Темы
Ефим Кнафельман
«Зло проистекает не от употребления плохой
вещью, а от злоупотреблением хорошей»
Авраам Линкольн.
(из пособия для начинающего преферансиста
ленинградского «разлива»)
НЕУДОБНАЯ ФАМИЛИЯ
Эти записки рождены передачей Виктора Топаллера на русском телевидении. Если быть точнее – беседой с певцом Ефимом Александровым. В этой встрече меня заинтересовали мотивы замены еврейской фамилии на более удобную и звучную для произношения, а также выбор стихотворения для традиционного прочтения в конце передачи приглашенным певцом.
С самого раннего детства я ощущал неудобства своей фамилии. К тому же, как и в большинстве еврейских семьях, ребёнка обучали музыке. Выбор пал на скрипку. Для полного типичного портрета еврейского мальчика на носу отсутствовали очки. Улица «любила» еврейских мальчиков, особенно со скрипочками, и это стало одной из причин моего решения стать морским офицером, получить достойную для мужского самолюбия профессию. Благодаря выпускному аттестату при поступлении в Высшее Военно–Морское Инженерное Училище мне необходимо было сдавать только физкультуру и пройти собеседование. Процентная норма по пятому пункту была выполнена на всех уровнях. Учёба проходила легко и интересно. В положенный срок родился новый офицер, направленный служить на подводных лодках.
Поврослевший "мальчик со скрипочкой" учится на подводника.
Я не был удовлетворён ответом певца Ефима Александрова на вопрос ведущего встречу «Почему в новых условиях, когда еврейская фамилия уже не могла испортить афишу, не вернулся к фамилии родителей? Тем более в концерте под названием «Песни еврейского местечка»? А в этом проекте авторы планируют по мере увеличении количества называть последовательно местечко № 2, № 3, 4 и т.д. Хотя есть у меня подозрения, что репертуар будет переходить из одного местечка в другое без существенных изменений. Откуда певцу взять новые песни, несмотря на то, что реклама гарантирует «свежую» программу? Но это мои личные предположения. И ещё – пора перед началом концертов предупреждать зрительный зал об отсутствии выступлений под фонограмму (или об её использовании). Немаловажная деталь! И вот, не осуждая певца, не могу понять, как можно отказаться от фамилии людей, родивших тебя....
Наверное, и моя судьба могла сложиться иначе, если бы заменил свою фамилию на КАБЛУКОВ, тем более, что моя внешность никогда не выдавала мою принадлежность к еврейству («кнафель» с немецкого – «каблук»). Этот свободный перевод принадлежал моей первой супруге. Вторая же отредактировала, исходя из перевода с иврита, как «Божественное крыло». Две женщины и два разных прочтения!
Нахлынули воспоминания 50-летней давности. Любимый не только мною Габриэль Гарсия Маркес сказал: «Жизнь – это не то, что было пережито, а то, что ты об этом помнишь и то, как ты об этом рассказываешь.» Лучше не скажешь!
Лиепая. Бригада морских и океанских подводных лодок (по американской классификации «ВИСКИ»). Начало 60-х. Впервые по договоренности между правительствами СССР и Швеции намечался дружеский визит двух подводных лодок нашей бригады в Стокгольм и Карлскруна. Представляете, что это означало для меня – молодого капитан-лейтенанта, командира электромеханической боевой части пойти (корабли ведь по морям ходят!) в такой поход? Уже снились заветные фирменные джинсы и настоящая зажигалка «примус», оригинальный «баттон» и, конечно, фантастические ботинки «инспектор» – это всё составляло дефицит. Весь этот «штатовский» (так называли американские предметы одежды) набор тянул на три хороших офицерских оклада. Для семьи планировалось приобретение большой партии «болоньи» (модной тогда ткани), от продажи которой можно было бы реально отложить деньги на летний отдых где-нибудь «на югах». Если учесть, что в те героические времена «таможня давала «добро» и для военных судов «проверки на дорогах» полностью отсутствовали, то настроение было превосходным: ведь «предчувствия сильнее чувства»!
Перед выходом в дружеский поход подводная лодка была поставлена в сухой док Лиепайского судостроительного завода, и в течение 20 суток вся команда и офицеры приводили в идеальный порядок субмарину, дабы не ударить «лицом в грязь» перед шведами. Мы ведь ещё не забыли пушкинских строк из «Полтавы» «Ура! Мы ломим...! и т.д.»
Как всегда, перед зарубежным походом появились какие-то незнакомые личности. Одни жаждали орденов, другие – «шмоток». Эти так называемые «пассажиры» всегда вызывали неприязнь со стороны экипажа и являлись лишним «балластом», хотя для каждого из них надо было определить корабельную роль (да, да именно роль на случай «боевой тревоги» или «срочного погружения» и самого страшного бедствия на подводной лодке – пожара). Командир корабля распределил подопечных среди офицеров. Под моим личным присмотром оказался корреспондент военного отдела газеты «Правда» Тимур Гайдар. Да-да, герой из моего далёкого детства – Тимур из той команды, но уже имевший почему-то звание капитана 1 ранга (я не был удивлён, когда через несколько лет спустя его фото красовалось в центральной партийной газете в адмиральских погонах на кителе и с заветным для каждого офицера-подводника нагрудным знаком «подводная лодка» на груди). Этим почётным знаком удостаивают только тех, кто допущен к управлению кораблём. На ум приходят исторические реалии, когда при рождении инфанты могли уже быть зачислены на службу в кавалергардский полк, чтобы к своему совершеннолетию иметь на плечах полковничьи эполеты. Так и с нашим Тимуром! Интересно, до какого звания дорос его оппонент Квакин?
Теперь же Тимур оказался в моей команде. Получается «Ефим и его команда».
В общении Тимур Аркадьевич оказался вежливым и приветливым собеседником – человеком без каких-либо намёков на свою значимость. После выхода из дока необходимо было пройти глубоководное погружение – это проверка прочного и лёгкого корпусов подводного корабля, забортной арматуры и многих элементов движения, без которых корабль к плаванию не допускается.
Контр-адмирал
Тимур Гайдар
В ночь перед выходом на это ответственное мероприятие в каюте на береговой базе происходил дружеский «междусобойчик» с употреблением вовнутрь любимого на флотах напитка «КС» (не путайте с коньяком специальным) – просто корабельный спирт. Первый тост, как и положено по традиции подводников, «За равное число погружений и всплытий» мы опрокинули стоя. У подводников не принято чокаться. Этот ритуал заменяется уже выработанным жестом: для него необходимо четырьмя пальцами прощёлкать по стенке стакана сверху вниз, а затем большим пальцем щёлкнуть по донышку – это и будет символизировать: за погружение и всплытие! «КС» среди флотских людей – ценный продукт. Спирт-ректификат предназначался для протирки клемм аккумуляторных батарей, электромеханизмов, контактов и т.д. В лучшем случае процентов 20 попадало по прямому назначению, остальное шло на внутреннее потребление, и это несмотря на то, что в суточный рацион подводников входило натуральное вино. И, чтобы окончательно завершить тему с продуктом №21 (так он официально числился в документах – желательно на пшеничной или ячменной основе), я вспомним «байку», которую при «травле» (корабельное устное творчество – фольклор) в офицерской кают-кампании можно было услышать.
События давно минувших дней. Дело происходило на Северном Флоте. Штаб находился в Полярном. Командовал Флотом легендарный адмирал Арсений Головко, если память мне не изменяет, но уже точно осведомлён, что все жизненные неприятности адмирал получал из-за актрисы МХАТа – его супруги (она тогда по театральным афишам проходила как Кира Иванова). Самое удивительное, что она по сей день жива и здорова! В 2019 году ей должно исполниться 100 лет! Уже после войны за исполнение роли Анны Керн в кинофильме «Глинка» она получила Сталинскую премию. Но это уже другая история. Так вот, по тропинке к штабу адмиралу встретился сверхсрочник-мичман в телогрейке и с мешком за плечами, в котором притаились заветные канистры с продуктом 21. На вопрос адмирала «Что в мешке?» ответ был краток – «Шило», на что Головко мгновенно среагировал: «А ШИЛО В МЕШКЕ НЕ УТАИШЬ!» Вот и пошёл гулять по всем флотам брэнд «шило». Жаль, что никто не догадался «застолбить» и запатентовать этот ещё полностью не оценённый миром напиток. Не те заботы были!
После нескольких приёмов Тимур отметил: «Хорошо сидим». Это ни у кого из присутствующих не вызывало сомнений. В каютах на базе рюмки как таковые отсутствуют за ненадобностью. Их заменяют традиционно российские гранёные СТА-КА-НЫ (с ударением на гласные). От постоянного приёма внутри уже появились риски, которые указывали для каждого принимающего свою норму по уровню.
«А много ли у вас евреев?» – вдруг поинтересовался представитель партийной прессы.
«Процентной нормы не добрали, правда, есть даже один командир. К его счастью, с православной фамилией» – ответил я, дополнив свою секретную информацию уже своими предположениями о его дальнейшей бесперспективности.
Удовлетворённый моим исчерпывающим ответом, Тимур Аркадьевич, убедившись, что мы наедине, поведал ещё большую тайну по тем временам о гигантском проценте еврейской крови в его семействе. По тем временам эту конфиденциальную информацию я должен был держать в секрете хотя бы на период дружеского похода в нейтральную Швецию. А так как по «галахе» Тимур представал передо мной настоящим евреем, то я не скрывал своего восторга от такой неожиданной и приятной новости.
«Считайте, что у Вас в кармане израильский паспорт» – осмелев после принятого «на грудь», неуверенно промолвил я, тут же испугавшись сказанного. Ведь передо мной сидел официальный представитель Власти. Я решил увести тему разговора в другое русло, и мой взгляд остановился на футляре для скрипки. В своё время в Таллинне у моего однокашника по «дзержинке» (служившего на печально известном эсминце «Статный», протаранившего подводную лодку «М-200» в Суурупском проливе) Юрия Гречко я по случаю приобрёл инструмент, из которого можно было извлекать звуки. Правда, мало имеющих сходство с теми, из того далёкого и милого детства. Но после приобретения скрипки я почувствовал ответственность за восстановление былого звука и мне чего-то удалось добиться.
Но тот, прошлый, звучал только в душе, и сознание не могло согласиться с потерей уже навсегда тех мелодий, которые по-прежнему существовали, не покидая меня даже в замкнутых отсеках субмарины. Скрипка путешествовала со мной. В невыносимой тесноте корабельной каюты, если вообще можно себе представить этот настоящий саркофаг как место для лежбища, она нашла своё штатное место между клапанами, отвечающими за жизнедеятельность экипажа. Конечно, «Чардаш» Монти после хорошего подпития звучал не очень убедительно, заплетался не только язык, но и непослушные пальцы. В голове у Тимура (мы уже перешли на «ты» после нелепо исполненного «брудершафта») возникла идея, которая уже единожды посещала моего погибшего друга Славу Колпакова, но тогда не было суждено её осуществить по многим причинам, а теперь поступило предложение во время глубоководного погружения что-нибудь исполнить на скрипке. Да, в книге рекордов Гиннеса вряд ли в ближайшее время отважится кто-либо на побитие его. Я уже наметил жертву: любимую мелодию нашего Учителя - Владимира Ильича – «Поэму» Зденко Фибиха. Это стало для редактора военного отдела большим сюрпризом, так как вся коммунистическая пропаганда распространяла легенду об «Аппассионате». И всем оставалось только верить. Я уже видел раскрытую книгу рекордов, где английским шрифтом набрано: «По команде из центрального поста подводной лодки «осмотреться в отсеках», глубина 180 метров, офицер-подводник, скрипач и к тому же еврей исполнил на инструменте производства смоленского комбината глухонемых произведение чешского композитора Зденко Фибиха – большого друга Зигмунда Фрейда – «Поэму». Моей неудержной фантазии не было предела. Порции принятого начали давать о себе напоминания, хотя риски в стакане ещё были различимы. Спали с Тимуром так же «брудершафтом» на казарменной панцирной койке (почему-то отсутствовал матрац), пожелав друг другу завтрашних успехов в общих начинаниях.
С большим трудом (без помощи политрабочего-замполита не обошлось, обещанное «шило» повлияло на положительное решение командира) скрипка при влажности 80% была настроена, и «Поэма» прозвучала ноктюрном в память об удивительном романтике не только моря – Славе Колпакове. И стальной цилиндр замкнутого пространства уже не смог сдержать те звуковые волны от рыдающей скрипки. И они уносили в бесконечность нашу боль. В книгу рекордов это событие и не могло попасть в силу своей наивности, а вот в книге Памяти хранится и поныне.
Придя на базу после глубоководного, я ещё не догадывался о предательском ударе, который подготовил для меня Член Военного Совета уже Дважды Краснознамённого Балтфлота. Мы, сказал он, должны тебя огорчить (он на миг забыл, что нормальные люди в основном умирают от огорчений, а не от болезней). Адмирал отвечал за моральный и политический климат экипажей, уходящих в Швецию.
«Твоя фамилия не вписывается, ты извини меня» – сказал он, даже не изменив цвета лица. – «Вместо тебя в должности командира БЧ-5 пойдёт твой коллега с другой лодки. Но ты не грусти. После прихода с визита ты опять продолжишь службу на своём корабле» – успокоил он меня.
Мои доводы о том, что я готовил лодку и есть много тонкостей, о которых не может знать офицер с более удобной фамилией, не дали результата. Жаль, что мечта побывать в Швеции не сбывается... А как же быть с уже подготовленной скрипичной пьесой шведского композитора Карла Бома «Перпетуум мобиле»? А надежда на то, что во время банкета, который обязательно должен состояться, пропадёт подготовленный мною тост, запомнившийся по зачитанному до дыр, будучи курсантами, романа Леонида Соболева «Капитальный ремонт»: «ДИН СКООЛЬ, МИН СКООЛЬ А ЛА ВАКРА ФЛИКОР СКООЛЬ! Что в переводе звучит – МОЁ ЗДОРОВЬЕ, ВАШЕ ЗДОРОВЬЕ – ЗА ЗДОРОВЬЕ ВСЕХ ПРЕКРАСНЫХ ДАМ!»..?
Да, жаль. А счастливый миг был так близок! «Но моряки об этом не грустят» – так пелось в довоенной песне композитора Юрия Милютина к фильму «Дочь моряка». Как давно это было!
Кстати, это было первое и оно же последнее ДРУЖЕСКОЕ (выделено мною) посещение Швеции советскими подводными лодками. В дальнейшем маячили постыдные проникновения с нарушением территориальных вод лодками вокруг шведских военно-морских баз. Впереди были 27 октября 1981 года, когда подлодка № 137 постыдно села на мель буквально на виду у всех в бухте базы Карлскруна. Вина, как всегда, – человеческий фактор, а если доступным языком – то обычное флотское РАСпиздяйство (прошу прощения за использование ненормативной лексики, но более выразительного и ёмкого определения найти невозможно). Это распиздяйство в будущем станет основной причиной гибели многих субмарин и самое страшное – потери людских жизней.
Через многие годы подводной службы моя фамилия опять прозвучала диссонансом во флотской мелодии. Уже нанятый художник Рижского дома офицеров завершил работу над моим портретом для украшения аллеи передовых офицеров дважды краснознамённого Балтфлота, но неожиданно прибыла официальная комиссия из всегда дружественного Египта для закупки очередной порции подводных лодок. Моя фамилия оскорбительно выглядела для желанных гостей, хотя они и приходились мне когда-то двоюродными братьями по семитскому племени, но это было в глубокой древности. Портрет убрали в запасники на чердак, где согласно уставу внутренней службы должны храниться оконные рамы.
Художник был доволен гонораром. А мне, уже после того, как прослужил 22 года на действующих подводных лодках и ушел на заслуженный отдых, стало очевидным, что выжил я не благодаря, а вопреки всему. Такой печальный и неутешительный вывод напрашивается.
К чему это я всё расписываю, утомляя ваше терпение? Дело в том, что имя моё тоже Ефим, фамилия – КНАФЕЛЬМАН, которую никогда не менял. Да и мысли такие меня не посещали.
Всегда жду с нетерпением финала встречи Виктора Топаллера с приглашённым гостем. Кроме пожелания быть благополучными всем смотрящим и слушающим наступает момент непредсказуемости: не знаешь, какие стихи в конце встречи выберут для чтения гости. Очень рад был тому, что выбор пал на одно из моих любимых – «Спешите делать добрые дела». И прочитаны были стихи выразительно и осмысленно. Стих ведь о достойном и серьёзном. Не ошибся в тексте. Обидно и неловко мне стало уже после окончания телепередачи за одного человека, который невольно присутствовал в этой программе – за прекрасного и большого поэта Григория Михайловича Поженяна. Он почему-то не был упомянут как автор ни Ефимом Александровым, ни Виктором Топаллером. А надо было! Почётный гражданин Одессы, он семнадцатилетним разведчиком давал осаждённой Одессе воду. Фильм «Жажда» был создан по его сценарию и о нём. До сих пор на улице Пастера 37 существует мемориальная доска, где упомянута его фамилия, она в память о тех, кто погиб и не вернулся. «Тех, что погибли, считаю храбрее» – вот как видит Григорий Поженян в своём стихе «Пастера 37».
В моей жизни оказалось много интересных случайностей, к которым я, наверное, приложил силы и желание.
Его Величество Случай ещё при моей службе на флоте преподнёс встречу с этим мужественным человеком. У него оказался крутой замес из мамы-еврейки и папы-армянина. Правда, ни к одному из этих берегов он так и не причалил. Может быть, это и к его счастью.
Поэт-фронтовик,
Почётный гражданин Одессы -
Григорий Михайлович Поженян.
В бывшем Союзе в определённых кругах он был известен как лучший поэт среди хулиганов и лучший хулиган среди поэтов! Чего стоит его песня «Мы с тобой два берега у одной реки»! Она превратилась в городской фольклор (с некоторыми изменениями): «Я ж дала и верила, думала – рожу. А пошла проверилась – с триппером хожу». А после кинофильма «Путь к причалу» была популярна песня Андрея Петрова «Друг мой – третье моё плечо». Правда, Григор, как он просил себя величать, частенько любил напоминать, что всё на своём жизненном пути необходимо находить в собственных карманах, включая и интимный инвентарь, а вместо предполагаемого друга проще взять зеркало и в отражении своего плеча сфотографировать его, считая уже третьим. Был удивлён моей «блистательной» карьерой – 17 лет в одном звании: «Может быть, тебе поменять фамилию?»
Это был «вопрос на засыпку». В длительных походах со мной всегда был томик его стихов. Сказать, что они меня спасали от повседневной утомительной и опасной жизни – этого будет недостаточным. Его стихи просились в музыкальную огранку. В меру своих способностей во время двухмесячной «боевой службы» к берегам, где сейчас мой дом и пристанище, я напел несколько баллад. Уже потом, по возвращении, наиграл ему и в знак признательности получил крепкое рукопожатие, а у Григора это было нечастым: со всеми был вежлив, но любил держать дистанцию. Ко мне был добр и многое прощал. Вполне возможно, что из уважения к моей профессии. Благодаря Григорию Михайловичу мне посчастливилось подышать одним воздухом с прекрасными людьми и талантливыми писателями и поэтами: Юрием Трифоновым, Василием Аксёновым, Сергеем Баруздиным, Иосифом Герасимовым, Булатом Окуджавой и Давидом Самойловым, к большому сожалению ушедшими в мир иной.
Это происходило на Рижском взморье в Доме творчества в Дубултах. Когда уже было о многом сказано и количество опустошённых бутылок мешало проходу в туалетную комнату, Григор позволил себе расслабиться и сказал «пару слов за меня». В начале он позволил себе «усыновить» меня без права на наследство. Об этом есть официальное подтверждение на бумаге, заверенной подписями достойных и уважаемых братьев по перу: «Я, Поженян Григор Михайлович, идя навстречу пожеланиям трудящихся, наконец-то усыновляю капитана 3 ранга, человека особых наклонностей по национальности, духу, восприятию, мировоззрению, мужским качествам, сикамбриозного (этот термин придуман Григором ). Не требуя и, согласно законам, не давая повода к содержанию. Подпись моя.»
Далее позволил себе вольность и посвятил один из стихов, обнародовав этот момент перед всем честным собранием. Моему смущению не было предела, но я тут же заявил, что с моей красивой фамилией вряд ли появится это посвящение. Так оно и произошло. Это стихотворение – «КАБО-ДА-РОКО», где предваряется не посвящением, а простым перечислением: «КАБО-ДА-РОКО» – самая западная точка Европы. Жизнь, как в хорошем кино, сложилась так, что через многие годы я получил возможность увидеть то место и прочитать над обрывом Гришины стихи. Это был тот момент, когда счастье приходит и понимаешь, что судьба милостива к тебе.
А с Тимуром Гайдаром благодаря тому же Григорию Поженяну мы встретились в его поэтическом сборнике «Мачты». Когда-то Григор буквально «свистнул» их, посетив библиотеку в Бригаде подводных лодок, куда был приглашён для встречи с моряками-подводниками. Демонстративно в присутствии библиотекаря на титульном листе надписал мне: «Есть одна на свете библиотека – ДРУЖБА. Там всё хранится». А вот на 123 странице обнаружил стих «Ёлочка» и посвящение Тимуру Гайдару. Стих заканчивается неожиданно:
«А вы-то, люди спешные, забыв про вещий гром
Решали дело грешное невинным топором.
И вот на ней не колкие – фонарики горят.
Не дай нам Бог быть ёлкою, не помнящей утрат».
Неудобными фамилии были не только для носителей их, но и для их друзей. Поэтому сохранено посвящение Тимуру Гайдару, но исчезло посвящение моряку - Кнафельману. Да и это не главное было в нашей дружбе. Коротая время со своими мыслями вслух, я забыл, что прошла ночь с 30 апреля на 1 мая, а это ведь – «ВАЛЬПУРГИЕВА НОЧЬ» !!!
Вместо того, чтобы веселиться и эротически раскрепощаться, встречая и участвуя в танцах с фавнами и нимфами, я занимался графоманством. Хотя, как говорит тот же Поженян, «Нет ночи, есть просто недолгая тень.»
А стих «КАБО-ДА-РОКО» с посвящением прилагаю, ибо, если будут убивать скромных, то меня убьют напрасно.
«Фима! Дружок мой! Это – тебе. Твой Григор. Только я, к сожалению, знаю, что ты значительней многих моих именитых друзей. Ты – тонок, храбр, значителен. Ты провёл под водой на подлодке – лучшие годы. И я горжусь тобой. Будь! Не робей! Всегда!
Григор Поженян.»
Кабо - Да - Роко
(Ефиму Кнафельману)
«Подойди и замри.
Дальше то, что рокочет и смоет.
Дальше нету земли,
Дальше – море.
Прав здесь тот, кто храбрей.
Вот куда бы пришёл умирать я!
Братьев нет у морей.
Над обрывом – все братья.
В этой гордой дали
Без тебя, как с тобой, одиноко.
Дальше нету земли.
Дальше – Кабо - Да - Роко.
Зноем скулы свело.
Птичьим взлётом нахохлилось тело.
Я не знал, что светло
Начинать у предела.
Ни оков. Ни колец.
Позвало на скалу, укачало.
Это суши – конец.
Это – морю начало»
28 мая 2004 года покинул всех нас добрый и талантливый Самуил Хаимович Чёрный – среди близких просто – Саша. Мы вместе учились под Адмиралтейским Шпилем. Это эссе посвящаю его светлой памяти. Он с гордостью носил свою фамилию и никогда не забывал семейных традиций и законов дружбы.
ВМЕСТО ЭПИЛОГА.
Находясь вдали от Григория Михайловича, никогда не забывал поздравить его с днём рождения. Этот день снова наступил, но поздравлять уже было некого. В ночь с 19 на 20 сентября 2005 года он ушёл уже навсегда. В последние свои дни находился в больнице. За несколько дней до его кончины смог дозвониться. Ослабевшим голосом он сообщил, что круг его замкнулся и он мечтает тихо скончаться во сне, а если выпадет ещё и в свой день рождения – это будет счастливым знаком! Закончил своей любимой фразой «ПРОЩАЙ!» Он успел надписать и прислать мне свою прощальную книгу «АСТРЫ».
Да, Ты, Григорий Михайлович, навсегда останешься для меня старшим товарищем и другом, незаменимым наставником по жизни. Вечная память Тебе и пусть земля Переделкинская будет для Тебя пухом! Ты пришёл в хорошую компанию: рядом – Борис Пастернак и Корней Чуковский. Неплохое соседство! Что мог я сделать в такой день Печали? И я решил совершить посильный поступок: позвонил на станцию «Народная Волна». Мне повезло – трубку взял ведущий передачи Сева Каплан и, конечно, исполнил мою просьбу: я прочитал в эфире «Спешите делать добрые дела!..». Благодарен Севе и не забываю о его гражданском поступке.
В начале повествования в передаче Виктора Топаллера уже звучали эти стихи, но тогда не вспомнили автора. Спустя месяц после кончины – 30 октября – посетил Григора. Шёл дождь.
Переделкино. У могилы Григория Поженяна.
30 октября 2005 года. Сороковой День. Ещё свежая могила Поэта!
«А здоровье – оно не вечно.
А удачи – они попозже.
У хромых петухов и серьги
Не спасают от поражений.
Даже смерть – продолжение жизни,
Если прожил ты жизнь достойно.
Если падал ты – не снижался,
Смерть всегда продолжение жизни».
Когда-то Григор, читая «Пастера 37», доверил мне, что для своей могилы уже подготовил эпитафию:«Если б душа отделялась от тела, много бы чаек ко мне прилетело!»
ЛЯЛЯ ЧЁРНАЯ в "КРАТКОМ НАСТАВЛЕНИИ В ЛЮБВИ"
СЛАВные девиации в моих ГОШКОВСКИХ встречах
СПУТНИКИ ИЗ "НЕЗРИМОГО ФРОНТА"
Мне понравилось?
(Проголосовало: 1)Комментарии (0)
Удалить комментарий?
Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!
Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.
Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.
Войти >>