого уважения к женщине. Я примерно догадываюсь о твоей точке зрения и к ней присоединяюсь.

Ты, конечно, поняла, что самым ярым спорщиком, говорящим, что это никакой не пережиток, а нормальное поведение воспитанного мужчины, был я? К сожалению, мне не хватило достаточно аргументов, чтобы убедить в этом тех, кто осуждал этот «пережиток прошлого». Как любят у нас, иногда очень некстати, увлекаться словом «пережиток!». Очень прошу тебя, дай мне эти дополнительные аргументы, чтобы я смог окончательно переубедить тех, кто спорил со мной.

 

 24 августа 1951 года. «Ну вот мне и 18 лет...».

 


30/VIII-51 г.

Пришли с моря. Думал получить целую «кучу» писем и – ничего. Немного досадно, что меня, кроме тебя и бабушки, никто не поздравил, хотя адрес мой знают. Даже дядя, когда я к ним пришёл на следующий день, 25 августа, и тот забыл про такой важный день в моей жизни. И только уже перед самым моим уходом на корабль он, стукнув себя кулаком по лбу, воскликнул: «Тьфу, чёрт! Да ведь вчера тебе исполнилось 18 лет!» - и стал меня поздравлять, а за ним соответственно и все остальные. Мне не нужно было от них подарков, но так хотелось, чтобы обо мне вспомнили именно 24 августа. Конечно, я ни на кого не вправе обижаться – все люди занятые, у всех свои «мирские» заботы, дела, но всё-таки... Ну вот, разнылся – «какой я бедный, несчастный, никто обо не вспоминает». Хватит. Скоро опять «ранней порой мелькнёт за кормой знакомый платок голубой», как поётся в  морской песне «Прощай, любимый город, уходим завтра в море...». А вот «платка-то» в Севастополе у меня ещё нет. Недавно прочитал довольно интересную статью о жизни и творчестве Шекспира. Захотелось прочесть все его произведения.

 

31/VIII-51 г.

Сегодня получил наконец-то твоё письмо. Вчера в своём письме я пожаловался, что нет писем, и вот сразу получил. По всей вероятности, отпуск у меня начнётся числа 25 сентября. Нам пошли навстречу, учитывая, наверное, успешное прохождение корабельной практики. Закончится отпуск, наверное, 28 – 29 октября, т.е. в этих числах нужно уже быть в Ленинграде.

Пиши мне в Севастополь числа до 20-21 октября. После возвращения с моря так приятно будет получить много писем. Завтра во всех школах начнутся занятия. Как было давно то трепетное ожидание этого дня, которое охватывало меня до 1950 года! Теперь же этот день для меня пройдёт так же, как и все остальные. Вполне возможно, что ты получишь следующую весточку от меня из Батуми. Говорят, что в Батуми чудный Ботанический сад.

(Намечался штурманский поход Севастополь - Батуми – Севастополь. Курсанты 1-го курса Дзержинки на первой корабельной практике несли штурманскую вахту, учились определять место корабля по звёздам, брать пеленги и пр.. Кроме того, они приучались к выполнению корабельных правил, распорядка дня, действиям по боевым и аварийным тревогам, учились бороться за живучесть корабля, драить палубу, нести корабельные наряды, ходить на шлюпке или баркасе на вёслах или под парусом, подавать необходимые команды, выполняя обязанности командира шлюпки. Курсанты «оморячивались», привыкали к особенностям и трудностям службы на военных кораблях)

Сегодня опять ходили на баркасе под парусом. Какая это прелесть! Когда все паруса «забирают» ветер (наполняются ветром), баркас будто летит, носом зарываясь в кипящие волны, стремительно устремляясь то в открытое море, то к берегу. И глядя на нас, люди на берегу, наверное, переживают, волнуются, не врежемся ли мы на полном ходу в пирс. Но подаётся команда: «К повороту! Поворот через фордевинд!».

(«Поворот через фордевинд» – один из видов поворотов при движении баркаса под парусом. При этом повороте корма пересекает направление ветра, а при повороте «оверштаг» – нос баркаса «идёт на ветер»)

И мы, вызывая изумление, чётко делаем поворот, едва не задевая пирс бушпритом (объясняю «некоторым штатским»: бушприт – брус, выступающий за форштевень баркаса, служит для крепления носовых парусов). Невольно вспоминаешь огромные парусные фрегаты, которые когда-то бороздили воды этой славной бухты. Особенно приятно, когда командуешь баркасом сам. От хождения под парусами все мы получаем огромное удовольствие. Давно не видел новых кинокартин. На корабле, хотя фильмы и демонстрируют три раза в неделю, но все они преимущественно старые. Пожелай же мне счастливого плавания.

P.S. Если всё будет в порядке, меня ты можешь ждать в Киеве в первых числах октября.

 

6/IХ-51г.

По старому адресу не пиши. Обстоятельства сложились вдруг так, что мы сейчас совсем в другом месте, на другом корабле. Предположительно отпуск начнётся в 20-х числах. Как я уже писал, думаю сначала побывать у бабушки (из Севастополя теплоходом до Сочи несколько часов, меньше суток), а потом уже в Киев.

(С линкора «Севастополь» курсанты были неожиданно переброшены на учебное судно «Волга». Думаю, что это было связано с обеспечением нашей штурманской практики. Учебное судно «Волга» имело хорошо оборудованные просторные штурманские классы, вмещало большое количество курсантов, которые размещались в огромных трюмах, переоборудованных под кубрики. В прошлом «Волга» - это испанское судно «Сан Себастьян-Алкано», переданное после окончания войны Черноморскому флоту по репарации. Оно имело довольно большое водоизмещение, из вооружения – два небольших орудия, расположенные на полубаке в носу и на корме. Во время войны, очевидно, использовалось в качестве транспортного судна).

 Учебное судно «Волга» (водоизмещение - 12.975 тонн)

– бывший испанский товаропассажирский паротурбоход

«Juan Sebastian Elcano».

 

7/IХ-51г.

Сегодня нам сказали, что увольнять никого из курсантов до конца практики не будут. Почему – не знаем: раньше мы регулярно увольнялись и никаких замечаний из города не приносили. Но приказы не обсуждаются. Ну что ж, не увольняют – не надо. Тем страстнее мечты об отпуске, тем скорее хочется по-настоящему отдохнуть, чтобы надолго хватило эликсирного заряда отдыха, чтобы в суровые декабрьские училищные вечера в тесном кругу ребят было что вспомнить. После пребывания на кораблях особенно жаждешь отпуска. Всё-таки курсантская жизнь и служба в училище – это ещё не корабельная жизнь и служба моряка. На корабле всё сложнее и труднее. Раньше я как-то не очень задумывался об отпуске, хотя многие ребята с первых дней практики рисовали себе картины приезда в родной город, встреч с родными, друзьями, знакомыми девушками. Я же больше думал о том, что посмотреть в Севастополе и Одессе, куда сходить. Мысленно перескакивая через октябрь, я размышлял о дальнейшей учёбе на следующем курсе, вообще о перспективах службы. Но с некоторых пор мой мозг стал работать в унисон с другими – мысли об отпуске стали главными.

Недавно прочитал «Гамлета» Шекспира. Я тебе уже говорил, что незадолго перед этим прочитал книгу о творчестве Шекспира, что позволило мне глубже понять прочитанное. Замечательная вещь! Не очень понравился конец (мне показался он несколько надуманным). Но каким блестящим языком писал Шекспир (и это в ХVI-ом веке!), как это всё удачно переведено! Представляю, какое впечатление оставляет трагедия «Гамлет» в её сценическом воплощении! К своему стыду признаюсь, что почти не видел театральных постановок произведений Шекспира. Постараюсь при случае это как-то поправить. Ещё на линкоре читал пьесы Чехова. На линкоре в корабельной библиотеке такая литература наиболее доступна, т.к. её меньше читают.

На днях уходим в большое плавание, из которого должны вернуться перед самым отпуском. С удовольствием представляю, как в отпуске в Киеве пойду с дядей Андреем на охоту. Надеюсь, теперь уже ты не будешь меня отправлять на неё с тысячами советов, заклинаний, предостережений и пр.? Ты, конечно, знаешь, что в училище я неоднократно нёс уже караульную службу, был часовым на постах у охраняемых помещений (объектов). Так вот, стоя на посту, я имел право (и один раз чуть не осуществил его) применить оружие в случае невыполнения моих требований, нападения на пост или на меня. Это право дано мне Уставом.

В Севастополе всё время стоит чудная погода. Сегодня матросы увольняются «по форме раз» (всё белое), хотя уже сентябрь.

(В зависимости от времени года и температуры воздуха для матросов и курсантов объявлялась различная форма одежды: соответственно форма 1 («форма раз»), форма 2 - белая форменная рубаха, чёрные флотские брюки и ботинки, форма 3 - синяя суконная рубаха, чёрные брюки, форма 4 - в чёрных бушлатах и т.д.).

 

21/IХ-51г.

На днях в море сдавали экзамен за корабельную практику. Принимал его флагманский инженер-механик флота. Моим ответом остался доволен.

Итак, до отпуска осталось ещё 2-3 дня. Мучительные дни ожидания. Как они медленно будут тянуться!. Все наши матросские пожитки давно уже уложены, выстираны, выглажены, выдраены. Вчера, ещё находясь за сотни миль от Севастополя, мы с ребятами уже начали строить «отпускные» планы. Только и слышно было: «А ты как будешь проводить отпуск?» «Тебя, Толька, конечно, весь город встречать будет?! Оркестр, представители партийных и общественных организаций. Речи. Восторженные горожане на руках выносят тебя из вагона. Торжественный обед и пр.?». Сейчас получил отпускные деньги. 381 рубль. Сюда вошла и денежная компенсация за питание. Да, маловато. Ну, ничего. До Киева на дорогу хватит, а там – что бог пошлёт. Смотрел в ведомость. 37 суток отпуска, включая дорогу. Хорошо! Ребята второго курса в прошлом году столько суток отпуска не имели. Итак, в отпуск уходим 24 утром. Скорей бы! Я знаю, что ты ждёшь меня, что тебе хочется поскорей встретиться со мной, но потерпи немного. Телеграмму о своём приезде в Киев я давать тебе не буду. Недавно в стихах Веры Инбер прочитал вот такие строки: «Заглянул в родную гавань и уплыл опять. Мальчик создан, чтобы плавать, мама – чтобы ждать». Это она в 1927 году писала в своём стихотворении «Сыну, которого нет». И я вспомнил, что когда-то, очень давно, ты мне уже читала это стихотворение. Наверное, ты в то время и представить себе не могла, что когда-нибудь эти строки станут особенно близкими нам?

 

Конец сентября – октябрь 1951 года.

Отпуск

 

Из письма сына маме:

24/IХ-51г.

Сегодня первый день на свободе. Хорошо! Какое это удивительное состояние – ты в отпуске! От одного этого слова невольно приходишь в дикий восторг. Сейчас утро, хорошее севастопольское сентябрьское утро. Вчера был дождь. Сегодня после дождя особенно приятно – чистый воздух, прозрачное небо. Завтра уходит теплоход «Украина». Чудесно отдохнул у тёти (дядя в командировке в Ленинграде). Она просит меня остаться у них на несколько дней, но я не могу этого сделать, т. к. завишу от теплохода: после 25 сентября следующий теплоход на Батуми будет только 3 или 4 октября. Итак, завтра – в Гагры. А пока отдыхаю. Как приятно жить без бесконечных команд, учебно-боевых и аварийных тревог, колоколов громкого боя, звонков и ревунов! Пойду погуляю.

(К сожалению, кроме этого письма  других свидетельств моего отпуска после первого курса не сохранилось. Да и не могло их быть, потому что писем маме, зная, что скоро увижу её, я не писал, отпуск в Гаграх проводил у бабушки, а дневник стал вести только на втором курсе. В памяти всплывают лишь некоторые картинки отпускных дней, проведенных в Гаграх и в Киеве. После окончания корабельной практики на 1-ом курсе я пригласил Юру Бургонского  поехать на несколько дней вместе со мной к моей бабушке в Гагры. Помню, как мы из Ялты плыли на теплоходе в Сочи, наслаждаясь покоем и расслабляясь после напряжения, вызванного почти двухмесячным пребыванием на военных кораблях. И даже то, что спать пришлось в каком-то закуточке на верхней  палубе, спрятавшись от ветра и холода (билеты у нас были в т.н. «4-й класс» – на палубу ), не повлияло на наше блаженное состояние. А впереди были Гагры в конце «бархатного» сезона, встреча с бабушкой. Вспоминаю радость и гордость любимой бабушки за своего внука – моряка. Безмятежное времяпровождение на пляже. Конечно же, ежевечернее посещение танцплощадки Гагринской турбазы. Прогулки по удивительному парку в Старых Гаграх. Щеголяние по улицам Киева, метя асфальт широченными клёшами, в бушлате с растёгнутым воротом, так чтобы обязательно видна была тельняшка. (Киевские гарнизонные патрули имели, видимо, представление о моряках по фильмам о гражданской войне и полагали, что именно такую форму одежды нам и положено носить, а потому нас не трогали). Приятные встречи с бывшими одноклассниками и друзьями. Посещение студенческих вечеров.

И конечно же безмерная радость мамы, увидевшей впервые после долгой разлуки своего повзрослевшего, возмужавшего сына в морской форме, у которого вместо одной «галочки» на левом рукаве суконки уже были пришиты две (приказ о переводе на второй курс нам зачитывали только после возвращения из отпуска).А впереди ещё были почти пять лет  жизни под Шпилём...

 


          Октябрь 1951 года. Киев.

 

 







<< Назад | Прочтено: 544 | Автор: Левицкий В. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы