RC

Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

Семен Костовецкий


МОШЕННИКИ И НЕГОДЯИ.

Рассказ 2

 

 

«Чем сложнее способы неофициального

накопления капитала, особенно в 

условиях социализма, тем выше талант

организатора, вплоть до гениальности»

Цеховик дядя Яша,

пивной бар «Гамбринус»,

Одесса,  1974 год

 

 ДОРОЖНАЯ ИСТОРИЯ

Поезд, пассажирский поезд. Это я о памяти человеческой. Сначала появляется внешний раздражитель – это локомотив. Mозг реагирует восстановлением, казалось бы, забытых жизненных событий, и появляется первый вагон. Вот он – тот интересный случай, произошедший более двух-трех-четырех десятков и более лет тому назад. Хочется поделиться воспоминанием со всеми подробностями, и тут начинается ...


Для полноты и понимания ненавязчиво, но настойчиво вползают узкой змейкой дополнения, уточнения в виде тех же событий, и появляется еще один вагон, а потом еще, и выстраивается в итоге пассажирский состав с людьми. Их судьбы, мечты, желания, страсти – всё там в избытке и смешалось в один огромный жизненый клубок. А распутывать кто будет? Правильно – сами люди, а я только расскажу.  Да и началось-то всё несерьезно и случайно...

 

Попалась мне в руки недавно второй раз в жизни забавная книжка под названием «Мошенники и негодяи».  Почему-то любопытство всегда тянет меня именно на последние страницы, где указан тираж и «сдано в набор». Дата примечательная – в самый разгар ГКЧП: 20 августа 1991 года. Занятное совпадение. Авторы, не заморачиваясь особо, составили «сборник потрясающих подлинных историй о самых изысканных надувательствах и махинациях, проделанных гениями мошенничества и величайшими аферистами». Прочёл я первые истории, и появился первый раздражитель, неприятный. В начале 80-х прошлого столетия на одной из вечеринок, находясь под градусом, наплел я знакомым ребятам о возможностях крупных афер даже в условиях советского строя и тут же привел пример, мною же и рожденный. Погуляли и забыли. Так мне и думалось: чего не наплетешь под хмельком! Но когда спустя полгода передо мной положили на стол в заляпанной маслом газете «Правда» пачки денег, мне стало гадко на душе. От денег отмахнулся и долго еще крыл самого себя непечатными словами. Отхлестав себя моральными плетьми, успокоился. А тут и второй раздражитель подоспел...


* * *

Дело было в конце 90-х. В самый разгар эмиграции в Германию. Поехал я в Киев за анкетами на выезд.  Январь стоял, зима-злючка. Возле Генерального консульства Германии царила обыденная суета. Шустрые быстроглазые ребятки, предлагали за полторы тысячи долларов анкету со сдачей в консульство не через два года, а всего лишь через шесть месяцев. В соседней кафешке предлагались дополнительные услуги и сервис по эмиграции в Германию.       

Нашел «свою» очередь,  зарегестрировался под номером 67. Спустя некоторое время прошла информация: на этой неделе приема не будет в связи с приездом бундеспрезидента Германии. Тут же организовали собрание и вынесли резолюцию: разъезжаемся по домам и оставляем трех человек для сохранения очереди. Так и поступили.


Приехал я в понедельник, и тут началось... «Наши» дежурные встретили очередь с синяками на лицах. Рядовая обыденная ситуация... Охрана консульства «наехала» на наших ребят и пыталась создать свою очеред , но ничего у них не получилось. Побить-то побили, да только прогнать не вышло. Обыденная суета... Сбросились по пять гривен на лекарства пострадавшим. Вход на территорию консульства больше походил на штурм крепости. Во избежание провокации со стороны конкурентов наша очередь выстролась в колонну по пять человек, взялись за руки и по команде двинулись за долгожданными анкетами. Во время движения с величайшим вниманием смотрел я на лица людей: решительность, почти военный шаг! Парадокс: евреи рвутся в страну – родину национал-социализма. Метамарфозы человеческой истории.


В очереди познакомился с супружеской парой из Киева. Гена и Светлана. Стояли они на десять номеров сзади. В ожидании вызова разговорились. Общались легко. Взял у них метрики. За пять минут удалось получить анкеты и на себя, и на них,  и на его родителей. Пригласили домой (поезд на Одессу вечером). Сидели за столом до вечера. Обратил внимание на какую-то подавленность в настроении хозяев. Выяснил: у Светланы обнаружили рак около года тому назад. Вскрыли, посмотрели на обширные метастазы и зашили. Прогноз врачей – нерадостный: пара месяцев. Потому и в Германию едут в надежде на операцию. Глядя на цветущую, полного здоровья женщину, я засомневался. С момента постановки диагноза прибавила в весе три килограмма. Бред какой-то! С разрешения хозяев быстро кручу диск телефона и звоню в Одессу знакомому старичку, специалисту по вирусологии. Дозвонился, обьяснил ситуацию. А в ответ услышал более чем профессиональный ответ. Да, существуют колонии бактерий, по внешнему виду похожие на метастазы. Но чтобы не ошибиться при визуальном осмотре, необходимо знать это, а не покупать диплом в подземном переходе и потом выёживаться перед людьми, у которых из-за трагедии жизнь на волоске висит. Забегая вперед, скажу, что диагноз по телефону оказался абсолютно верным, и Гена с женой так и не уехал в Германию. А вот что ждет страну в будущем с такими врачами – угадать не представляет сложности. Но вернусь к главному.


* * *

В купе я оказался в гордом одиночестве и, честно говоря, уже появилась робкая надежда отоспаться. Оказалось – зря. Он ввалился с двумя чемоданами, но забросил на багажную полку только один. Лет на десять старше меня, повыше ростом, в овчинном потрепанном тулупе. Открыл чемодан – и стол украсила бутылка грузинского коньяка. На меня весело смотрели бесхитростные глаза:

- За знакомство ?

- Не откажусь. 

Я сдвинул на край стола книгу и газеты, освобождая место для еды, обильно хлынувшей из, казалось, необъятного чемодана. Запах копченостей мгновенно наполнил купе, а квашеная капуста с клюквой просто с ума сводила. Близнецы-наперстки из чистого серебра притягивали глаза. Так и хотелось глянуть на дно. Незнакомец догадался слёту. Приподнял один, развернул ко мне дном: 1882 год. Красота, еще царских времен! Хлопнули первую за знакомство. Соседа звали Тихон.

- Политика? История? Финансы? – Он кивнул на стопку газет у меня под рукой.

- Сегодня история.

- А что там с историей может произойти? Ведь все уже прошло и не изменить!

- А исказить, оболгать, переврать, переписать? Сейчас это так модно.

- Так ты опровержение пишешь? В газету, журнал?

- Никуда не пишу, для себя пишу, для души. А время придет – и в периодике, возможно, напишу.

- Что, много брешут?

- Так по ситуации. При советской демократии на Сталина бочку катили все без разбора. Союз развалился – большевики виноваты во всех грехах: «Изверги, нелюди, цареубийцы! Помазанника Божьего изничтожили со всей семьей!» И всё без детального разбора, огульно. А историю пошерстить лень. Тут главное прокукарекать, что история говорит – об этом ни-ни.

- А что история говорит? Не тушуйся, поведай, мне действительно интересно.

- Да на виду всё, просто читать надо и выводы делать. Царя Федора II и его мать задушили по приказу Лжедмитрия. А народу объявили, что они сами яд приняли.


Царь Федор II

 

Сам Лжедмитрий срочно свадьбу затеял с полькой, дочерью сандомирского воеводы. Загулял на целую неделю. Поляков в гости понаехало более двух тысяч. Жаль, статистика отсутствует по количеству грабежей да изнасилований, учиненных поляками. Голицины, Шуйские, Татищевы да и митрополиты были очень недовольны. Подняли бунт. Лжедмитрий попытался сбежать, сиганул в окно, а на земле его встретили стрельцы. Ребятки на дело скорые – зарубили.

Лжедмитрий с женой Мариной Мнишек

А Иван VI вообще от роду два месяца, как царем стал. Да только всю жизнь в монастыре да темнице просидел.

Два царя и одна царица сменилась на троне, а он всё сидит. А когда переворот очередной подошел в его пользу, так тут всё быстро и произошло. Стражники закололи беднягу.

 

                       

Царь Иван VI Антонович c матерью

Анной Леопольдовной


C Петром  III тоже темная история: то ли от геморроя помер, то ли в драке. Поди теперь разберись! Опять же сначала его Екатерина II с трона турнула. 





А чего ж не турнуть-то! Уму непостижимо: прятать игрушки в семейном ложе и потом до двух ночи играться аки дитя... Ну какая женщина не оскорбится? Царица тоже хочет секса, она же женщина!

 

    Царь Петр III c женой Екатериной

 

Павла Первого сначала шарфиком  душили, а для верности табакеркой по головушке. Александра Второго русский дворянин убил, а по Югу России еврейские погромы прошли – евреи виноваты...

 

                                                           


Царь Павел Первый


 

           Памятная табакерка.

           Шарфик, увы, не сохранился.

Николая Второго с семеьей расстреляли. Да, расстреляли. Только это был не дворцовый переворот, а строилось государство, ещё в истории человечества не виданое. Абсолютно новое. Значит, задушить царскую особу (руками или шарфиком) можно, заколоть можно, табакеркой по темечку огреть можно. И никто не вопит о цареубийцах и проклятия на их головы не шлет. Ведь это нормально – царский переворот предусматривает смерть царствующей особы. Им можно! А вот построить новое государство и убить царя – всё: цареубийцы и преступники.

 Последний царь российский Николай Второй с семьей


Милые мои, вот уже почти десять лет, как нет СССР, возродилась Россия, и где же царь Всея Руси?  А? Романовы не исчезли, живут за кордоном и горя не знают. Даже дворянское Собрание возродили, а царя нет. Почему? Да на кой ляд правителям России царь да ещё с родственниками? Только помеха и тормоз в грабеже бюджета. Во как!


А голод в России 1921 года? Излюбленая тема современных демократов и псевдоисториков. Оказывается, в гибели от голода виноваты, естественно, проклятые большевики, а США спасли Советскую Россию от голода. Вывод ясен: россияне должны на коленях стоять перед Белым Домом и целовать ступени до скончания века.

- Но голод-то был, – убежденно сказал Тихон.

- Я и не спорю, конечно, был. Давай собирать открытые факты и искать истинную причину. Во всяком поиске важна хронология событий, почему-то именно её и не хотят видеть в упор правдоискатели истории, а она является точкой отсчёта. Начнем с февраля 1917 года, а именно с буржуазной революции, когда большевики у власти и близко не стояли. В Петрограде прошли массовые демонстрации под лозунгом «Хлеба и мира!». Уже тогда хлеба катастрофически не хватало. Оптовые поставщики хлеба уже взвинтили цены на пшеницу, а то и просто не продавали. Мукомольные и хлебозаводы работали более чем в легком режиме. При чем тут большевики? Как раз большевики, придя к власт и бросили первый декрет о мире, второй о земле, поняв главные проблемы. Сколько труда положили для подписания Бресткого мира! Мир нужен был России как воздух, а Западу (Антанте и компании) было наплевать – у них свои интересы. Молодая республика в одиночку воевала против четырнадцати стран – интервентов. Общая численность незваных гостей была порядка миллиона солдат, а потому говорить о малозначимости вооруженных сил с этой стороны – полная чушь (должен сказать, что президент США Вудро Вильсон активно противился идее высадки войск США в России и согласился только на фоне активности Японии как конкурента по Дальнему Востоку).


А белое движение, спонсируемое Западом миллиардными займами и вооружением? Но большевики держались изо всех сил. И к осени 1921 года освободили огромные территории от противника. Засуху, без сомнени , сбрасывать со счетов нельзя, но и это не главная причина. На первое место я ставлю войну длиной в семь беспрерывных лет. Потом – засуха. А грешить на «красных» за жесткую продразверстку просто смешно. Вопрос стоял о самом существовании государства. Не зря же Ленин протолкнул НЭП, поняв, что это один из выходов! Из Сибири не могли доставить в Поволжье и европейскую часть миллионы пудов пшеницы из-за саботажа на железной дороге. Именно поэтому наркомом путей сообщения назначили Дзержинского. Более того – Россия просила помощи в борьбе с голодом у мирового сообщества. Вообще эти дебаты в Лиге наций стоит почитать – чистого вида издевательство! Представитель Югославии прямо заявил, что помогать они не будут, потому что из двух зол – голода и большевизма – последнее считают худшим. Вот тут на трибуну и рванул Фритьоф Нансен – человек, всему миру известный своей прямотой.

 

Фритьоф Нансен

 

Обвинил все страны, что путем голода они хотят решить проблему большевизма. Куда деваться, как там насчет гуманизма и человечности? И вот в наше время уже, вовсю брызгая слюной, демократы визжат о массовом голоде и виновности большевиков. И, конечно, пафосно – о спасении России Америкой. Везде и всюду кричат о том, что США отодрали от себя 80 миллионов долларов и отдали голодающим России.

- Да не нервничай так, – остановил меня Тихон, – прими на грудь. Из глаз скоро искры полетят..!

- А врать можно? (Буль-буль) И где ж это нагребли 80 миллионов долларов? Начал я копаться в совершенно открытых источниках и сложился узорчик во всей красе, а именно – выплыло враньё. Ну, а правда – она и есть правда. Итак, сумма денег, затраченных на помощь России Американской помощью администрации (АРА), составляет 78 миллионов долларов, из которых 28 миллионов – деньги самого правительства США, 13 миллионов – деньги советского правительства (закупки продовольствия золотом), всё остальное – благотворительность  и частные пожертвования.  Кроме того, европейские организации помогли продуктами питания более чем полумиллиону голодающим. Это Европа, изнуренная мировой войной! Но вернемся к США. Удивительным образом 80 миллионов сократились до 28 миллионов. Но и тут я не остановился по врожденному любопытству. Копнул глубже: почему? Интересуясь международной политикой не один десяток лет, я пришел к твердому убеждению, что США, как государство, никогда не пропустит возможности заработать в какой бы ни было ситуации. Это не плохо и не хорошо – они просто такие есть. Хотелось и оставшиеся 28 миллионов проверить. И проверил! Всё встало на свои места. Ларчик открывался просто.


Постоянно натыкаясь на информацию об американских пайках, которыми кормили голодающих, я подумал о том, что пайки – это вообще-то более подходит военным. И вот оно, всплыло на поверхность, как одно известное вещество! Готовясь к интервенции в Россию, правительство США закупило у частных производителей массу продовольствия в виде этих самых пайков. Причем производители заработали на этом гешефте 47% чистой прибыли. Правительство США надеялось, что победа над Советами принесет Белому дому гораздо более высокие прибыли. Но большевики спутали все планы великой держав, дав пинка интервентам за полтора года. Огромнейшие запасы продовольствия зависли на складах. Что делать? Это не по-американски – влетать в убытки! Тут и скандал в Лиге наций разгорелся. Вот Белый дом и ухватился за прекрасную возможность проявить гуманизм – раз, выскочить из минусов – два. Из Советов вытрясли 13 миллионов (больше денег небыло), а на 28 миллионов отправили бесплатные пайки. Это правда. И в накладе США не остались, а срубили денег столько, что эти миллионы копейками смотрятся.

   

Дело в том, что голод в Европе наступил на два года раньше, чем в России. И зимой 1919 года Сенатом США был принят «Закон о помощи Голодающей Европе». И помощь была оказана под долговые обязательства европейских государств на сумму 88 миллиардов!!!  А поставками занималась всё таже Американская Помощь Администрации (АРА). С такой прибылью можно и Советской России помочь, лишь бы помнили всегда, что их спасла от голода великая страна.

- Хватит! – Тихон протянул мне стопку коньяка. – Успокойся!

- Противно, понимаешь, противно, когда на костях пляшут. Или вот на выбор... – Я взял первую попавшуюся газету и прочёл вслух:  «Большевистская газета «Искра» до 1913 года печаталась за рубежом». Просто короткая историческая справка. Но думать-то лень, а на этой строке диссертацию защитить можно! Необходимо только задать вопрос «почему?» и, проанализировав, сделать вывод.


Если коротенько, то вывод прост: третье охранное отделение жандармского управления России работало в высшей степени профессионально и не давало возможности печатать газету в России!  А теперь ставим вопрос о актуальности газеты – ведь газету со старой информацией читать никто не будет, то есть отпадает сам смысл существования данного издания. Вот и  пришло время разложить по полочкам сам процесс  от получения материала для тиража до вручения читателям готовой газеты. Что мы имеем?  Ленин и большое число ведущих социалистов живут в Европе. Первую информацию о жизни России они получают из официальных источников. Но этого мало.  Для примера: произошло волнение рабочих  на одном из крупных предприятий – это в официальной газете. Но тема актуальна только в том случае, если данное событие описывает человек с места событий и желательно пролетарий. Его заметка должна попасть в Европу в редакцию «Искра», с ней знакомятся и ставят в тираж. Тираж печатают, а затем десятки пудов веса свозят к границе и в основном волоком пересекают её. Истинная правда, рекомендую почитать о  Максиме Максимыче Литвинове, как он неоднократно на себе ползком с другими таскали сотни пудов не только газеты – вообще революционную литературу. Потом постепенно всё это распостранялось по стране. А время-то ушло... Поэтому с точки зрения актуальности правильней печатать в России, а через границу перемещался бы только сам материал для тиража: письма, записки и.т.д. И вот подходим к главному, что случилось, почему только до 1913 года печатали за границей. Опять же всё на виду: в 1914 году грянула Мировая война, и работать охранке стало гораздо труднее. Миллионы людей надели военные шинели. Вот поди разбери действительность: перед тобой отпускник по ранению или социалист со справкой? Людей у Охранки не хватало, да и субсидии сильно урезали. Можно еще шире тему раскрыть, но и этого достаточно.


А как разорались после развала СССР вруны  о процветании пиночетовской Чили! С таким жаром, что бумага искрилась! Благосостояние народа при Пиночете выросло, и народ живет с радостью и достатком. И благодаря только тому, что к власти пришел умный лидер страны и поставил у руля экономики пяток чилийских молодых специалистов, получивших образование, естественно, в США. Ясно? Благодаря обучению в США – вот она, главная причина! Брехня, бессовестная брехня.... После того, как к власти пришел Альенде и национализировал медные рудники (Чили по запасам меди – на третьем месте в мире), то есть дал пинка  делягам из США, произошло именно то, что и должно было произойти: на бирже резко упала цена на медь. Обычный приёмчик США в таких случаях. На кой ляд давать зарабатывать другим? Естественно, правительство Альенде лишилось главного экономического козыря, своих надежд на использование природных ресурсов для страны. Главный источник страны был перекрыт низкими ценами на медь. Уровень жизни в стране резко пошел вниз, возникло недовольство, приведшее к перевороту (не без помощи ЦРУ). К власти пришел Пиночет, цены на медь вернулись прежние. По наводке из США на поверхность вытащили бывших студентов и  поставили их как бы у руля экономики, демонстрируя очередное «американское чудо». Просто в дальнейшем, во избежание смены власти, народу Чили американские корпорации отстегивали немного больше от собственных доходов с добычи меди. Вот так. Только всё равно ничего у них не получилось. ВНП на душу населения в 1973 году при Альенде составлял 3600 долларов в год, а в начале 90-х  Пиночет оставил после себя 3160 долларов. Минус 500 долларов!  И что, где «экономическое чудо»? Ах, да, реформы, преобразования... За них так яростно голосовал народ, вытягивая сразу обе руки! Конечно, обе руки вверх выкинешь, когда в спину упирается дуло автомата! Военная диктатура. Точка.

                         Сальвадор Альенде                                    Аугусто  Пиночет

 Я неловко двинул локтем и смахнул газеты на пол. На столике лежала только книга «Мошенники и злодеи».

- А это что за книга? – Поинтересовался Тихон.

- Аферы всякие до кучи сложили. В основном бред, но попадается и красава.

Тихон взял книгу в руки, полистал и поднял взгляд на меня. Что-то у него внутри включилось.

- А хочешь всамделишную историю? Это действительно было. Только без имен и географических мест...

- С удовольствием, а рассказ долгий?

- Скучно не будет – до утра.

Сонливость умчалась, освободив место для увлекательнейшей истории. И хотите – верьте, хотите – нет, а дело было так...

 

ЕГОРЫЧ

Первая мировая война требовала от царского правительства постоянного свежего пополнения армии личным составом. Вот тогда на замену ушедшим на фронт и завезли в Россию более ста тысяч китайцев. Трудяги, неприхотливые в быту и до ужаса дисциплинированные, они помогали удерживать экономику страны на плаву. С приходом революции остались не у дел, но быстро себя обрели с началом Гражданской войны. Сама логика жизни подсказала им, что «белым» они не нужны. Воевали они за паёк и зарплату не щадя живота своего на благо будущего светлого царства социализма. Среди них и оказался простой китайский парень по имени Дэмин, что в  переводе с  китайского означает «добродушный». Воевал он добросовестно, даже можно сказать с азартом, попутно охотно учил русский язык. Но вот в конце ноября 1918 года 225-й Китайский полк, где он служил, попал в окружение. Понеся потери, китайцы вышли из окружения, но Дэмин, тяжело раненный, потерял сознание. Очнулся в темноте. Потом из темноты периодически появлялось девичье смешливое лицо, что-то веселое рассказывали её губы. Вытащили его с того света местный лесник и его внучка. Полгода ушло на восстановление здоровья, он всё рвался на поля сражений, а пришла пора уходить и ... не смог: прикипел душой к деду и сердцем к внучке красный китаец. Нашел свое счастье на Урале, в лесной избе. Как Гражданская война закончилась, дед Силантий съездил в город, выправил документы  для мужа своей внучки, и стал Дэмин советским гражданином Егором Корнеевым. В августе 1929 года родился у них сын по имени тоже Егор. Это и был один из наших героев – Егорыч. А в 1938-м случилась беда. Приехало попариться в лесной баньке из района местное начальство НКВД. Обратило внимание на то, что Егор Корнеев – в чистом виде китаец, равно как один из тех, кого к тому времени свозили со всей страны в Казахстан на проживание (дед Силантий уж год как помер). Застращали: мол, мы глаза на твою харю закроем, коли твоя баба нам спинки потрет и приласкает. Закивал согласно Егор головой и всё кланялся без остановки.


Да только не дождались женской ласки гости – так и задохнулись в парной, угорели, одним словом. Закопали тела в лесу надежно. Собрал потом Егор в мешок динамитные патроны, сказал своей жёнке, как быть дальше – и ушел навсегда. Спустя пару дней появились двое в форме, искали пропавшее начальство. Один небольшого роста щупленький из интеллигентов, второй – грубиян и хам, матерно выражался, не стесняясь. Угрозами довел Лукерью до отчаянья. Ловко всадила она в самое сердце острый нож, и упал беззвучно приставала в форме. А второй от испуга прямо в форменные галифе сходил по маленькому. Пожалела его Лукерья, да сказала, что муж велел. Мол, уплыли гости с ее мужем вниз по речке до Гурьевки, что в сорока верстах. Склад оружия врагов народа искали. И не вернулись. Уехал восвояси служака. Короткое следствие обнаружило в двух верстах от Гурьевки лодку на берегу, да воронку от взрыва недалече. На том и остановились. А вскоре никого более не интересовала судьба пропавших: началась смена людей Ежова на людей Берия в аппарате НКВД, и каждый уже трясся за свою шкуру. Чего уж там пропавших искать! Всё бы ничего, да Лукерья мужа лишилась, а другой участник тех событий до конца жизни так и страдал конфузом при виде лезвия ножа. Рефлекс, знаете ли...                                                                                                             


А Егор рос: школа, армия, и после демобилизации в 1950 году поступил в Свердловский горный институт.  А дальше жизнь закрутила с ним неимоверно увлекательную интригу. После окончания четвертого курса студентов распределяли на практику. К тому времени Егор был отличником и активистом общественной и комсомольской жизни института. Не найдя свою фамилию в списках приактикантов, он несколько растерялся, и только вызов к парторгу всё расставил на свои места. Парторг института, высокого роста мужчина с военной выправкой, пригласил его присесть в кресло, разлил в большие чашки душистый индийский чай и душевно повел беседу:

- Уважаемый Егор, мы очень ценим Вас не только как примерного учащегося и активного общественника, но и как политически зрелого советского человека. Более всего заслуживает уважения Ваша скромность. Нам известно, как Вы отважно бросились в горящее здание райкома партии и спасли из огня часть архива. Мы понимаем, что вынося документы из горящего здания, Вы меньше всего думали о почестях за сделанное. Более того, Вы сложили документы у милицейской машины, отряхнулись и молча ушли. Две недели ушло на поиски героя. Мы гордимся и доверяем Вам, уважаемый товарищ! Вы направляетесь на практику в район далекий и труднодоступный, повышенной секретности. Сами понимаете, что такое доверяют абсолютно надежному человеку. И Вы для НАС – самая надежная кандидатура. Разрешите пожать Вам руку и пожелать успехов!

 

* * *

Сошел Егор с поезда на полустанке без названия. Дальше делал всё по инструкции. Зашел к стрелочнику в будку. Стрелочник, пожилой дядя с пышными седыми усами, без остановки угощал Егора таёжными байками и чаем с вареньем собственного изготовления. Спустя два часа бросил взгляд на ходики, кивнул: «Пора!». Вышли из будки, прошли по платформе к самому краю. Бочком основному пути уходила вдаль одинокая узкоколейка. Взмах руки – и  слетел брезент. Глазам предстала дрезина с мотором. Уселись, заурчал мотор и понеслись в глаза Егора красоты дикой природы. Прости, читатель, не мастак автор по части описания природы и тому подобной лирики, а передирать у мастеров и вставлять в текст чужое умение  совесть не позволяет. А потому буду в изложении более краток, а красоты природы оставляю на усмотрение и фантазию уважаемого читателя. Напряжение и неизвестность давали о себе знать, Егор впал в дрему. Очнулся от мягкого толчка, открыл глаза, огляделся.


Большая поляна среди деревьев. Посередке стоял красавец-вертолет Ми-1 и блестел в лучах солнца. Пилот запустил двигатель, Егор молча устроился на пассажирском сиденье. Почти три часа неотрывно любовался тайгой с высоты птичьего полета. Приземлились – опять большая поляна среди деревьев, самая настоящая изба, рядышком – большой сарай. Пилот бегом к сараю, распахнул обе створки, нырнул в темноту. Послышался гул автомобиля. Из сарая выкатил ГАЗ-51 бензовоз – и к вертолету. Заправился, загнал машину в сарай, прыгнул в кабину и улетел. Быстро, как во сне. Егор оглянулся: солнце валило к закату, багрянец залил небо – скоро начнет темнеть. Недалеко от избы нежно шептала своими водами речушка. Вошел в избу: чисто, лежанка покрыта шкурой, стол. На столе – керосинка, банки с солью, сахаром, стопка коробков со спичками, чайник. Желудок напомнил о себе. Разогнал керосинку, поставил чайник с речной водой, вытащил из рюкзака банку тушенки да краюху хлеба. Уплел за обе щеки с превеликим аппетитом, запил просто горячей водой с сахаром. Вышел на крылечко посидеть, посмотреть на темноту. Долго не посидишь – холодком  тянуло из тайги. Хватит впечатлений на один день, айда на бочок!


Один. Страха не было, совсем не было, только ненасытное жадное любопытство: дальше что будет? А в ответ – загадочная тишина и сладкий завораживающий шепоток из будущего: «Спи,  Егорка, спи, ждет тебя чудо невиданное». Удивился Егор в дремоте, да и уснул. 


* * *

Лошадиный храп... потянуло табачным дымком. Утро. Егор – пулей на крыльцо. Телега, запряженная парой гнедых, и мужичок на передке неторопливо смолит самокрутку. Рюкзак в руки – и снова в путь. Вольно раскинулся на соломе, по сторонам глаза скачут, красотой не налюбуются всласть. Нескончаемой змеей тянулась мало заметная глазу дорога промеж деревьев, промеж скал, манила своей далью. Лошади плелись не спеша. Солнце стояло в зените, когда переправились через пропасть по деревянному мосту. Сразу за мостом высокая скала с наклоном бросала радостную тень. Обеденное время, нужен отдых людям и лошадям. И снова в путь. К вечеру прибыли. Под плотными кронами высоченных сосен располагались  три деревянные постройки. Телега подкатила с надписью «Управление». Внутри – прихожая, от неё две двери: одна к начальнику управления, другая к парторгу. Начальнику управления вручил запечатанный конверт из картона и бутылку «Московской». Потом – к парторгу с таким же конвертом и бутылкой «Московской». Практиканта встретили тепло, сразу койку определили. Всех людей на базе было не более десятка человек включая начальство. Утром из одного из строений выкатила удивительная машина. Специалисты обозначили её «Снегоболотоход  ГПИ-С-20».

 

Снегоболотоход  ГПИ-С-20

 

 

Уже в дороге обратил внимание Егор,  как легко шла машина по болотистой местности. В грузовом отсеке мешки: мука, сахар, крупы. Не забыты патроны. В ногах карабин. Солнце перевалило зенит, когда остановились у трех глыб желтоватого цвета.  У основания средней глыбы повозка с парой лошадей. Возчик сидел на поваленой сосне и дымил длинной   трубкой. Перегрузили мешки весело и тронулись в путь. В сумерках прибыли на  место. Егор начал привыкать к избушкам. 


* * *

Утром, выйдя на крылечко, ахнул от удовольствия. Старина бросилась в глаза прыжком. Высокий частокол окружал избу, добротный сарай и небольшую конюшню в три стойла. Сразу за частоколом красовались три чума. Лают собаки. Вот они – времена старой России прямо перед глазами! А от чумов прямиком к Егору торопливо идут пятеро местных – это тунгусы (во времена СССР тунгусы переименовались в эвенков, но позвольте автору вернуться к раннему обозначению – так звучит более таинственно).

- Здраствуй, студента! – старший протянул руку. – Мэнгундэн я. Долго ждем тебя. Хорошо приехал, здоров? 


Егор поздоровался со всеми. Он уже понял, чего ждали от него. Повел в избу. Там в углу лежали два прямоугольных деревянных ящика. Жильё наполнилось громким незнакомым говором. Из первого ящика извлекли три новеньких охотничьих ружья. Тунгусы смешно цокали языками, глаза радостно блестели. ИЖ-54 – мечта охотника. Бескурковое ружье с великолепными техническими характеристиками да еще и ореховое ложе – это штучный экземпляр! Второй ящик разродился новинкой – охотничьи карабины Мосина на крупного зверя. Особенный восторг у охотников вызвал рисунок «-50....+50». Вот она, радость охотника:  карабину не страшен перепад температур до ста градусов! Расписавшись в акте получения оружия (непонятные закорючки), они прихватили по ящику патронов и довольные двинулись к чумам.


Первое задание выполнено. Теперь работа с картами. Уселся за стол, разложил карту района. Пройти 90 километров на восток, взять пробы воды и земли. Всё сдвинуть на полградуса восточнее. Вот тебе и геологическое картирование!  Заработался так, что не услышал шагов. Только запах еды глубоко ударил. Обернулся – и остолбенел. Протер глаза. Красота чудная. Картина перед тобой или явь? Лет двадцати, среднего роста, стройная, черные волосы ниже плеч. Одета в клетчатую рубашку, штаны и обувь из оленьей кожи. В руке – котелок, а из котелка запах до спазм желудок дразнит.

- Обедать пора, студент! Желудок любить надо вовремя.


Ждать себя не заставил: котелок на стол, ложку жадно схватил. Ах, аромат таёжной пищи, куда тебе тягаться с этим, далекий городской ресторан! Как изголодавшийся путешественник частил ложкой и не заметил, как в левой руке появилась хлебная лепешка. Смутился, поднял взгляд: на него смотрели смешливые с чертиками большие слегка раскосые глаза азиатской красоты. Покраснел, как ребенок.

- Дарья меня зовут, по-нашему Дарпек. Чай будешь?


Он молча кивнул. Вскипел чайник на примусе. Разлила она кипяток в две кружки и добавила  несколько ягод. В избе витал аромат, незнакомый и успокаивающий.

- Работай, вечером зайду, ужинать будем, – и двинулась к выходу.

- Меня Егором зовут! – выпалил вслед Егор.

Она обернулась и весело ответила :

- Нет, ты не Егор, ты – Егоха. Запомни это – Егоха!


До вечера разбирал инвентарь, раскладывал по полкам, сортировал. Ближе к вечеру пришла Даша, в руках – дымящийся котелок. Жареная оленина. Поужинали на двоих.

- Расскажи, Егоха, о себе, – попросила Даша и подперла голову ладонями. А он не прочь говорить с ней, лишь бы не уходила. Ужин не в счет – не успел насмотреться на её красоту. Сидели за грубым деревянным столом, две керосиновые лампы бросали мягкий свет, и неспешный рассказ гнал прочь время. Всё рассказал Егор, честно и без вранья. Бояться нечего и некого, уж, почитай, полтора года прошло после смерти вождя всех народов. А когда замолк, впал в мягкую  дрёму. Сквозь неё услышал голос Даши:

 

Река раскинулась. Течет, грустит лениво

И моет берега.

Над скудной глиной желтого обрыва

В степи грустят стога.

 

О, Русь моя! Жена моя! До боли

Нам ясен долгий путь!

Наш путь стрелой татарской древней воли

Пронзил нам грудь.

 

Наш путь – степной, наш путь – в тоске безбрежной -

В твоей тоске, о, Русь!

И даже мглы – ночной и зарубежной -

Я не боюсь.

 

Наваждение? Сон? В глухой тайге, где и электричества нет, звучат стихи великого Блока. Встряхнул головой – перед ним Даша смехом заливается. Встала, подошла к одной из полок, взяла большую жестяную коробку. Поставила перед Егором на столешницу.

- Спи крепко, Егоха!


В коробке – книга. «Стихи о России». — изд. «Отечество», 1915 г. Сюрпризы. Стоп!  Хватит на сегодня сюрпризов. Он свалился на лежанку и крепко уснул, как сказала ему Даша. Снилось её лицо, жарко облепил поцелуями до теплоты в носу. Открыл глаза – собака облизывает ему нос, щеки. Доброе утро, страна чудес!


В дорогу отправились сразу после завтрака на двух лошадях. Опасности не страшны, у каждого за плечами карабин. Рядом бежит Ронда – верный друг и помощник. К вечеру добрались до стартовой отметки. С утра работа, а сейчас ужин: костер, котелок и таежный неповторимый запах.


... Светало, Ронда зашлась в лае, ржали лошади. К месту ночевки вальяжно приближался хозяин тайги – медведь. Вскочили. Двое людей рядом. Медведь двинулся к ним.

- Карабин! Только в голову! – крикнула Даша. Отбежала в сторонку и кричит, руками машет, отвлекает. Медведь покрутил головой, выбирая жертву, и побрел к Даше. Та стоит на месте, не двигается. Егор схватил карабин, прицелился, нажал спусковой крючок. Нет выстрела! Медведь уже в нескольких шагах от Даши. Перед ней, мордой к зверю, исходит яростью Ронда.

- Предохранитель!


Покрывая себя последними словами, Егор сбросил флажок и вскинул карабин. Бах! Бах! Бах! Повернулся медведь к Егору, пошел на него. Холодок в животе – и сквозняк леденит. Не дошел мишка до Егора – помер. Лёг Егор спиной на одеяло, холод ушел, и пришла трясучка. Трусит и трусит. Подбежала Даша, накрыла своим телом, крепко прижалась. Громкий шепот её нектаром влился в уши:

- Спас ты меня, Егоха! Теперь я твоя. До смерти.

Рядом, весело повизгивая, вертелась Ронда. 


Три недели пролетели незаметно. Как в тумане простился – и в обратную дорогу по цепочке. В экспедиции сдал начальнику карту и пробы. Тот окинул опытным глазом карту, одобрительно кивнул:

- Сделано правильно. Вот конверт для ректора, лично в руки передашь. Надеюсь увидеть тебя ещё, Егор. Зайди прямо сейчас к парторгу.


Добродушный толстяк этот парторг, рассказывает истории и сам же им смеётся. Потом хватает платок и обтирает выступивший пот. Очень добродушный характер.

- Хвалят тебя, Егор, ответственный ты человек. Может, и впрямь ты соответствуешь нашей нелегкой работе. Нужны такие, как ты. Доверенные. А то ведь беда прямо с доверием! В прошлый сезон тоже надежный студент прибыл – хоть памятник с него отливай! А он номер отколол дальше некуда. Решил сбежать да еще имущество экспедиции прихватить, дурень. Куда бежать-то? Так и сгинул неведомо куда. Чуешь?


На Егора смотрели в упор не два глаза – два дула снайперских винтовок. Руки сами извлекли из рюкзака два мешочка из кожи. Первый размером с теннисный мячик, второй – как дамский ридикюль, но тяжелый, в полпуда весом.

- Дед Мэнгундэн просил передать лично в руки, товарищ парторг.

- Ай спасибо, Егорка! Не забыл просьбу старика – значит, работать нам дальше с тобой! Письмо вот отдашь парторгу в институте. Ждем тебя через год, дорогой ты наш!

На Егора смотрели глаза, полные человеческой доброты и глубокого доверия.

 

* * *

Тягучим и тоскливым выдался последний учебный год в институте. Сокурсники наперегонки часами рассказывали о своих приключениях во время практики, а Егор молчал и украдкой от всех хранил на груди клык медведя, того самого, который выбрал ему верную жену и друга жизни. Ему скучно было в городе среди многоэтажных зданий и множества суеты, а тянуло сердце туда, к Дашеньке, к её удивительным глазам и смеху. Минул год. Получив в руки направлени Егор проведал мать. И...


Терпение, умение ждать и любить победили – он катит по цепочке к любимой девушке! И вот она в его объятьях, а рядом скачет с радостным визгом, виляя хвостом, Ронда. Потянулись рабочие будни, пропитанные счастьем. Счастье описывать бесполезно – это состояние, не поддающееся описанию – слов не хватает. Вот так.


На третий день по прибытии вспомнил о запечатанном конверте парторга. Короткая записка предписывала выполнять приказы Даши. Показал записку ей. Прочитала, сожгла. Утром двинулись на север. Двое суток добирались. С трудом пробившись сквозь густой кустарник, оказались на лесной поляне. Наскоро перекусили, лошадей стреножили.

- За мной, Егоха! – Словно угрь скользнула в кустарник Даша. Егор бесстрашно последовал за ней. Темнота. Включили фонари. Ход. Под небольшим углом спускались минут двадцать. Дошли до стены, у которой на земле виднелось приспособление: веревки, блоки, ручной ворот  и толстая цепь в землю. Заработал воротом Егор, и поднялся шмат земли, как крышка погреба. Из ниоткуда веревочная лестница появилась. До земли близко – метров десять. Спустились. Ущелье в миниатюре предстало во всей красе: длиной не более пяти сотен метров, посередке речушка лениво течет, по бокам – земля, камни, мелкий кустарник, пара-тройка деревьев. Земля под наклоном, небольшим, но наклоном. Речка из земли верховья появляется, проходит по ущелью и в землю уходит.


Деревянное строение в двухстах метрах. Туда и направились. Дверь не закрыта на замок, просто подперта жердью. В одном углу несколько лежанок, в другом – печь, стол, домашняя утварь. Егор глаз не сводил с Дарьи, запоминал.  Надела на руки резиновые перчатки, взяла отсадку (сито в деревянной раме), металлический ковшик. Егор прихватил по её знаку два старых оцинкованных ведра без следов ржавчины. Подошли к речке. У самого потока из грунта выступала дугой навстречу течению сетка-заборчик высотой десять сантиметров, длиной  полметра.

- Это ловушка для камней. Смотри, какая полная!


Егор понял: ловушка была заполнена мелким гравием, речной галькой, дресвой и, вероятно, тем, что их интересует.

- Ловушки с двух сторон по всему течению. Я собираю улов, а ты натаскай воды в корыто.


У речки на козлах стоит деревянное корыто. Впритык ножками в землю – самодельный стол. На стол из ведер посыпался улов. «Сыпем понемногу в отсадку ковшиком и в корыте промываем». Чего уж проще! Егор откладывал добычу в две жестяные коробочки пинцетом. Даша ловко работала своими тонкими, но крепкими пальцами. Через часок остановились. Заглянула в коробочки. У Егора полный порядок: в одной коробке алмазы, в другой – самоцветы.

- Хорошо, очень хорошо, мой Егоха. – Глаза её вдруг потухли. – Ухожу на три дня. Потом вернусь за тобой. Не бойся, всё будет хорошо.


У Егора сердце остановилось. Обнял, прижал к себе сильно-сильно.

- Не провожай меня. Вход закрою – такие правила. – Заглянула в его глаза. – Очень прошу тебя: осторожно!

- Подожди! – Он бросился к рюкзаку, вытащил несколько плиток шоколада. – Возьми, может пригодиться. Одна плитка в день, в три приёма. Может выручить.

Она взяла, она не могла не принять помощь от любимого. Ушла, он остался один.


(О таинственном шоколаде. С 1942 года кондитерской фабрикой «Красный Октябрь» был освоен выпуск шоколада под названием «Кола». В состав шоколада входили измельченные зерна южного  растения тонизирующего свойства. Продукция поступала только для действующей армии, а именно для моряков-подводников и летчиков).

 

Обертка плитки шоколада «Кола»

 * * *

Три дня в одиночестве – срок немалый. Егор работал, думал, делал выводы Наблюдения принесли плоды. Странная речка, подземная. Начало ей неизвестно где, протекая под землей, хватает течением алмазосодержащую породу, несет в себе и в этом месте выбрасывает. Содержимое жилья тоже интересно. Некоторые предметы дореволюционного периода. На топоре – клеймо девятнадцатого века. А сундук открыл для Егора временную тайну. Стало понятно, что добыча драгоценных камней в ущелье началась во второй половине прошлого, XIX века. Стопками сложены в сундуке номера «Нива», «Русское слово», «Сынъ Отечества», «Московская газета», «Правительственный вестникъ», «Русская мысль», «Искра» и даже сатирический журнал «Будильник». Похоже, что здесь трудились политические противники царского строя. И в советское время ничего не изменилось, политические противники Советов трудились так же, как и их предшественники. Советские газеты и журналы от двадцатых годов и до смерти Сталина скрашивали одиночество старателей. Куда исчезли люди и что произошло потом – можно только догадываться.


Через три дня, как и обещала, вернулась Даша. Осмотрев камни, недовольно покачала головой :

- Много камней, много. Всё показывать нельзя.

Отсыпала треть в кожаный мешочек и в дом зашла. Мешочек спрятан на будущее. А вдруг когда-нибудь неурожай?

- Река странная. Три месяца сильное течение, а потом две недели тихо. Будто устаёт.


Вот так и потекло время в работе. Раз в три месяца посещали ущелье. Остальное уходило на картирование большого района: 800 километров на восток и 400 – на север. Это первый этап. Потом по плану всё дальше на восток. Отпуск в июле и декабре по две недели. Зимой работы меньше из-за непогоды. И всегда рядом Даша. Почти всегда. Периодически внезапно исчезала на несколько дней и так же внезапно возвращалась. С ней один-два тяжелых кожаных мешочка. Самородное золото. Два раза в год, отправляясь в отпуск, Егор укладывал земные богатства в два рюкзака и по прибытии в управление экспедиции сдавал начальнику и парторгу. Далее налегке – по уже привычной цепочке.


Минуло несколько лет. У руля встал Хрущев. Повеяло переменами. Во всех аппаратах власти меняли людей. Чиновники теряли тёплые места на всех уровнях, а Егора внезапно привезли в экспедицию. Парторг по привычке обильно потел:

- Егорушка, рад тебя видеть! Присаживайся. Как здоровье? Как мать поживает? Всё в порядке, может помощь в чём-нибудь требуется?

- Спасибо, Иван Сергеевич, всё в полном порядке.

- Это, хорошо, очень хорошо. – Пальцы выбивали барабанную дробь по столу. – Надобно расти, Егорушка. Подниматься по служебной лестнице. Тем более, человек ты проверенный и вполне надежный. Сегодня, дружок, отдыхай, а завтра с утра инструктаж – и в дорогу.

 

* * *

Столица встретила Егора теплой солнечной погодой. Он выделялся среди москвичей своей одеждой: брезентовые штаны в сапоги, клетчатая рубашка, кепка, за спиной – рюкзак. Из рюкзака гордо с вызовом торчит геологический молоток. Пока дошел до нужной телефонной будки, милиция два раза останавливала – документы проверяли. Ну, с документами полный порядок. Паспорта у Егора на руках не было и быть не могло. Потому как он на службе у государства, равной военной. Удостоверение он хранил бережно и никогда в него не заглядывал по совету Ивана Сергеевича. Парторг очень доходчиво объяснил, что текст удостоверения – для проверяющих органов, а Егору туда пялиться и глаза портить совсем не обязательно. В коротком телефонном разговоре мужской голос сообщил адрес.


Такси подкатило к многоэтажному зданию. На первом этаже дежурит милиционер. Проверил документы. Лифтом на седьмой этаж. Четырехкомнатная огромная квартира с высоченными потолками. Хозяин, мужчина лет тридцати пяти, проверил документы. Принял груз. Пригласил вместе пообедать. За столом прислуживала женщина. После обеда незаметно исчезла. Затем Егор приклеился к импортному телевизору «PHILCOPREDICTA», а хозяин с грузом ушел в кабинет «поработать с материалом». К пяти вечера в квартиру с веселым шумом ввалился парень лет двадцати пяти, на руках – девочка пяти-шести лет: дочь Анна и младший брат хозяина квартиры Олег. Любопытная малышка не отпускала от себя гостя ни на минуту, жадно впитывая рассказы о тайге. В девять вечера, однако, покорно отправилась чистить зубы и спать. Дисциплина.


Олег порылся в собственном гардеробе, подобрал одежду и обувь для Егора. Крикнул в кабинет старшему брату, что забирает гостя музыку послушать тремя этажами ниже. Тремя этажами ниже было шумно от разговоров и звуков музыки. Полтора десятка молодых парней и девушек безостановочно спорили о музыке, курили, пили импортные алкогольные напитки разного уровня крепости и танцевали. Звучал в основном рок-н-ролл и джаз. К Егору никто с разговорами не приставал, предоставляя самому свободу действий. Равнодушный к чужой музыке Егор наслушался до боли в голове, но когда зазвучал мягкий и низковатый голос Билли Холидей, боль прошла в момент. Что-то случилось с сердцем. Оно приоткрылось и впустило в себя чарующий голос поющей негритянки, даже не поющей, а просто разговаривающей по душам со слушателем. Он был в смятении и, чтобы скрыть его от других, одним махом опустошил стакан виски.

- Браво! – Раздался общий крик одобрения.

«Крашеная самогонка», – удивился Егор. – «Жулики – самогонку виски назвали».

 

* * *

Уже привычная будка стрелочника Макарыча на полустанке без названия. Настенные часы-ходики. Тик-так, тик-так. Годы отсчитывают. Хрущева сменил Брежнев. У Егора на душе праздник, а поделиться нельзя. Сколько раз втайне мечтал сфотографироваться с Дашей – куда там! Дисциплина, осмотр багажа. Фотоаппарат никак не провезти – заметно. Выручил неожиданно Олег.  Дал на время мини-фотоаппарат «Киев-Вега» (советская копия «Minolta – 16»). Егор рисковал, очень рисковал ради одной-единственной фотографии. И она получилась на славу, хотя и малым форматом – 6х9. Отвёз её домой, к маме. Хранилась в Красном углу за иконой, которая обитала в доме уже пятое поколение. А спустя год Даша исчезла. Ушла, как обычно, с Рондой и не вернулась. Розыски ничего не дали. Иван Сергеевич, парторг, даже руками замахал:

- Что ты, что ты, дружок Егорушка! И думать не смей! Никогда мы своих людей не трогаем! Любитесь на здоровье! Нешто вам запрещали? Нам важна работа и надежность, а личное нас не интересует. Если узнаем о ней – не сомневайся, всё сообщим. Даже если... ну, сам понимаешь... сообщим обязательно. Ты только глупостей не натвори, прошу тебя! Это не приказ, а просьба. Иди, иди, сынок, с Богом...


Прошло два года. База экспедиции, кабинет парторга. За столом трое: парторг, начальник базы и Егор. Говорил больше Иван Сергеевич:

- Значит, тогда я в тебе, Егор, не ошибся, когда ты прибыл к нам на практику. Честен ты и надёжен. Что сам пришел и сказал – это хорошо. Срывы, нервы у всех есть. У меня тоже невроз уже второй месяц, как мировое первенство по хоккею проиграли. Такими как ты работниками глупо разбрасываться, а посему делаешь эту поездку – и назад не возвращаешься. Прямиком домой, отдыхать. Удостоверение оставь у себя, вот твоя сберкнижка. На досуге почитай – понравится. Подберем место для тебя – тогда и вызовем. Счастья тебе, Егорушка! Егоха!


Спустя три месяца Егор уже трудился завхозом профильного института и подбирал для системы честных, идейных, надежных. Время так рассудило, что пришла пора им встретиться: Егору, Анне Григорьевне и Тихону.   

 

Анна Григорьевна,

или влияние истории партии

на половую жизнь дворника

Анна Григорьевна Борисова преподавала в институте политическую зкономику и Историю партии. И если политэкономика еще как-то усваивалась студентами, то второй предмет вызывал у них только головную боль. Одевалась она всегда одинакого в строгий темно-серого цвета пиджак и юбку, косметикой – ни-ни, и на ногах красовалась того же цвета обувка, в простонародье называемая  «гавнодавы». Обыкновенная «мышь серая», возрастом между тридцатью и сорока годами, секретарь парторганизации института. Познакомилась она с Егорычем благодаря оторванному листу одного из томов Полного собрания сочинений вождя мирового пролетариата, изданного в 1958 году.  55 томов осилить сложно, прочитать и понять  36 тысяч 520 страниц, не повредив мозги, очень сложно, но Егорыч выдержал. Каким образом оказался лист на институтском дворе у дворницкой – уже не узнать, но подняв его, ничего не подозревавшая Анна Григорьевна совершила переворот и в своей голове и своей жизни. В небольшом коридорчике развешаные на стенах банные веники иcточали запах березы. Войдя в хоромы Егорыча, она удивленно ахнула: вместо пустых бутылок из-под алкоголя и остатков закуски (общепринятые стандарты) перед её глазами предстали длиннющие деревянные полки, аккуратно заставленные томами Полного собрания сочинений Ленина.  Однообразие обложек нарушали иностранные словари на четырнадцати языках. Егорыч возлежал на диване, прикрывшись простыней. После сильной простуды он уже шёл на поправку. На появление преподавателя, тем более женщины, он отреагировал извинениями.

- Прошу прощения за мой вид – еще окончательно не выздоровел. Чем обязан столь позднему визиту, Анна Григорьевна?


Женщина, еще не до конца пришедшая в себя от увиденного, запинаясь, вступила в разговор.

- Вы что же, всё это прочли?

- Сударыня, для понимания сиих творений недостаточно их прочесть. Важно понять, откуда ноги растут, то есть прочесть те труды, на которых учился сам Ильич. И начинать необходимо с  «Земли и Воли». А еще лучше – с декабристов.  

-У Вас свой взгляд на историю революционного движения? – В глазах Анны Григорьевны зашелестел легкий бриз интереса.

- Личности! Личности и белые пятна истории, уважаемая Анна Григорьевна. Присядьте, будьте любезны, на стульчик! Постараюсь коротенько, не отнимая Вашего времени, объяснить. Важно  не только то, чего хотели творцы истории, но и как они делали историю. Взять, к примеру, Тютчева. Интереснейшая личность, смею заверить. Но что мы знаем о нём?

- Простите, но великий русский поэт и революционное движение не совсем  умещаются рядом...

- Ой, виноват, я говорю о двоюродном племяннике великого поэта – Николае Сергеевиче Тютчеве, революционере-народнике, народовольце, землевольце и эсере.


Анна Григорьевна стыдливо молчала, в глазах её слегка штормило. Егорыч всё понял и деликатно продолжил.

- «Тютька» (подпольная кличка нашего героя) пришел в революцию в возрасте 18 лет. Начал он с общения с «бакунистами» (учение Бакунина). В те же 18 лет он вступил в первый конфликт с государством. Наблюдая конвоируемый этап заключенных по улицам Симбирска, Николай выкинул фортель, который в голове не укладывается. Выхватил из кармана револьвер, произвел в воздух несколько выстрелов, ткнул пальцем в конвой и обратился к заключенным со словами: «Вот как надо, ребята, с ними обращаться…»  А теперь соберем вместе детали.


Незаконное ношение оружия, стрельбу из револьвера вполне могли привязать как попытку массового побега и покушение на конвой, призыв абсолютного террора – убивать. В нашей стране социализма в 1974 году, то есть в данный промежуток времени, сколько лет заключения можно получить за подобные действия? Как минимум скромно лет пять. Вопрос: сколько отвесили «Тютьке»? Штраф 75 рублей!  Что-то не сходится с учением о царской жестокой России... Либерализм в чистом виде. Далее.


Спустя два года он уже в составе особой группы из трех человек уничтожает предателей и агентов царской охранки. И если агента Шарашкина они ликвидировали без сучка и задоринки, то при подготовке к убийству агента Беланова произошла осечка. Некий мещанин сообщил о подготовке к акции в охранное отделение, и всё пришлось отменить. Кстати, фамилия мещанина была Иван Гроссман, что и фамилия первой жены «Тютьки». Да, странные перипетии судьбы. Вам неинтересно?

- Очень интересно, продолжайте. – Женщина встала, поставила чайник на плиту.

- С удовольствием. Во время ареста активистов стачки на «Новой Бумагопрядильне» в 1878 году в Питере он выручил своего однопартийца и передал ему свой запасной паспорт, что позволило последнему скрыться. Угадайте, кого он спас? Ну, не буду, не буду интриговать.  Если бы «Тютька» не выручил самого Плеханова, как знать, может в этих томах, – Егорыч указал на тома Ленина, – был бы другой текст. Никто ведь не отрицает, что Ленин учился и на работах Плеханова, хотя в своей работе «Крах II Интернационала» Ильич не оставил живого места на Плеханове жесточайшей критикой. Так, да.


Ну, а потом начинается многолетняя эпопея ссылок и побегов. Что интересно, когда его упекли второй раз в Петропавловскую крепость в 1894 году, Николай сравнивает свою первую  встречу с казематом, который посетил шестнадцатью годами ранее. Пища стала хуже, ободраные стены. Преносные деревянные кровать, стол, стулья заменили на железные и пригвоздили к полу. Вот и случай поразмыслить: то ли бюджет оскудел государственный, то ли к революционерам отношение изменилось к худшему.


А где-нибудь в истории партии говорится о похищении детей революционерами? Умолчали. А почему? Не получается делать историю чистыми руками. У Тютчева похитили детей ради давления на него самого, когда в партийных рядах произошел разлад по поводу деятельности организации. Как воспитывать будущих коммунистов на подобных примерах?


Анна Григорьевна разлила горячий чай в стаканы с подстаканниками.

- Будьте любезны, добавьте немного ягод в чай, вот, на полочке. Аромат, я Вам доложу, невероятный и для здоровья полезно.

- Это что ж за ягоды? Я таких и не встречала...

- Из тайги, из самой тайги лично привез. – Егорыч, прихлебывая чай, продолжал:

– Или взять, к примеру, газету «Правда». – Он кивнул на экземпляр газеты на столе. – Каждый день видим и читаем, а знаем о ней мало. А газету при царе восемь раз закрывали. Но она продолжала выходить под другими названиями: «Рабочая Правда», «Северная Правда», «Правда труда», «За Правду», «Пролетарская Правда», «Путь Правды», «Рабочий», «Трудовая Правда». ... А Франция – колыбель европейских революций! Ого! Рассказать, что партия социалистов выступала за классовое сотрудничество пролетариата и буржуазии – не поверят, да еще из партии выкинут.

- Откуда вам это известно, Егорыч?


Он поёжился и, посмотрев на полки с книжками, ответил:

- Интересуюсь, читаю.

- Пора мне, – женщина встала, – совсем темно. Спасибо за чай. И... разрешите как-нибудь Вас навестить ?

Они встретились глазами и простились. Еще долго Егорыч лежал неподвижно и только жевал горькие таёжные ягоды. В глазах зарождалась буря.


На следующий день Тихон решил навестить Егорыча, но удалось ему это наполовину. С порога слышался голос Егорыча. Тот был не один. Уловив в воздухе аромат женских духов, Тихон деликатно удалился. А тем временем стоя на диване, завернутый в простыню, Егорыч с запоем рассказывал сидящей напротив Анне Григорьевне о восстании декабристов.


...«Солдаты!» – вскричал Милорадович. – «Кто из вас был со мной под Кульмом и Люценом, Бауценом, Бриеном? Никто? Слава Богу – здесь нет ни одного русского солдата. Офицеры! Кто был со мной в этих сражениях? Никто? Слава Богу – здесь нет ни одного русского офицера! Иначе вы бы знали, что Милорадович не может быть изменником...»  Герой Отечественной войны 1812 года, участник пятидести сражений, боевой генерал, он первым получил право носить на эполетах вензель Императора Александра I.

   

Граф Михаил Андреевич Милорадович

 

Стоящий за спинами Каховский не посмел выстрелить в него, находясь лицом к лицу. Он дождался момента и выстрелил Милорадовичу в спину, а Оболенский добавил ударом штыка. Раненного Милорадовича перенесли в помещение, где пытались извлечь пулю. Как понять и осмыслить? Где честь воинская? Пока доктор колдовал над раненым, кто-то уже украл золотые часы и ордена Милорадовича. ... А Каховский? Тоже мне – герой-декабрист! В 1812 году остался в занятой французами Москве, сотрудничал с ними. Изменник он, отступник! А в наших учебниках – герой. Как обучать истории молодежь? Не понимаю...

 

  Декабрист П. Г. Каховский


Егорыч замолчал и тяжело опустил голову на грудь.

- Откуда в тебе (они уже на «ты») такие знания, Егорыч?

Тот поднял голову и уже в который раз указал на книги:

- Читаю, думаю.

Не мог Егорыч в тот момент признаться, что за стройными рядами книг великого вождя такими же рядами выстроены труды Плеханова, Мартова, Аксельрода, Бакунина, Троцкого и т.д.


И тут произошло то, что по логике и должно было произойти. Словно решившись на отчаянный шаг, женщина торопливо сбросила с себя одежду и пересохшими от волнения губами прошептала:

- Научи меня жить! 

Так они обрели друг друга. Егорыч поначалу удивлялся Анне, замужней женщине, запросто приходившей к нему с вечера до утра. Мужу-то похоже наплевать на жену... Более того, он был потрясен, что встретил девушку (это в 35 лет!). Из деликатности он вопросами не донимал, а спустя некоторое время Анна и сама рассказала историю своей жизни.

 

* * *

Темноволосая застенчивая девчонка из глубинки приехала в областной город поступать в пединститут без всякой надежды на удачу. Но ей повезло, она попала в «процент из глухомани». Были еще «проценты по блату», «...по графе», «служебные» и.т.д., хотя большинство поступающих в вузы страны пробивались самостоятельно, опираясь на свое усердие или лень (в зависимости от мотивации поступления). В далекой деревеньке Задраповке произошел всплеск эмоций от известия о том, что дочь Григория и Аглаи не только поступила в институт, но и, возможно, вернется в родные пенаты учительницей. Все очень надеялись, особенно глава местного района. Просто беда с учителями! Никто не хотел учить детей из пяти деревень в школе из четырех комнат.


Аня училась старательно, твердо сидела на «четверках» и активно участвовала в общественной жизни. Руководство института и комсомол заприметили её. На втором курсе она уже входила в состав комитета комсомола института, редактировала стенную газету и состояла  даже в какой-то ревизионной комиссии по профсоюзной линии. Возможно, ревизии проходили очень быстро и незаметно. Поучаствовать в самом процессе Ане так и не удалось.  Время от времени кто-то из преподавателей, членов той же комиссии, подбегал к ней с полуприказом-полупросьбой поставить закорючку на бланке очередного акта ревизии. Тут важно не задавать вопросов и выполнять то, что говорят. Вот она исправно и выполняла. На четвертом курсе бурная деятельность выплеснулась в виде довольно объемного реферата на тему «Экономика Западной Европы – зависимость от США». А спустя месяц наиболее активных комсомольцев и Аню в том числе пригласили на встречу прямиком в райком партии. Её пригласили на трибуну и предложили рассказать о себе простыми словами без всякого официоза.  Двое мужчин – один постарше, другой помоложе – стояли в дверях актового зала и молча наблюдали за её выступлением. А вечером, лежа под одним одеялом, старший горячо убеждал молодого:

- Поверь, Юрочка, – это самый лучший вариант для тебя. Девочка с такой анкетой – просто находка. А тебе нужно двигаться наверх. Без женитьбы и примерной советской семьи путь туда закрыт. Тебе уже двадцать семь, пора из райкома выдвигаться ко мне в горком, ты перспективен и девочка тоже. Вместе создадите показательно-образцовую советскую семью, а это карьера. Так и до Москвы со временем доберемся. Решайся!                 

- Лежать в одной постели с женщиной мучительно. Я не выдержу.

- Так это же не надолго... Как поженитесь, сразу выхлопочем тебе «двушку», и спите в разных комнатах!

- А дети?  Аист мне даже по блату не доставит детей. Как ей объяснить?

- Не волнуйся, дорогуша, поговорю я с девочкой серьезно, но без давления. Она вполне сознательная. И политически подкована. Ты читал её реферат? Красота! Уж поверь: девочка из глубинки назад возвращаться вряд ли захочет. Перспектива жены партработника заманчива. Да и предложу ей учебу в партшколе. Убежден – не откажется. А детей никто рожать не запрещает, сама со временем подберет биологического отца ребенку. Ты ведь не ревнивый?  Да хоть в детдоме возьмете! Показательно и весьма патриотично.

И Юрочка, убаюканный ласками старшего товарища, согласился.


* * *

Райкомовская «Победа» влетела в Задраповку на непозволительно высокой скорости. Бесцеремонно разогнав живность, разгуливающую на дороге, лихо подкатила к сельсовету. Глава сельсовета, парторг и директор совхоза проводили собрание в узком кругу, ломая головы по отчету перед районным начальством. Они только тяпнули по первому стакану и опять наполнили посуду, поскольку после первой стопки настоящий мужчина не закусывает. Появление секретаря райкома швырнуло их в ступор. Все испуганно вскочили. Высокий гость плюхнулся на освободившийся стул и одним махом опорожнил первый попавший под руку стакан. Парторг облизнулся – его доля уменьшилась.

 - Григорий и Аглая? Дочь у них Анна?

- Так точно! – вытянулся в струнку парторг.

- Даю четверть часа, чтобы они сидели в моей машине. Успеете – ваше счастье: всем вашим липовым отчетам поверю. Ясно?


Погода стояла безветренная, но сквознячком потянуло – это парторга энтузиазмом и страхом сдуло. Начальство вышло покурить на крылечко.

- Не успеет – на вилы насажу, - пообещал сквозь зубы директор совхоза председателю сельсовета. Тот согласно кивнул головой, и они быстро опустошили свои стаканы.


Родители Анны растерялись: парторг с бешеной скоростью доставил их на своей бричке к избе сельсовета за считанные минуты. За какой-то час машина домчалась до райцентра и остановилась у магазина потребкооперации. Партийный босс района как кенгуру поскакал вовнутрь. Затем послышались крики «Без ножа режете!» – «А чья семейка венгерские кожаные куртки носит, ворюга? Посажу..!» Увидев начальство с двумя тюками, водитель резво выскочил из машины и открыл багажник. Через двадцать минут родителей Анны усаживали в трудягу АН-2, а пилот получал инструкции и тюки.

- Вещи по размеру подобрать и одеть, остальное привезешь назад, сдашь в потребкооперацию  Митричу. В городе посадишь на самолет до Свердловска, билеты в кассе ждут. Лично проследи. Всё сделаешь – и будут тебе новые двигатели!


Новая двухкомнатная квартира в сорок квадратных метров улучшеной планировки и укомплектованная импортной мебелью была наполнена светом и весельем. Свадебный стол ломился от обилия еды и деликатесов. Тосты звучали так часто, что гости уже порядком захмелели, и даже стеснительные родители невесты несколько освоились в столь необычной для себя обстановке. Аглая Тимофеевна невольно стала автором анекдота, того,  что со временем уходят в народ. Откусив кусочек бутерброда, она спросила соседа:

- А что, сынок, почему эти ягоды рыбой пахнут?

Подавившись грибным кокотом, сосед весело отвечал:

- Это не ягоды, Аглая Тимофеевна, – это черная икра рыб семейства осетровых.


Григорий Федотыч гордо отмахнулся от французского коньяка и налегал на водку. Люди за столом нравились ему всё больше и больше. Никакого городского гонора или там высокомерия. Общались запросто, хоть и начальство. О жизни разговоры текли плавно и легко, как водка из «гранчака» в горлышко. За полночь расходились, обнимались. Начальник-то жениха так обнимался с азартом на прощание, что привел Григория Федотыча в некоторое замешательство.


Подводя итог происшедшему, можно уверенно сказать, что родители Анны убыли домой вполне довольными будущим дочери. Свадьба помогла отношениям  двух партработников  одного пола. Анна вышла замуж, потому что «так надо», как сказал старший партийный товарищ. Детей хотелось родить, но она решила, что родит только от любимого мужчины. Муж безмерно её уважал, понимая, какую жертву она принесла для него. Пилот самолета АН-2 получил-таки новый двигатель, Митрич из потребкооперации остался на свободе. Все были, хоть частично, но счастливы, и только за пару-тройку тысяч километров, в далекой деревеньке, что стоит за речушкой Драпкой, в избе сельсовета поздней ночью страдал сельский голова. Грустными глазами он смотрел на собачонку у своих ног и жаловался:

-  Вот оно как повернулось, друг Гуляш (кличка собаки), не скоро, ой не скоро будет у нас учителька в селе. А сколько надежды на Аню было... – он с грустью посмотрел на стол, где лежал подарок Федотыча – две бутылки французского коньяка. Уже пустые. Собака преданно смотрела на хозяина и радостно виляла хвостом.

 

 

Тихон

Ему было шесть лет, когда родители погибли в автокатастрофе. Школа-интернат научила Тихона больше смотреть, еще больше думать и мало говорить. Может, потому и учеба давалась легко не в пример другим ровесникам. В институт поступил довольно уверенно, но обрести друзей не получилось. Он любил тишину и запах листвы, деревьев, а молодежь  слушала «Битлз» и налегала на портвейн. Болезнь Егорыча познакомила их. Опаздывая на занятия, Тихон как-то раз скользнул сквозь забор, чтобы сэкономить время, и, пробираясь вдоль стены, услышал ужасный кашель и хрип. Нырнул в помещение, где обнаружил больного завхоза. С готовностью сбегал на базар, накупил всяких трав по списку. Потом часами готовил отвары, настои для занемогшего Егорыча. Глядя на студента, который чуть не забросил учебу из-за его болезни, Егорыч понял, что нужно делать. В одну из ночей он шепнул на ухо Аннушке, что появилась прекрасная кандидатура для работы на ответственном месте, том месте, где ранее работал он сам. И не ошибся. Тихон полностью оправдал его надежды и рекомендацию. Влившись в систему, Тихон работал как исправный винтик в механизме. Два отпуска в году ставили его в тупик: что делать со свободным временем? Ответ пришел само собой. Посещая в Москве уже знакомую читателям квартиру, работал не со старшим братом Олегом (он отошел от дел по болезни), а с младшим Андреем. В свой первый приезд  дочь Олега Анна, та самая малышка, что не отрываясь слушала рассказы Егорыча о тайге, потянула Тихона за собой в ресторан. Поздно вечером Тихон принес её домой на руках. Братья смотрели на обездвиженную алкоголем девушку и грустно молчали.

- Вы не волнуйтесь, – сказал Тихон, – я присмотрю за ней.


И он просидел у её кровати всю ночь, бегал за тазиком, полотенцем. Ухаживал, как за дитем малым. Ближе к утру сон сморил его. Анна очнулась к десяти утра. Рядом у кровати в кресле спал Тихон, на столике – салфетки, полотенце, серебряное ведерко для льда. Она всё поняла.

- Тиша! Тиша! – Кто-то тряс его за плечи. Он с трудом открыл глаза. Совсем близко – лицо Анны: взъерошенные черные волосы и слегка косившие глаза придавали ей необъяснимый шарм и легкую хитрецу. – Женись на мне, не пожалеешь, я буду тебе верной женой!

Она дышала ему в лицо алкогольным перегаром.

Короткий диалог братьев в соседней комнате определил его дальнейшую личную жизнь.

- И он согласился?

- Не думая!

- Повезло ему. Бедняга!

                                                                  

* * *

Горячими скакунами мчались годы. Умер официальный муж Анны Григорьевны (СПИД), ушел из жизни дорогой и всеми любимый гениральный секретарь, и пошла чехарда лидеров государства. Страна ждала перемен, и они пришли в лице молодого Генсека Горбачева. Веяния демократии превращались постепенно в хаотичное дыхание страны. В один из отпусков Тихон, как всегда, наведался к Егорычу. Необычные обстоятельства вынуждали к осторожности. Дверь – на запор, разговор лился в полголоса.

- Половица в углу под койкой выскочила, а внутри – пять мешочков и записка. Для Вас.


Егорыч развернул сложенный вчетверо листок арифметической тетради:

«Егоха, любимый мой! Не судьба нам жить вместе, потому и пишу. Возьми всё и сделай счастливой другую женщину. У тебя получится. Я знаю. Твоя Даша. Здесь еще два – они твои.»

Долго молчал, разглядывая детский почерк Дарьи.

- Что там ещё «два»? – Спросил усталым голосом.

- Два тайника нашел. В одном – полтора десятка мешочков. Всё сортировано по весу и записка «На благо революции, товарищи!» В другом – два мешочка с крупными алмазами от 20 до 40 каратов и записка «Убейте Сталина!». Один камень принес. – Тихон положил на стол небольшой замшевый мешочек. Взял чайник, поставил на плиту.

- Да, симпaтичный материал. После огранки больше десяти каратов останется, – услышал он голос Егорыча за спиной. – Революция свершилась, Сталин умер. Даша права, можно взять. Алмазы не терпят торопливости и помогают только при наличии цели. Необходимо определить цель. На сколько дней приехал?

- На одну неделю. Хочу с семьей в Кижи поехать.

- Вот и правильно. Съездите, отдохните , а я поищу цели, хватит на партию молиться!


* * *

... Олег хоть и отошел от дел, но на звонок Егорыча ответил. Встретились в пельменной, где всегда многолюдно и шумно, а значит, разговор на пленку не записать. По соседству гуляла компания заводских работяг, разливая водку под столом.

- Говорил же я генеральному, что успеем собрать станок. Парижская выставка, ой напугали! Чем мы хуже других, а? Парижа мы не видели? Пускай в Москву приезжают – у нас не хуже. Золотую медаль выставки кто получил? Японцы? Немцы? Американцы? Выкуси, наша взяла! А потому, братцы, выпьем за тех, кто вложил душу в этот станок и принёс стране ещё одну золотую медаль!


Олег слушал молча, не перебивая, давая возможность Егорычу высказаться до конца. Молча доели пельмени.

- Пришло время, Егор, страна идет в никуда. Пришли молодые и голодные. Они разрушают систему, и скоро может всё рухнуть. Тогда будет похлеще, чем Чикаго тридцатых годов. Согласен, нужно думать о своих близких. Тихон женат на моей дочери, они подарили мне чудную внучку, у тебя с Анной прекрасные сыновья. Андрея надо подключать, семья для него не просто звук. Жизнь даёт тот шанс, который выпадает только раз. Мне нужен один день, кое с кем переговорить. Завтра встретимся на ВДНХ у нашего павильона в пятнадцать часов. Иди первый, я чуть позже.


Тихон продолжал работать в системе, исправно выполняя обязанности. Очень аккуратно, с величайшей осторожностью он вывозил мелкими партиями драгоценные камни. В Москве Олег сортировал их, отбирал несколько штук. Эти несколько штук доставлялись в Ростов, где на одной из тихих улочек, в небольшой часовой мастерской проходили огранку. Надежность и верность огранщика определялись его прошлым. Попав в плен во время войны, он готовил документы для забрасываемых в тыл абверовцев. В суматохе бегства улизнул из-под грозного ока начальства. Перешел линию фронта, сам явился с повинной, только не в НКВД, а в Разведуправление РККА. Немало подивившись такой смелости, его передали контрразведке, где он до конца войны искупал вину, создавая картотеку «липовых» документов. После войны  получил на руки новые документы и работу в часовой мастерской, где и работал более сорока лет. Время от времени выполнял мелкие задания в виде огранки алмазов, например. К лету 1991 года содержимое трех тайников было выевезено. А в последних числах октября Тихона внезапно привезли на базу экспедиции. Людей нет, только два вертолета и пилоты. Парторг и начальник сидели за столом. Они были «выпимши», но не пьяны. Парторг, как всегда, обтирался платком и невесёлым голосом брюзжал:

- Вот оно как, Тиша, повернулось. Будем закрываться. Сколько лет трудились, сколько здоровья ушло, а нервов не перечесть...


Вошел пилот, передал парторгу листок и вышел. Иван Сергеевич прочитал текст и поднял глаза.

- Кто? – Спросил начальник экспедиции.

- Дима Лисоволик, тоже из окна.

- Ваня – это уборка: Кручина, Павлов и теперь – Дима. Ждать действительно нельзя.

- Дело закрыто, Петрович. Тиша, – он положил на стол два паспорта и пистолет «ТТ», – это тебе, вот еще на первое время десять тысяч рублей. Спасибо тебе и живи счастливо. Об одном прошу: затеряйся в толпе, так надежнее. Сейчас же вертолетом до железки – и отправляйся. Обниматься не будем, тельчьи нежности. Удачи тебе, сынок!


Дверь за Тихоном закрылась. Скупая слеза потекла по лицу Сергеича, а Петрович, огорченно крякнув, опрокинул в себя стакан водки.


***

Светало. Мерно постукивали колеса вагонов на стыках рельс. Скоро Одесса.

- Вот, собственно, и весь рассказ, – Тихон разлил остатки коньяка. – Вздрогнули?

Мы «вздрогнули» и до прихода пoезда на перрон уже молчали. Не скрою, меня терзали сомнения по поводу реальности услышанного, но я молчал. Почему молчал? Думал... 

 





<< Назад | Прочтено: 246 | Автор: Костовецкий С. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы