RC

Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

Елена Айзенберг 


Нелли Косско: Они называют себя «народом в пути…»

 

Эту женщину я знаю почти с первых дней моей эмиграции в Германию, а это уже 24 года. Потом был большой перерыв, мы долго не виделись, но мне всегда хотелось встретиться с ней, поговорить, а если получится, то и написать о ней. Почему? Да потому что она интересная и весьма неординарная личность. Простой, казалось бы, вопрос: кто она – немка, русская, диссидент, правозащитник, педагог, журналист, писатель? Ответ, пожалуй, такой: она – каждое из этого в отдельности и всё это вместе взятое.

У меня в руках – ее книга «Судьбы нетканое полотно». Читаю в предисловии:

«Нелли Косско (урожденная Мазер) родилась в 1937 г. в семье учителя в селе Мариенхайм, в одной из бывших немецких колоний Причерноморья. В ходе акции выселения «черноморских» немцев в «рейх» в 1944 году она вместе с матерью попала сначала в Лодзь (Польша), потом в Дрезден. В 1945 г. их вывезли в СССР и сослали на вечное спецпоселение вначале в Костромскую область, а позднее на Колыму.

После отмены в средине 50-х указа о спецпоселении для российских немцев Нелли Косско смогла поступить в институт иностранных языков в Свердловске. Окончив его, она преподавала немецкий язык и литературу в институтах в Тирасполе, Бельцах и Нижнем Тагиле. В 1975 году вместе с семьей переехала в Германию. Работала на радиостанции «Немецкая волна» в Кельне, а выйдя на пенсию, основала русскоязычную газету  для переселенцев-российских немцев «Восточный экспресс». За свою многолетнюю и успешную работу в области интеграции переселенцев Нелли Косско удостоена  высшей государственной награды Германии – орденом «За заслуги перед Федеративной Республикой Германия».

В 1993 году Нелли Косско начала издавать «Восточный экспресс», интересную, высокого уровня, насыщенную информацией газету – с хорошим коллективом авторов, с актуальной тематикой и отличным русским языком. А мне довелось работать в этой редакции и испытать на себе и на своих коллегах и профессионализм, и требовательность, и резкость, и прямоту, и широту характера «Коски» (так ее звали в редакции). Многое из того, чему она нас учила, пригодилось мне потом в моей журналистской практике. Эту газету для своих соотечественников она делала с увлеченностью, не жалела ни себя, ни своего времени, и от сотрудников требовала того же самого. Газета пользовалась большой популярностью, просуществовала, к сожалению, всего около пяти лет, но читатели помнят о ней по сей день – это была их «родная» газета, которой они могли доверять.


- Нелли, мы с Вами давно знакомы, я считаю, что мне очень повезло быть вместе с Вами у истоков «Восточного экспресса». Я хорошо помню это время, когда мы только осваивали компьютер и допоздна засиживались в редакции. Вы писали, редактировали, налаживали контакты с журналистами, я печатала материалы. А еще мы много рассказывали друг другу, я Вам – о своей жизни в Ленинграде, откуда только что уехала, Вы мне – о Германии, о работе на радиостанции «Немецкая волна», когда она вещала в Союз. Хочется, чтобы о том времени Вы рассказали сейчас.

- Работа на «Немецкой Волне» – это целая эпоха, замечательное время, в моих глазах это было дело, которому надо и должно служить. Надо сказать, мне в жизни вообще повезло: я всегда работала от души, охотно и с увлечением. Но с моральной точки зрения самыми  благотворными и полезными для общества была деятельность на «Немецкой Волне» и в газете «Восточный Экспресс».

Наша заслуга на НВ была в том, что мы несли информацию о Западе, которой не было в закрытом обществе в СССР. И можно сказать, что нам удалось немножко «растопить» тот информационный лед, который сковывал эту страну. Наш шеф даже любил повторять: «В том, что в СССР началась перестройка, большая заслуга «Немецкой волны». Мы посмеивались над этой его «шуткой», но на самом деле он действительно в какой-то степени был прав: нельзя недооценивать вклада в процесс перестройки и гласности вещательных корпораций за рубежом, передачи которых пробивались в Союз через вой советских «глушилок». После перестройки, когда  эфир стал свободным и можно было слушать что и кого душе угодно, уже не было такой необходимости в наших передачах. Появились другие источники информации, откуда можно было черпать сведения о Германии, да и сами советские средства массовой информации внесли значительный вклад в то, чтобы просветить читателей и слушателей, причем надо отдать им должное: делали они это профессионально и объективно.

Сейчас создается такое впечатление, что передачи НВ (телевидение и интернет) снова приобретают растущую актуальность.


-  А до перестройки какие были передачи, о чём? О людях, о культуре, о традициях?

- Обо всём. Мы освещали абсолютно все аспекты жизни – как в Германии, так и в Советском Союзе с той лишь разницей, что в последнем случае мы ограничивались информацией, недоступной советским гражданам. Лично я делала самые разные передачи – от политических до развлекательных, но главное место в моей работе занимала тематика российских немцев. Это был тяжкий и неблагодарный труд, потому что по странному стечению обстоятельств в те годы (а если откровенно – во все времена!) до этого народа никому не было дела, даже немцам и Германии: весь мир возмущался нарушением прав человека в СССР – евреев, крымских татар, чеченцев, других народов, а российских немцев, два миллиона которых были обречены на бесправное существование, как бы и не существовало вовсе. Сами же они называют себя «народом в пути», то есть народом, находящимся в вечном поиске родины.

Так вот, мне стоило большого труда добиться в сетке вещания 5(!) минут в неделю на «моих немцев», подвергавшихся преследованиям из-за желания выехать. Лишь годы спустя с помощью влиятельных боннских политиков я смогла убедить мое руководство в острой необходимости передачи для российских немцев. Так родилась передача «МОСТЫ», на которую отводилось 30 минут еженедельно.


- А об обычном образе жизни, например, о том, как жили женщины в Германии?

- Да, была, например, такая передача: «Как мы живем». Ее делали немецкие редакторы по своим немецким представлениям, а мы переводили на русский язык. Вот помню одну передачу такого рода. В первой части рассказывали русским слушателям о том, что такое логарифмическая линейка (?!), будто в Союзе не знали, что это такое… Вторая часть минут на десять была о базаре пряностей в центре Бонна. В третьей части тоже была какая-то ерунда. Получая в руки такие материалы, я бунтовала: ну не знают немцы-редакторы, КАК они живут и ЧТО в этом плане интересует советских радиослушателей. После очередного такого спора с главным редактором мне было сказано: «Хорошо, попробуйте-ка сами!» Пробовать и не пришлось – у меня уже была своя подготовленная передача, и мне удалось убедить его, что именно так надо подавать материал в этой рубрике. Рассказывать, например, как здесь покупают мебель, какие здесь стиральные машины в распоряжении женщин, как здесь берут кредит, как строят дома, как работают детские ясли и садики, как функционирует система образования и так далее. Всё это для немецкого редактора было само собой разумеющимся, в то время как для рядового советского человека многое было на грани фантастики. Или, например, передача о посылторгах, магазинах, торгующих по каталогам – «Отто», «Квелле». Уже только один тот факт, что тебе посылают товар, а ты потом его оплачиваешь, что торговля строится на доверии, приводил в ступор советского потребителя. Или, например, я делала передачу о прессе, о том, какие есть газеты, о чём пишут, объясняла, как живут немцы и как можно жить. И предлагала самим делать выводы: нравится это или нет. Я понимала, какая информация нужна людям, и, конечно же, старалась удовлетворять запросы слушателей. Ну а потом письма слушателей – их, правда, в те годы было не так уж много.


- Это какие годы были?

- Я 18 лет проработала на «Немецкой волне»,  с 1976 года.


- А в Германию приехали в 75-м? Откуда?

- До этого мы жили в Молдавии, я работала в пединституте на кафедре  иностранных языков, преподавала немецкий язык и литературу. Вообще в СССР я работала в трех вузах – в Нижнем Тагиле, в Тирасполе, в Бельцах, преподавала в общей сложности 14 лет.


- А родились Вы в Одесской области, в немецкой колонии. Обо всём этом Вы написали в своей трилогии «Судьбы нетканое полотно».

- Эта книга – раздумья по поводу того, где все-таки наш дом, где родина российских немцев. После столь трудной судьбы в России многим казалось, что Германия, вот она – наша родина. Но для многих немцев, приехавших сюда в поисках места под солнцем, ожидания не оправдались: здесь их считают русскими, да и они ощущают себя зачастую таковыми. С другой стороны, быть немцем в России с очень неоднозначным отношением ко всему немецкому удел не из самых радужных: ты немка, и нечего тебе рыпаться. В одном из институтов меня рекомендовали отправить на два года на стажировку в ГДР, но когда дошло до дела, ему был дан задний ход. С большим трудом мне удалось узнать, что против моей стажировки «возражают некие инстанции», задавшие ректору института резонный вопрос: «У вас что же, не нашлось кандидата с более благозвучной фамилией?» (я была тогда Мазер).


- Это эпизоды из Вашей жизни. А если взять многих других людей, то таких эпизодов, наверное, тысячи…

- Конечно. Потому что чем дальше вглубь, в народ идешь, тем страшнее этот повседневный национализм, особенно бытовой. Тому, кто не побывал в этой шкуре, трудно понять, что значит быть отверженным, изгоем, чужим в обществе, особенно в стране, где само слово «немец» десятилетиями внушало ужас, презрение и ненависть… А сколько судеб было искорежено «официальным национализмом», вспомните только пресловутый пятый пункт… Целые поколения российских немцев не получали доступа к образованию…


- Особенно на меня произвело впечатление, что после войны вас всех называли, вернее, считали фашистами. Нелли, а как получилось, что Вам, из семьи сосланных, все же удалось получить образование?

- Мой папа был учителем немецкой истории и работал в школе. Папу арестовали в 37-м году как предателя и врага народа, а через три месяца расстреляли…  Мама была обыкновенная домохозяйка, но не забитая деревенская женщина, а довольно образованная для своего социального положения. И она очень настаивала, чтобы я училась. Она папе обещала, что все дети получат образование. Да я и сама всегда хотела учиться.


…Но сначала нужно было пережить войну. В 1944 году всех российских немцев  вывезли с оккупированных территорий в Польшу, а затем по мере наступления Красной Армии – дальше, в Германию. В Дрездене мать с дочерью пережили печально известную бомбежку города англо-американской авиацией, сравнявшей город с землей. Нелли было 8 лет, и она помнит, как они с мамой лежали в аллее под деревом, а вокруг свистели бомбы, всё грохотало и гремело, и небо было увешано фосфорными бомбами. А на следующий день из города потянулись бесконечные обозы с ранеными и увечными, ползло, тащилось всё, что осталось в живых.

-  Немцы не истребляли российских немцев?

- Нет, конечно, мы же для них были «арийцами», только второго или даже третьего сорта. И мы все равно были порой «русскими свиньями».


- А потом пришли наши…

- Да, ваши… Пришли русские, солдаты стали насиловать женщин, ночью истошные крики и вой стояли в городе, как и во всех покоренных городах Германии. Некоторые местные немки шли на контакт с русскими, с американцами, а другие просто выбрасывались из окон. Маму тоже один солдат пытался изнасиловать, но когда она заговорила по-русски, он обалдел: «Своя?! своя?!».


Самое непонятное, кто для кого был «свой», а кто «не свой».

- После окончания войны советских подданных, увезенных в Германию, стали возвращать назад в СССР; советские власти считали нас своими гражданами, хотя в Германии нам присвоили германское гражданство и выдали соответствующие удостоверения. Мамина подруга, уроженка Дрездена, уговаривала ее остаться в Германии, ведь всего-то и нужно было перейти демаркационную линию, которая проходила в ста метрах от нашего дома. Но мама решила, что надо возвращаться в свой дом в Мариенхайме: не зная, что отца расстреляли, она надеялась, что он скорее разыщет ее там, надеялась, что вернутся домой сыновья. А если остаться здесь? Как же они ее отыщут в этой растерзанной стране? И она со мной почти добровольно отправилась на сборный пункт на вокзале Дрездена… Но поезда, которые везли нас и тысячи таких, как мы, шли не на юг, на Украину, а на север европейской части СССР, в Костромскую и Вологодскую области, в лесную глушь, на лесозаготовки и вечное спецпоселение…


Всё это описала  Нелли Косско в своей книге, и это не просто личные эпизоды, это бесценные картины недавней и живой истории.

- Из наших мам выжимали всё, что могли, заставляя работать на лесозаготовках до изнеможения при скудной пайке хлеба, и, когда они превращались, по образному выражению Лаврентия Берии, в «отработанный материал», их просто выбрасывали за борт – разрешали умирать. Эта участь постигла бы и мою маму, если бы в это время к счастью для нас не отыскался мой старший брат, который попал в лагерь на Колыме. Вот туда-то мы с мамой и отправились в 1952 году. В сопровождении милиционера! С пистолетом в кобуре – для острастки, чтобы «фрицы не забаловали»! А как же! Как-никак, враги народа! Колыма – не сахар, конечно, но именно благодаря особой атмосфере на этой «планете заключенных» я получила возможность закончить школу и даже – невероятная удача для тех лет! – поступить в институт. Правда, не на факультет журналистики, куда я так стремилась, а в институт иностранных языков – наивная, я тогда просто не знала, что есть масса институтов и факультетов, куда нам, людям с клеймом, дорога заказана. Даже когда умер Сталин и нас «освободили от спецпоселения», всё равно оставалась еще масса ограничений. Ну, а после окончания института началась моя преподавательская деятельность в вузах.


К этому времени Нелли Косско уже была замужем, в семье родились две дочери. Дважды она пыталась уехать с семьей в Германию, но эти попытки оканчивались бесконечными отказами, всеобщим осуждением общественности, увольнением с работы.

- В 71-м году мы в очередной раз подали ходатайство на выезд в Германию, но нам отказали, а меня сразу же наказали, уволив после публичного обсуждения и осуждения на ученом совете и создав вокруг меня невыносимую обстановку. Это было в Бельцах, в Молдавии. Два с половиной года мы сидели в отказе. В студенческом общежитии. У нас не было ни квартиры, ни денег, зарплаты мужа не хватало даже на пропитание, а у нас – двое детей... Я была близка к помешательству: вокруг меня – безвоздушное пространство, вакуум, ни людей, ни друзей, ни даже приятелей. Никого! Невыносимая моральная обстановка и изощренная травля приводили в отчаяние, я даже боялась выходить в город, чтобы не видеть, как мои бывшие коллеги и любимые ученики, завидев меня, переходят на другую сторону улицы. Не потому что они были плохими, а потому что боялись неприятностей, боялись, что их могут уволить работы, лишить дипломов. Моим студентам-выпускникам как раз под угрозой лишения дипломов запретили посещать меня. Ах, да что там, не стоит об этом вспоминать, хотя знать, каким оно было, это время, это «светлое прошлое»,  которое сейчас пытаются реставрировать в России, полезно каждому!


- То есть, до самого вашего отъезда у вас всё время было чувство ущемленности...

- Это очень мягкая формулировка. С другой стороны, в стране тогда было почти невыносимо жить – душная атмосфера, безысходность, утрата веры, идеалов, кругом цинизм, никто ни во что не верил, казалось, что вот-вот задохнешься… Очень хотелось тогда из этого ада вырваться.  И потом мечта – обрести родину, которую в мой семье всегда олицетворяла Германия.


- Нелли, можно про Вас сказать, что у Вас два начала – немецкое и русское? Я не могу определить, какое в Вас превалирует. Я знаю, что Вы очень любите свой народ – российских немцев, многим помогли в интеграции в Германии, интеграции в самом широком понимании этого слова?

- Я считаю, что у меня долг перед ними. Это искалеченный народ, и виноваты в этом, как сказала бы Новодворская, «коммуняки»!

Два начала? Это хороший вопрос. Чем дольше я вдали от России, тем больше я ее люблю. А когда-то я бредила Германией, ее культурой, языком... Да и приехав сюда, я всё впитывала, как губка. Шли годы, а с ними менялись и представления. В частности, о России, ее месте в моей жизни. И точно так же, как я, обуреваемая тоской, плакала, слушая в общежитии бельцкого пединститута немецкие народные песни, я сейчас «плачу под русскую музыку». Два начала? Да, конечно. Которое перевешивает? Как когда, иногда немного сильнее русское, особенно сейчас, когда прожита большая часть жизни. Почему? Да просто потому, что она, эта большая часть жизни, прожита в той стране, в культуре, в литературе, в музыке и вообще во всём. Может быть, и потому, что эта был и самый интенсивный период моей жизни. Юность? Но жить в России я, наверное, не смогла бы – там всё для меня чужое, мое «место под солнцем» - Германия.


- Я знаю, что у российских немцев есть своя культура, литература, что много талантливых людей, есть писатели, музыканты. Как Вы считаете, они ближе к немецкой культуре или к российской?

- Я думаю, что пуповина если и отрезана, то не завязана. Многие еще очень тесно связаны с Россией, хотя и не все готовы признать этот факт. Связаны духовно. Есть среди российских немцев многие, кто истово убеждает себя и окружающих в том, что они «настоящие, чистые» немцы, что они тут ассимилированы. Они открещиваются от России, от своего «русского» прошлого, отказываются говорить по-русски…  О таких даже местные немцы шутливо говорят: хотят быть святее папы Римского. Но даже они предпочитают есть русское сало, пельмени, манты, борщи и нет-нет да и выпить русской водки. И потом затянуть русскую песню. Так что не всё так просто. Я когда-то в шутку сказала, что мы – немцы, только немцы немного другие: со славянским, или русским налетом. Как кому нравится. Не всем понравилась такая дефиниция, а я думаю – это то, что надо. Во всяком случае для меня! Я вообще счастливый человек – вопреки всем перипетиям, а может, и благодаря им!

 

Беседу с Нелли Косско вела

Елена Айзенберг-Гальперина

 





<< Назад | Прочтено: 427 | Автор: Айзенберг Е. |



Комментарии (1)
  • Сергей Герман
    Сергей Герман
       Здравствуйте госпожа Косско. Не хочу прослыть анонимом, поэтому представлюсь. Меня зовут Сергей Герман. Мой профиль на ФБ https://www.facebook.com/sergej.hermann.585                                                                            В своей статье Елена Айзенберг-Гальперина попеременно называет Вас то правозащитником, то Екатериной Великой. Вы бы уж как-то с ней определились, кто Вы есть на самом деле. Человек, защищающий других людей от произвола государственных структур, или же государственная преступница, прелюбодейка, ярая крепостница и помещица! Нелли Косско, Вы же ведь не Янус, чтобы иметь одновременно два лица. Кроме того, я как - то не смог обнаружить никаких следов Вашей правозащитной деятельности. Ну конечно за исключением того, что некоторые называют Вас "нашим немецким Солженицыным", а другие путают с Новодворской. Ну с Валерией Ильинишной более менее понятно, скорее всего из-за некой внешней схожести. Но вот почему же Вас называют Солженицыным?..
    2019-05-12 01:37 |
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы