Л.В.Дудникова (Мутина)

МОИ ВОЯЖИ. Часть 2.

 (ХРОНИКА МОИХ ПУТЕШЕСТВИЙ)

ТУРКМЕНИСТАН (Продолжение 3)

1.   1973 – 1984 год. Другая политика

1.1.1.  1973-1974 год. Москва

В течение 1973-1974 годов мне часто приходилось бывать в Москве в своем и других министерствах с заданиями от директора по вопросам ускорения поставок или переноса планов отгрузки заводской продукции, которая зависела от своевременного поступления комплектующих с других заводов.

Электродвигатель для вентиляторов

Чаще всего это были электродвигатели для вентиляторов ВГ-25 из города Улан-Удэ или из московского завода им. Ильича для ВГ-50 и ВГ-70 диаметром соответственно 5 и 7 метров. Заводы часто срывали планы поставок. Поэтому с заготовленными от нашего министерства письмами к получателям мы организовывали сначала на них подпись, затем визит в министерства-получатели нашего оборудования. В первую очередь мои визиты по переносам были в главки министерств (Союзнефтекомплект, Нефтехимзарубежстрой, Металлургзарубежстрой, Союзглавпищекомплект, Союзглавмашкомплект). Ездила я и в ЦКБН с Курского вокзала на электричке до города Подольска.

 Москва, союзные министерства

Минхимнефтемаш СССР,                                       Министерство обороны СССР,

Безбожный переулок ^{[1]                                                                           настоящее время}

Пришлось побывать в Минобороны и Минздраве, в УКС Московского горисполкома и других органах, от которых зависела поставка оборудования к нам или от нас, включая на экспорт, чем очень дорожил завод из-за больших премий, которые выдавались ежеквартально при условии выполнения заказа в срок. Похоже, что я оправдывала надежды руководства, так как премии за экспорт и новую технику Минхимнефтемашем СССР нам регулярно выплачивались.

Москва 1973 год

Мавзолей Ленина                                              Гостиница «Москва»

1973 год. Один из трудных вопросов при поездках был вопрос устройства в гостиницу, где никогда не было мест. Приходилось изучить их все – и географию, и цены. В первую очередь были обследованы известные гостиницы, что в центре Москвы около Кремля («Россия», «Москва» и другие), но всех приезжих перенаправляли в гостиницы на ВДНХ.

Гостиницы Москвы

Гостиница «Россия»                                         Гостиница «Космос»

Вероятно, в центральные гостиницы расселяли прежде всего элиту, отдавалось предпочтение командировочным и туристам из зарубежных стран, а мелкие снабженцы и толкачи типа меня отсылались в дальние гостиницы, включая ВДНХ.

В районе ВДНХ было много недорогих гостиниц среднего класса обслуживания, но это не привлекало, так как очень долго нужно было туда добираться и уж совсем долго ранним утром – оттуда.  Это был всегда больной вопрос, пока меня не познакомили с одной милой женщиной с улицы Просторная – работницей одного из наших главков, которая жила в двухкомнатной квартире вдвоем с сынишкой-школьником. Цена за ночлег в ее квартире равнялась одной четвертой стоимости проживания в средней гостинице.

Жилье для командированных, Москва

Гостиница ВДНХ                              улица Просторная, где жила Анна

К Соломоновой Анне Дмитриевне я стала приезжать запросто, позвонив перед поездкой, чтобы меня ждали наверняка. Красивая блондинка рано оказалась без мужа и долго надеялась его вернуть, но не принимала никаких к тому мер. Вдруг появился красивый командировочный мужчина, сначала в качестве квартиранта, затем стал любимым. Анна забыла мужа нáпрочь. Она бредила только любимым, засыпáла меня подробностями их временных встреч. Конечно, я жалела их с сыном, который играл на скрипке и был весьма скромен.

Удавалось и погулять по Москве, курсируя по разным улицам и районам города в поисках того или иного главка, которые как правило были размещены в старинных купеческих зданиях, приспособленных под кабинетно-коридорный тип. В те времена было принято брать заказы на покупки дефицитных товаров у коллег. Острый дефицит практически всего, необходимого для жизни – отличительная черта советской экономики. Конечно, еда, одежда, парфюмерия в советских магазинах тех лет присутствовали как таковые, а вот ассортимент товаров был ужасающе скудным. Но поскольку послевоенная жизнь СССР понемногу налаживалась, неприхотливые советские люди с радостью покупали еще недавно недоступное, всё свое, советское. Это в полной мере относилось к изделиям парфюмерным и косметическим. Заказов было множество, и никому нельзя было отказать, да и приятно было делать добро всем.

Заказывали, как правило : женщины – белье и сладости; сын – транзисторы, диоды, конденсаторы, динамики, моторчики. Сестра Рита из Дзержинска при очередном моем привозе сына к бабушке на побывку в период моей командировки, как ни смешно, но  заказала купить для ее дочери «Практическое руководство по фортепьяно». Себе же покупала кружева и пуговицы, конфеты и колбасу, белье и обувь, спирали для утюга, пробки для бутылок, одним словом, всё вплоть до уксуса и дихлора. И, конечно же, книги. Долгое время я проводила в книжных магазинах, мечтая все в них скупить…

Самыми престижными магазинами считались те, которые торговали импортными товарами. На Ленинском проспекте были чешская «Власта», болгарская «Варна» и немецкий «Лейпциг». Польская «Ванда» на Полянке. Югославский «Ядран» стоял на краю света – на оврагах в Тёплом Стане, а румынский «Букур» – в районе Третьяковской галереи. Каждый из этих магазинов существовал в единственном экземпляре, и потому в них всегда было многолюдно. Тем не менее кое-что удавалось в них купить. Чаще это было белье, духи и прочая косметика, реже – обувь, коньяк «Плиска», чем были небогаты наши советские магазины. Особенно мы любили посещать польскую «Ванду» (польская помада и тушь, колготки и духи «Может быть» и «Быть может», запахи которых помнятся всю жизнь…). Кстати, мужской одеколон «Шипр» – это французский вариант произнесения «Кипр». Легенда гласит, что создатели «Шипра», побывав на Кипре, решили навсегда сохранить в памяти запахи сандалового дерева и других экзотических растений острова с содержанием этилового спирта не менее 70%.

Магазины Москвы в 80-х

Магазин «Ванда»                                             Магазин «Прага»

Политика страны. 20 марта 1973 года Политбюро ЦК КПСС собралось, чтобы обсудить ситуацию с массовым выездом советских евреев за границу. Обсуждение вертелось вокруг так называемого образовательного таможенного налога – еврей без высшего образования мог уехать бесплатно, но если он успел окончить ВУЗ, обязан был заплатить около 5 тысяч рублей. Только в 1972 году из 29 тысяч 816 евреев, выехавших из СССР, 912 человек, имеющих высшее образование, в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР возместили затраты в сумме 4 миллиона 427 тысяч рублей. Так в СССР пытались приостановить утечку мозгов. Брежнев был в гневе. Андропов рисовал мрачную картину: «Вот сидит т. Громыко, он знает: англичане в своё время внесли в ЮНЕСКО предложение о предотвращении утечки мозгов. Мы сейчас выпускаем и стариков, и детей, и взрослых. Едут врачи, инженеры и т. д. Начинают и от академиков поступать заявления. Я Вам представил список». Одновременно госаппарат задумался о том, как решать еврейский вопрос в СССР.

В эти же годы к нам часто приезжали родственники мужа по личным делам или в командировки. Они тоже использовали нашу квартиру в качестве гостиницы бесплатно, включая питание, не спрашивая, удобно ли это нам. Дважды останавливалась Виктория – сестра снохи моего мужа по двоюродному брату – по пути следования туда-обратно в Кизил-Арват из города Грозный, столицы Чечено-Ингушской АССР, где она проживала с мужем. В январе 1973 года ингуши устроили несанкционированный митинг в центре Грозного, требуя отобрать у Осетии Пригородный район, и присоединить его к Чечено-Ингушетии.

Чечено-Ингушский обком КПСС , г. Грозный

В  Грозный  прибыла  комиссия во главе с председателем Совета Министров РСФСР М. Соломенцевым. Дело кончилось тем, что подали автобусы, на каждом из них было обозначено название селения, и демонстрантам предложили отправиться по домам. Их заверили, что они не будут подвергнуты преследованиям. Но несколько сотен, в основном молодежь, остались. Против них были брошены пожарные команды с брандспойтами и милиционеры с дубинками… Много партийных и советских работников районного звена были смещены со своих должностей и заменены русскими кадрами. Ряд организаторов митинга получил тюремные сроки.

После такого беспокойства некоторые жители не-местной национальности стали искать пути переезда с Кавказа. Также впоследствии поступила и Виктория, покинув город Грозный. Крупная, розовая и пухлая, она весело щебетала ни о чём, веселя окружающих. Она всем была довольна, и казалось, ничто не может ее огорчить.

Однако во второй ее визит мы не увиделись, так как я вынуждена была уехать в командировку в город Дзержинск Горьковской области по заданию Минхимнефтемаша СССР с проверкой качества использования поставленного недавно оборудования на завод «Химмаш».

Завод «Химмаш», г.Дзержинск

Людская политика. Почему «по заданию» министерства и почему я? Всё очень просто: оборудование заводу «Химмаш» поставил наш завод Ашнефтемаш. А почему меня – потому что мне это было и понятно, и интересно, так как и на заводе, и в министерстве все кому надо знали, что по пути в различные командировки через Москву и в летнее время я подкидываю сына в Горьковскую область к своим родителям.

Наша мама у своей школы с техничкой, 1973 год

Возле школы в последний раз (мама, техничка и Олег)

Чемашихинская школа (бывшая и новая), деревья те же

 Школа деревянная, 1973 год                 Школа каменная, настоящее время

На этот раз поездка была еще более значимой – нашей маме исполнилось 55 лет, и ее провожали на пенсию. Вместе с поздравлениями мы с сыном сделали несколько памятных фото возле ее начальной школы, которой она заведовала целых 30 лет и которая ровно через год сгорела, а новую выстроили каменную и уже рассчитанную на восьмилетку.

Море рыжиков, 1973 год

Кроме того, мы вместе с мамой сходили по грибы в лес, что лежит за прогоном между Баландихой и Чемашихой. Я никогда не видела столь много рыжиков. Они были на удивление крепкие, мясистые и почему-то без червяков, которые всегда являлись неотъемлемым целым для рыжиков. Мы набрали полные корзины и еле дотащили:  отказаться от такого редкого изобилия грибов, да еще и рыжиков, мы не могли. Правда, полакомиться теми рыжиками нам уже не удалось. На следующее утро мы с Олежкой убыли по запланированному ранее маршруту через Москву в свой Ашхабад.

Всегда везде  народ, Москва 70-х

Однако без приключений и здесь не обошлось. Я перепутала время. Те самые два часа разницы с ашхабадским на обратном пути сыграли мне злую шутку. Вместо того, чтобы прибавить, я мысленно «отняла» два часа от времени, указанного в наших билетах на самолет. Мы с сыном спокойно гуляли по Москве, перекусили в  ресторане «Славянский базар». Здание «Славянского базара» было выстроено в семидесятых годах XIX века, его круглый двухцветный зал со стеклянной крышей очень красив. «Славянский базар» был первым русским рестораном с русской кухней и европейским обслуживанием. Именно здесь, где завтракал «весь богатый торговый люд Москвы», произошла знаменитая встреча Станиславского и Немировича-Данченко. Там и было решено создать будущий МХАТ. Поговорка «завтракать до журавлей» появилась именно в этом ресторане от его ноу-хау: в конце трапезы клиентам, заказавшим 50-рублевый коньяк, преподносился в дар «журавль» — хрустальный, расписанный журавлями графин. Мы с сыном, конечно, того еще и не знали, и бывая проездом в Москве, практиковали обеды во всех ресторанах центра, которые нам попадались. В «Славянском базаре» нам понравилось: удивительное стеклянное «небо», голубые росписи,  а яичница «Славянская» вообще была отменная.

Ресторан «Славянский базар», Москва, 1973 год

Отобедав в «Славянском базаре», мы с сыном решили, не отправляясь в аэропорт, доехать на метро только до городской станции «Аэропорт» и посидеть в сквере  возле центрального Аэровокзала до того, когда начнут регистрировать билеты на наш рейс.

Услуги аэровокзала, Москва, 1973 год

Бывая в поездках, мы всегда так делали, чтобы регистрироваться на рейс не выезжая из города с тем, чтобы, погрузившись без вещей в спецавтобус, проследовать сразу к самолету, минуя столпотворение в порту Домодедова, откуда улетал наш самолет. 

Расположившись на скамье под солнышком, я сделала последние приготовления – достала документы и билеты, чтобы уточнить наши места, время и положить их поближе. Прочитав в билетах время отправления, я вдруг опешила, поняв, что перепутала часовой пояс и что автобус вот-вот отправится или уже… Мы ринулись в здание аэровокзала к справочному бюро, в котором нам сообщили страшную весть, что сегодня не было и не будет здесь регистрации и что она уже давно идет в Домодедове, куда ехать больше часа… И что поможет нам разве что смелое такси… чтоб летело и тогда… Мои мозги лихорадочно работали (только бы не свихнуться), решая сразу две проблемы: первая – чтобы успеть на рейс, вторая – где взять плату на такси, так как мы проурили все деньги, оставив на проезд в  такси, но только ашхабадском (не 10 рублей, а 2-50). Неподалеку от входа в Аэровокзал находилась стоянка такси.

Первой в очереди на загрузку пассажирами стояла серая Волга с девушкой за рулем и двумя пассажирами-узбеками, сидевшими сзади. Я кинулась к ней: помогите, но денег нет, есть вещи, которые можно ей дать… Удивительная была девушка – красивая, с длинными каштановыми локонами, но она шофёр… Она мгновенно сориентировалась и дала команду: «Садитесь!» Я плюхнулась на переднее сиденье, а сын сел с краю с узбеками, положив авоську с яблоками себе на колени. Машина сделала сразу резкий крутой вираж и вошла в стопор. Узбеки повалились на сына, придавив ему ногу и доведя до онемения, что обнаружилось лишь при выходе из такси, когда он тупо выпал вместо вставания на эту ногу. Хорошо, что быстро растерли и кровообращение восстановилось, но он бежал за мной прихрамывая до самого справочного бюро, так как регистрация уже закончилась. К счастью, самолет задержался, и нам удалось зарегистрироваться, хотя и в нестандартных условиях. Для того мне пришлось оставить сына у галереи на посадку, а самой бежать бегом в противоположный конец порта за разрешением на регистрацию и посадку, так как документы были уже сданы. Нам повезло: самолет нас «дождался» из-за собственной задержки. Однако «маршевая стопа» из-за резкой пробежки по аэропорту взад-вперед на каблуках мне была обеспечена. С неделю я ковыляла на толстых опухших «слоновьих» ногах. С девушкой-шофёром такси я рассчиталась только что купленным на Ленинском проспекте дефицитным импортным бельём – гарнитуром (комбинация и трусы) за 12 рублей.  Муж долго подшучивал после возвращения при очередных сборах куда-то : «…смотри, а то снова будешь «комбинашками» расплачиваться…».

Ленинский проспект, где все есть, Москва, 1973 год

1974 год. Год начался непонятными политическими всплесками – в Москве начались откровенные полемики в части признания или непризнания как политика автора повести «Один день Ивана Денисовича» Александра Солженицына. А 12 февраля 1974-го он был арестован и выслан в ФРГ. Солженицын с семьей поселился в Швейцарии, а в 1976-м переехал в США.

За период с 1969 по 1973 годы США взорвали семь ядерных устройств мощностью свыше 150 кт, а СССР произвел 18 ядерных взрывов. Оба отработали наиболее мощные ядерные боеголовки, и надобность в испытаниях практически отпала. Возникла идея ограничить мощность подземных взрывов определенным порогом. Такое соглашение нужно было обеим сторонам, и в 1974 году была организована встреча президента США Никсона с руководством СССР. После завершения выработки порогового договорапо испытаниям ядерного оружия по предложению Советского Союза было решено разработать отдельный договор по ограничению мощности мирного атома.

Гоголевский бульвар, Москва, 1974 год

«Выставка-акция». Приехав в Москву 25 августа 1974 года, мы обнаружили на Гоголевском бульваре странную выставку (выставка-акция). Между деревьями были развешаны картины, они рассматривались прохожими, которые привлекались звуками патефона и сидевшими на лавочках игроками в домино. Как оказалось, инициатором, разработавшим жанр такой выставки-акции художественного действа, был Александр Попов. Было странно смотреть на  картины, которые представляли живописно расписанные консервные банки после их опустошения от содержимого. Серия «Не бузи» — водочные этикетки. «Пшеничная», «Сибирская», «Столичная», «Особая», «Экстра» — все величиной с хороший плакат.

Натюрморты художника Попова, Москва, 1974 год

Очевидным начинанием было то, что действовал он в одиночку, и скорее с авантюрной бесшабашностью, рисковой, но весёлой затеи. Здесь не было и круга единомышленников, в задачи акции не входило и привлечение к себе внимания «общественности», чтобы приобрести тогда уже почётный статус гонимого «инакомыслящего». Акция положила начало новому типу уличных выставок, ставших неотъемлемой частью культуры 70-х годов. Целью выставки на Гоголевском бульваре была естественная потребность художника ознакомить публику, выходящую за пределы круга друзей, со своим творчеством. Это просто был артистический жест художника. Одним словом, в Москве не было интересно в 1974 году, все чего-то искали, а его не было. Не помог оживить молодые умы и XVII съезд ВЛКСМ.

 Делегаты XVII съезда ВЛКСМ, Москва, 1974 год

1.1.2.  1973-1980 год. Ашхабад , Ашнефтемаш. Работа, учеба

Ашнефтемаш. Наше министерство химического и нефтяного машиностроения СССР дважды сменило свои задачи в части нашей продукции и организации системы планирования. Нам меняли продукцию, мы постоянно что-то внедряли в рамках планов по новой технике. На площадке завода сразу у ворот на общем обозрении и очень быстро постоянно шла упаковка вентиляторов на экспорт. Мы очень срочно и оптом отправили 18 вентиляторов для градирен диаметром 5 метров на Кубу, которая, решив сэкономить на шефмонтажных работах, отказалась от услуг наших шефмонтажников. Однако при запуске Куба уничтожила все вентиляторы сразу, не обеспечив балансировку ротора, что было крайне необходимо. Лопасти вентиляторов разлетелись и порвали все диффузоры. Трагедия официально и вслух нигде не обсуждалась, а лишь кулуарно, так как известие пришло не с Кубы, а из КГБ СССР.

Нас таскали по тем кабинетам всех по очереди, не пояснив ситуацию, лишь выпытывая сплетни друг о друге и взяв с нас слово, что мы никому-никому… об этом. Нам портили биографию самим процессом доносительства. И на всех на нас написали характеристики своему начальству, какие мы сплетники, что друг о друге плохое сказали. Всё это узнать мне помог мой дядя, работавший тогда в органах власти. Ему-то не отказали в информации. В общем, лично мне напакостили тем, что не пустили в очередной турвояж во Францию. А я так долго собиралась... Шила разные наряды, чтобы  блистать на Елисейских полях… Попала  впервые я туда  по работе лишь в 1995 году.

Сын. Наши будни были пресными, мы полностью отдавали себя работе, втравляя в эту клоаку и сына. Он практически жил на нашем заводе Ашнефтемаш, легко ориентировался на территории, хотя одного его никуда не пускали. Его развлекали мои коллеги как могли, и он принимал это как должное. Еще в 70-м наш инженер по технике безопасности Роберт Дубинский, огромный и толстый, напыщенно строгий, а потому и авторитетный, увидев на заводе перед нашей поездкой в деревню пятилетнего Олежку, розового и светловолосого как солнышко, просиял в улыбке. Он протянул сыну свой толстенный указательный палец и произнес: «Берись и пошли гулять!». Тот как под гипнозом уцепился за палец, и они ушли. Я знала, что этому человеку ребенка доверить можно. Он давно женился. Но детей пока не было, чего он страстно желал. Олежка стал для него той развлекухой, которая помогала сгладить серые будни контроля за соблюдением техники безопасности в цехах. Роберт катал его на электрокаре по заводу, и никто ни одного слова в упрек не сказал, а лишь улыбались, глядя на этот цирк. Вернув сына снова к нам в отдел, Роберт, прощаясь с ним, спросил: «Запомнил, как меня зовут? Скажи…». Тот кивнул и произнес: «Дядя Ёбик…». Мы поперхнулись, подавляя хохот. Роберт поднял палец, серьёзно и важно отметил: «Вот. Не забывай». Затем Роберт  взял в руки игрушечную машину, накануне подаренную нашему сыну, занес ее в открытое окно и сказал: «Скажи как это называется, а то выброшу…». Сынишка взывал: «Дядя Ёбик, отдай бибипку!». Тот парировал: «Нет, скажи «машину», тогда отдам». Уже мне было впору вступиться, но он трижды приставал с требованием «Скажи «машину…», пока Олежка не закричал;  «Дядя Ёбик, дай питину!». Тогда Роберт воскликнул, протягивая ему машинку: «Ах, ты мой хороший, конечно, на твою машину!».

Помню, снова привела его к себе в отдел 30 сентября после торжественной линейки в школе при поступлении в первый класс. У нас оказался обеденный перерыв. Тут же организовали чаепитие. Девчонки наперебой делились разными впечатлениями. Потом задали  сыну вопрос, нравится ли ему на работе у нас, на что последовал ответ: «Так вы ж не работаете, а только чай пьете и болтаете». Сначала публика онемела, затем был взрыв хохота. Даже я не сразу сумела пояснить, что наш приход совпал с обеденным перерывом. Сын наш рос весьма оригинальным, часто поражая взрослых своими неординарными поступками или выходками, за что получал позже от учителей разного типа выволочки.

Очередная выволочка в учительской

Олег никогда не грубил учителям, терпимо относился к слабым, уважал девочек, но всегда игнорировал идиотизм, часто проявляемый отдельными учительницами, потерявшими границы доступности. Приходилось нам, родителям, подстраиваться под тот ритм и требования. Мне тоже приходилось практически «жить» в его школе.

Мои интересы. По окончании института меня «подожгли» интересом к защите диссертации по экономике, так как кураторы от власти часто запрашивали какую-либо информацию по итогам работы по рационализаторским предложениям, и было некомфортно писать о своей работе и результатах для кого-то, не имеющего отношения к моей деятельности и творчеству. Я поступила в аспирантуру на вечернее отделение. За год сдала кандидатские экзамены по философии и английскому языку. Ну, а в следующем году пошли с сыном в первый класс. Так и «учились» вместе до окончания школы, забыв про аспирантуру. Тем не менее помню, как в реферате для сдачи кандидатского  минимума раскрывала тему по философии «Закон отрицания отрицания» – один из основных законов диалектики. Впервые он возник и был сформулирован в идеалистической системе Гегеля. Маркс и Энгельс иногда пользовались термином «отрицание отрицания», но в их работах это понятие имело материалистическое содержание и выражало не что иное, как поступательный характер развития самой объективной действительности, развития, включающего в себя повторение некоторых пройденных ранее ступеней, но повторение на более высокой базе.

Сталин – зодчий коммунизма

Сталин же в своей работе «О диалектическом и историческом материализме» отбросил остатки гегельянского способа выражения и, переработав то рациональное, что содержалось в положении об «отрицании отрицания» — именно идею о движении от низшего к высшему, от простого к сложному, — в ясной научной форме изложил положение марксистского диалектического метода о поступательном характере развития. Это поступательное движение обусловлено переходом количественных изменений в качественные, диалектическим характером отрицания старого, отмирающего и возникновения нового.

Философия Сталина

Было очень опасно рассуждать по теме «отрицания отрицания» после Сталина, так как преподаватели не привели более поздних аналитиков этой темы. Зная, что Сталин был в желаниях очень скромен, оспаривать его методологию по теме было практически невозможно. Помнится случай, который передавался из уст в уста: пришла к нему в рабочий кабинет Кремля, где он жил и работал, дочь Светлана. Он подвел ее к столу, на котором в газетных кульках лежали бумажные деньги (его зарплата, которую он складывал, или ему складывали), и сказал: «Возьми сколько хочешь. Меня здесь кормят…». Этот пример говорит о том, как он был скромен и жил для народа, как бы на него ни клеветали ненасытные олигархи… Однако тему раскрывать пришлось. Следует отметить, что постигая те премудрости, казалось бы не нужные для реальной жизни, невольно становишься не созерцателем вершения истории, а ее участником, так как познаешь философию жизни, а не просто читаешь  набор непонятных фраз, кем-то давно сказанных. Я, естественно, гордилась своей темой, раскрытие которой было одобрено. Тем не менее «мы» опять учились в разных школах сына и вместе с ним  целых десять лет.

1.1.3.  1973-1980 год. Ашхабад, Ашнефтемаш. Карьерные изменения

Общественная работа. Мы с мужем и сыном работали и на заводе, и дома, и на близких не покладая рук. Часто ходили на субботники и прочие коллективные мероприятия, участие в которых приветствовалось целыми семьями. Принимали социалистические обязательства заводом, цехами, отделами. В 1974 году состоялся XXV  съезд ЛКСМТ, посвященный 50-летию комсомола Туркменистана, где было 297970 членов ВЛКСМ. От завода была направлена только я одна. Мне вручили памятный знак делегата съезда и к нему удостоверение. Нас сфотографировали, но    фото остались только в архиве.

Награда от ЦК ЛКСМ Туркменистана, 1974 год

Вскоре последовало награждение от Минхимнефтемаша СССР. Мне вручили Знак, учрежденный ЦК КПСС, СМ СССР и ЦК ВЛКСМ «Победитель соцсоревнования» по итогам 1975 года.

Награда от Минхимнефтемаша СССР, 1975 год

КПСС. В 1973 году меня приняли в кандидаты, а в апреле 1974 года – в члены КПСС. Это были волнующие дни. Это было особо значимым после того, что случилось на фронте с моим отцом. Его не восстановили в члены КПСС даже в 1953 году – после утраты его партбилета погибшим штабом стрелкового полка, который принудил сдать партбилет на хранение на период ухода бойца в разведку за линию фронта под Полоцком в июне 1941 года. Дивизия выбралась из окружения в малом составе и без своих архивов. Видя, как он тосковал по утраченному партбилету, я еще больше им дорожила и была достойным коммунистом до самого 1992 года, когда либералы развалили Советский Союз и Коммунистическую партию. В дальнейшем роль общественных организаций превратилась в огромный «минус» благодаря продажной верхушке, пришедшей после старенького, но человеколюбивого Брежнева Л.И. После конституционной реформы 1989 года в СССР было разрешено создание других партий, в том числе и оппозиционных. Горбачев сдал все позиции СССР на военной и политической арене, начиная с демонтажа ядерного паритета, погубил и экономику СССР. Уже в январе 1987-го были отменены ограничения во внешней торговле – те, что прикрывали от обвала внутренний рынок СССР. Ибо без таких ограничений он не мог продержаться и одного дня, что и произошло.  Семидесятилетний труд советской таможни был уничтожен в одно мгновение. 1 г золота стоил 50 рублей, а на мировом рынке – 13 долларов… Жучки-вывозники проели некогда мощный корабль советской экономики до трухи!

Главные враги коммунизма. Глумление англосаксов над миром

Будущая и бывшая опора ФРС                               Для процветания ФРС и «Нобеля» не жалко

Произошло огромное количество событий, которые повлияли на ход мировой истории. Большинство советских жителей страдало от называемого «застоя». В магазинах не было особого выбора товаров, а за элементарными продуктами предстояло выстоять очередь. Но советские граждане находили свою отдушину в простых повседневных вещах, в любимых кинокартинах. Неверно думать, что при Застое развитие СССР остановилось. На самом деле всё кипело стройками, главной из которых была Байкало-Амурская магистраль, начатая ещё в 1932 году. В апреле 1974 года БАМ был объявлен всесоюзной ударной комсомольской стройкой, туда ехали массы молодых людей. В декабре 1975 года по БАМу прошел первый поезд от станции Усть-Кут до станции Звездная. 9 мая 1975 года мы отпраздновали 30-летие со дня Победы в Великой Отечественной войне. Победа ещё тогда была одна на всех...

Кадры Ашнефтемаша. В 1974 году в автокатастрофе нелепо погиб бывший председатель завкома профсоюза и мой бывший начальник ПДО Третьяков Валентин Дмитриевич, который уже около года работал начальником механо-сборочного цеха. Произвели передвижку – его заместителя Климова Юрия Сергеевича назначили начальником цеха, а моего мужа, окончившего к тому времени институт, – его заместителем. Через небольшой промежуток времени Климов ушел работать в Совет Министров ТССР, а начальником цеха №3 стал Володя. Это привносило огромные трудности в мою жизнь, так как приходилось работать по принципу «бей своих, чтоб чужие боялись».

ПДО. Меня назначили старшим инженером производственно-диспетчерского отдела и заместителем начальника производства завода. Часто мне приходилось проводить ежедневные утренние планерки вместо начальника ПДО, где нужно было проводить опрос всех начальников по очереди: цех №1 (литейный), цех №2 (КСЦ), цех №3 (механо-сборочный) и т.д. с отчета за вчерашний день до задач на сегодня. Я хитрила и вместо цеха №1 начинала с цеха №3, чтобы всем показать, какая я строгая и не делаю поблажки даже мужу, с тем, чтобы потом «ударить» по литейному цеху, вечному сдерживателю межцеховой кооперации, отчего мог пострадать план текущего дня. Веселились над этим, откровенно потешаясь, два старших товарища – главный экономист Саганов Владимир Филиппович и начальник отдела снабжения Прозоров Александр Дмитриевич. Остальные не смели и хранили серьезный вид, так как им могло перепасть также, а этим двум – нет: они были не в нашем ведении, а в ведении директора, потому и развлекались.

Начальником ПДО и моим шефом уже был Арсланов Николай Шайхиевич, бывший начальник котельно-сварочного цеха. Он  был авторитетным человеком, хорошо знал производство, и в этом была его ценность. С ним многое удалось сделать для развития производства и организации оперативного планирования и диспетчирования. Командировки он не любил, и мне по-прежнему приходилось брать на себя эту непростую обязанность, хотя я с удовольствием ездила по стране с пересадками в Москве, иногда заглядывая на пару дней к родителям. Однако он быстро пошел в рост, и его забрали у нас, чтобы назначить директором кондитерской фабрики. Для нас было дико это слышать: высококвалифицированный инженер-машиностроитель и вдруг – конфеты... Тем не менее это случилось. Мы потеряли классного специалиста и руководителя. Начальником нашим стал его бывший заместитель и преемник – начальник котельно-сварочного цеха Завитков Лев Григорьевич. Лев был юморист и ловелас, был женат и имел сына. Кроме того, у его цеховой табельщицы Наташи Ковалевой, проживающей в общежитии, рос от него сын, как две капли воды похожий на него. Мне это очень мешало в работе – я сочувствовала одиноким девушкам, но не одобряла прелюбодеяние семейных мужчин, потому и имела очень мало подруг. Тем не менее любую обиженную девушку я брала под свою защиту и чаще всего брала их к себе в отдел, делая упор на том, что оценка человека должна быть прежде всего по заслугам в производственной деятельности. Так в отдел ко мне попали Ирина Пинчукова и Лида Сковородкина. Первую выдавала замуж, вторую спасала от гонений.

Опальные девушки Ашнефтемаша

Надя Жемчужникова, н.в.                   Ирина Пинчукова                 Лида Сковородкина

Я окружила своей заботой контролера ОТК Надю Жемчужникову, которая родила, не будучи замужем. В своем грехе она мне призналась задолго до того. Я долго выстраивала политику вокруг ее избранника Саши, работавшего токарем, с тем, чтобы «гордая» девушка стойко несла это бремя. Я добилась ее реабилитации – Саша долго молчал на мои тирады, но забрал ее прямо из роддома с ребенком к себе домой. Недавно Надя отыскала меня в «паутине» интернета и выразила свои восторги по поводу нашей прошлой дружбы.

Главным инженером в то время работала уже бывший главный технолог туркменка Снежко Алла Аннадурдыевна[2]. Как-то мы с мужем на своей машине подвозили ее по пути домой, всю дорогу бурно споря о производстве. Снежко, вылезая из машины, задержалась на миг и попросила (посоветовала): «Ребят, а вы хоть дома-то не говорите о работе…». Тем самым она продемонстрировала свое доброе отношение к нам и как к производственникам, и как к молодой паре.

Мой муж Владимир Иванович Дудников

Со Снежко А.А на демонстрации 7 ноября                    Со мной на прогулке

Однако мне мешал работать Завитков. Он затеял роман с Валентиной – начальником планового отдела и моей соседкой по дому, – втравляя меня заочно в свои проблемы. Мне дважды приходилось оправдываться у руководства, что мне всё это противно, и я не только говорить на эти темы не хочу, но не хочу об этом слышать и знать. Мне пришлось заняться собственным расследованием, чтобы снять с себя обвинение в написании анонимки в партком о прелюбодеянии Завиткова. Как ни странно, но я нашла «виновника». Им оказалась совершенно мне не известная родная сестра Завиткова, которая познакомилась с Наташей Ковалевой, матерью его незаконного сына, и напугалась, что может родиться и еще один «наследник». Потому и написала анонимку в партком, чтобы обоих «строго предупредили». От анонимки она не отреклась, парторгу было стыдно передо мной, а углы сглаживать пришлось директору. Нам обоим с Завитковым стало очень неуютно работать вместе. То ли он завидовал моим успехам, то ли боялся конкуренции, потому что закончил только техникум и вокруг него всегда были нечистые сплетни. Да и надоело мне бегать по заводу в вечном подталкивании и проталкивании. Хотелось творчества...

Ребята с нашего двора (Олег 5-й в ряду)

Творчеством занимался даже наш сын, он увлекся радиотехникой, поступил в кружок Дома пионеров и усиленно мастерил цветомузыку, снабжая всех желающих друзей и не только. Он менял школы в силу имеющего место брака образовательного процесса в ряде школ и переходящего в явное позерство и гонку за авторитарными руководителями. Так случилось со школой №44, которая давно требовала партийного вмешательства, но многое пряталось в силу наличия особых отношений к директрисе школы, развившей свою активность «служения обществу» до глобальных размеров за счет проникновения в качестве членства во все общественные комиссии и организации, имеющиеся в ведении РОНО, райкома и райисполкома. Убедившись в пользе такого шага, мы повторили его трижды и выбрали новую школу №27 неподалеку от дома, где он успешно завершил свою десятилетку, приобретя много друзей в лице одноклассников и одноклассниц, не потеряв их по настоящее время. В период моих командировок и чрезмерной занятости отца сын был предоставлен сам себе, имел много друзей в нашем доме, независимо от их возраста и интересов.

В 1976 году моего мужа пригласили работать в Ашхабадский Горком КПТ в отдел промышленности и транспорта инструктором. Он согласился и трудился исправно целых пять лет, после чего его рекомендовали, и он был назначен директором завода электротехнических изделий Минэлектротехпрома СССР.

Диплом  Университета марксизма-ленинизма, 1977-79 год

В 1979 году я окончила вечерний университет марксизма-ленинизма, после чего меня вызвали в райком КПТ, и первый секретарь Коршунов Константин Федорович предложил мне возглавить галантерейную фабрику «Чепер». Я не имела права отказаться, хотя и обалдела от такого кошмарного предложения. Фабрика подчинялась Министерству местной промышленности и относилась к типу художественных промыслов (брошки, бусы, вышивки, шитье и т.п. изделия). На следующий день было приказано явиться к заместителю министра для знакомства. Отправилась, как на гильотину – не причесалась, не накрасилась, надела самое унылое платье и не глянула на себя в зеркало. Впоследствии сделала вывод, что «такое» не взяли бы и в прислуги… Мне повезло, я не понравилась заместителю министра,[3] и всё осталось на своих местах.

Отдел главного технолога. В 1980 году я все же «рассталась» с Завитковым и перешла работать в отдел главного технолога начальником технологического бюро по литейному производству и механической обработке металлов резанием. Я окунулась в работу по переоформлению архива технологических процессов, которые безнадежно устарели, потому что за период их действия в технологию производства тех узлов и деталей была внесена масса изменений, а они оставались старыми. Параллельно пришлось организовывать и писать самой технологии чугунолитейного производства, которых вообще не было.

Маша Лазарева. Технологом по литью числилась безграмотная и страшно некрасивая мордовка Маша Лазарева, проживающая в общежитии с двухгодовалой дочкой. От нее, как распределителя работ, избавились в литейном цехе в связи с ее беременностью, переведя якобы на «легкий труд». Я долго учила ее, как писать техпроцессы и как оформлять. Отдел потешался, что скорее корову летать научишь… Однако я не сдавалась, и с Машей мы написали и размножили для цеха и архива все техпроцессы нашего литейного цеха. Я думала, что она загордится и займет соответствующее положение, но она вдруг объявила, что переходит работать маляром:   стала красить вентиляторы и другую продукцию. Коллеги сделали вывод, что Маша поняла, что ей в ОГТ не место…

Камашева. Ашхабадские ВУЗы и техникумы не готовили специалистов по обработке металла резанием, а потому в бюро и не было таких специалистов узкой направленности. Была в отделе одна новенькая и весьма заносчивая особа – Камашева Альбина, которая имела подобную специализацию. Однако весь архив техпроцессов для нее был чем-то страшным и предназначенным для «армии» технологов, и потому она не видела возможности для его переработки. Командовать ею вначале не получилось и хотелось сохранить мир. Пришлось засесть за учебники, дать заявку на таких специалистов. К нам весной прислали трех девочек после окончания техникума во Львове Украинской ССР. Камашеву не минула злая судьба – сначала она взъелась на новеньких, которые подорвали ее авторитет незаменимости и быстро с моей помощью переписали все старые технологии. Затем и ее не обошли предложением пойти на фабрику «Чепер», только не руководителем, а главным технологом, что она и сделала.

Валя Курбанова. Почти одновременно с Машей уволилась и Валентина Курбанова, много лет работавшая технологом по инструменту. В ее обязанности входило оформление потребности в инструменте для холодного резания металлов по каждому виду продукции с тем, чтобы поставщик в плановом порядке и нужными партиями обеспечивал завод инструментом в течение года. Она не могла и не делала такую работу, а имитировала «бурную деятельность», хотя и в самом деле ее деятельность и была бурная, но абсолютно «бестолковая». Валя бегала по цехам, выясняя у мастеров, что в ближайшее время им нужно из инструмента, ехала на базу и выписывала из того, что было в наличии, брала в благодарность за нужное и ненужный «булыжник»[4]. Однако Валя не могла исправить сложившуюся текучку с обеспечением инструментом. Пришлось усадить ее за новые технологии, которые только что переоформили наши новички, и выписывать из них инструмент, занося в пространные ведомости с тем, чтобы суммировать по итогам и равномерно распределить по кварталам и месяцам для подачи заявки заблаговременно до планового периода на следующий год. Понимая, что ее работа меняет статус с подвижного образа жизни на сидячий, Валя с тем не смирилась. Несмотря на то, что на завод она пришла задолго до меня девочкой, она уволилась и ушла на такую же работу на завод газовых плит.

Калоши. Аналогичный с Валиным случай был у меня через пять лет в Горьком, когда я работала в облисполкоме. При посещении своей родной деревни в дождь и в слякоть я хватилась, что в магазинах нет резиновых калош и все ходят в заклеенных. Когда обратилась к коллегам из Управления торговли, чтобы помогли достать, они ахнули, что большая партия калош, несколько лет назад ими заказанная для крупных городов области, уже вся продана, а новый период для заказа только что прошел. Хорошо, что Облпотребсоюз не пользовался таким примером, и сельские райпо имели возможность получать калоши мелкими партиями в нужные сроки, что нас спасло. 

Советские резиновые калоши для валенок

Всё самое важное происходит однажды. Однажды в 1839 году американец Гудьир случайно положил на горячую плиту кусочек каучука, перемешанного с серой. Кусочек обуглился, но в середине его появилась светлая полоска необычного материала, оказавшегося прочным и эластичным. Середина оказалась воистину золотой. Резина явилась миру. Процесс рождения резины путём нагревания каучука с серой обозвали вулканизацией. Резиновые изделия сразу потрясли мир. В России резиновые галоши появились стараниями отца русской калоши гамбургского предпринимателя Краузкофа. В 1860 гoду он основал Товарищество российско-американской резиновой мануфактуры. Блестящие калоши носили все — императорский двор, чиновники, профессура, мещане, крестьяне. После Революции мануфактура была переименована в «Красный Треугольник». В 1932 году организовали промышленное производство синтетического каучука. Резиновые изделия стали доступны самым широким массам трудящихся. Носили их и мы на валенках, называемых чесанками. В 90-х калоши пропали...

Фирсов. Через некоторое время на завод пришел бывший главный инженер железной дороги Фирсов Алексей Константинович. Фертоватый, с вечной холодной усмешкой, он заменил Аллу Снежко, которая ушла работать в ТСПС (совет профсоюзов). Став главным инженером нашего завода, он возгордился и вел себя местнически, требуя угождать его капризам, а не требованиям партии и правительства. Многие не выдержали и перешли работать в другие места. Камашева же, наоборот, через несколько месяцев вернулась, сбежав с фабрики «Чепер». Однако странная началась у нас работа. Казалось бы, Камашева, квалифицированный технолог со стажем, должна работать на сложных работах, а недавние выпускники – на работах попроще. Тем не менее после знакомства с Фирсовым они сблизились. Однажды Фирсов позвонил мне и потребовал, чтобы я отправила Камашеву в цех номер 3 сделать «фотографию» техпроцесса по обработке шпилек для крепления вентиляторов с докладом о результатах лично ему. Парадокс: элементарная операция, требующая опыт ученика токаря – и вдруг высококвалифицированный технолог задействован на такой ерунде… Я откровенно попеняла ему на это. Так мы стали врагами.

1.1.4.  1981- 1982 год. Ашхабад, Ашнефтемаш. Личные невезения

Отец. В те времена новогодние каникулы были только у школьников. Трудящиеся Советского Союза имели один праздничный день после наступившего Нового года – 1 января. На следующий день все приступили к работе. А уже 3 января 1981 года к концу дня меня пригласили к телефону в кабинет Главного технолога – звонила сестра Лиля с сообщением о кончине нашего отца, не дожившего до 70 лет ровно полгода. По телеграмме, которую она получила, нам оформили билеты на самолет, и мы срочно улетели в Москву. На Ветлужскую мы прибыли проходящим поездом Москва-Киров рано утром задолго до рейсового автобуса на Варнавино. Через какое-то время с проходящего поезда Свердловск-Москва слез и наш младший братишка Вова Мутин. В тот же день мы схоронили отца на Сквозниковском кладбище.

Последнее пристанище нашего отца

Почтить память приехал брат отца из Риги – дядя Коля, были все его сестры, наши тети Люда, Настя, Сима и некоторые из племянников. Через неделю мы вернулись в Ашхабад, где от смены климата я потеряла бдительность и после перегрева сильно простыла, что вызвало необходимость хирургического вмешательства.

Муж. В силу обязанности служить партии моему мужу в феврале 1981 года предстояло поехать в город Новосибирск на курсы в военную академию, где партийцам после краткого обучения повышали военное звание. Я скрыла от него свое состояние и предстоящую операцию. Лишь позвонила в Горький тете Симе и просила сагитировать нашу маму на приезд в Ашхабад, хотя бы на время моего отсутствия, чтобы побыть с нашим сыном. Спасибо тетушкам – они все чутко отозвались на мою просьбу, и мама оказалась возле моей кровати через несколько часов после операции.

Наши тетушки (Сима, Люда, Настя) и мама

Мой муж Володя исправно нес свою службу как в партийных органах, так и на службе-учебе в Новосибирском военном городке, и я не хотела менять его планы, почему и оставила в тайне свое недомогание.

«Отечество славлю, которое есть, но трижды – которое будет» (это о нём)

Однако сын позвонил ему 18 февраля 1981 года и, поздравив с днем рождения, сообщил, что я на операции и что у нас гостит бабушка. Муж сообщил ему новости, что в магазины электротоваров города Новосибирска впервые поступила в продажу партия электрокаминов с цветомузыкальными приставками, выпущенными  Новосибирским заводом электротермического оборудования... и что он уже скоро вернется домой.  Жизнь шла своим чередом и в Новосибирске, и в Ашхабаде.

Мама. Осенью 1982 года вдруг заболела наша мама. У нее обострилась старая грыжа, что у деревенских женщин считалось неотъемлемым заболеванием в связи с тяжелым физическим трудом независимо от того, в положении ли она, или только недавно родила ребенка. Ей предложили сделать операцию, о чём она мне написала в письме. Я сразу же ответила, что оформляю отпуск и еду к ней решать этот вопрос, включая и уход после операции. Приехав 7 ноября на раннем поезде на станцию Ветлужская, я ужаснулась: станция была погружена в глубокие сугробы. Вдали уже урчали трактора, которые ехали чистить площадь, так как в 10 часов утра возле вокзала должно было состояться праздничное шествие – демонстрация, посвященная Великой Октябрьской революции. Для этого периода времени обильный снегопад был делом нетипичным.

Мой приезд на Ветлужскую 7 ноября 1981 года

Мне повезло, что ожидался праздник, иначе рейсовый автобус был бы отменен, а дороги не были бы вычищены. К маме я добралась благополучно. Она, как всегда, меня удивила – ее операция была уже позади, и ее выписали накануне. Мы занялись ее оздоровлением – все домашние заботы я взяла на себя, пообещав быть с нею целый месяц. Однако через четыре дня после моего приезда нас удивило утреннее телевидение, которое без предупреждения отменило все программы и на всех каналах звучала нерадостная музыка. Оказалось, что 10 ноября 1982 года умер Брежнев Л.И. Еще 7 ноября, в 65-ю годовщину Октябрьской революции, Брежнев отстоял на трибуне Мавзолея военный парад и «демонстрацию трудящихся Москвы». Все эти дни на советском радио звучала минорная музыка, а каналы телевидения транслировали симфоническую музыку и «Лебединое озеро». Не верилось: Брежнев казался вечным.

В стране после смерти Брежнева заметно стала меняться политика. Борьба за улучшение экономики государства, развёрнутая его преемником Андроповым, началась с кампании по укреплению трудовой дисциплины. В некоторых городах силовые органы стали применять меры, жёсткость которых казалась необычной. Например, в рабочее время стали проводиться милицейские облавы в кинотеатрах, универмагах и других местах скопления людей, во время которых проверялись документы с целью выявить прогульщиков работы. Был дан ход громким делам о коррупции, объявлена борьба с нетрудовыми доходами, спекуляцией. Большой масштаб приобрела борьба со злоупотреблениями в торговле. Проведена чистка партий­ного и государственного аппарата. За пятнадцать месяцев его правления было сменено 18 министров СССР, переизбрано 37 первых секретарей обкомов КПСС. Это Андропов ввёл в высшее руководство Горбачева М.С. и Рыжкова Н.И., поручив с 1983 года начать подготовку экономической реформы.

1.1.5.  1982 год. Ашхабад. Машзавод им. XX лет ТССР

Пятаков. Мое недовольстве руководством завода крепло и нужно было что-то делать. В начале 1980 года ко мне пришел поговорить о своих проблемах Пятаков Геннадий – начальник производства Ашхабадского машиностроительного завода имени XX лет ТССР Минлегпищемаша СССР по производству тестомесильных и кремовзбивальных машин.

Пятаков был мужем работавшей у нас младшей сестры Юдинцова Сергея Ивановича, начальника нашего инструментального цеха, с которым мы были в очень хороших отношениях. Решила, что он должен быть неплохим человеком, поэтому с интересом выслушала его предложения о сотрудничестве. Завод находился в противоположном конце города от нашего дома. Производил продукцию для предприятий торговли и общест­венного питания. Продукция завода поступала на кондитер­ские предприятия страны, а также экспортировалась в страны СЭВ, Афганистан, Иран и другие страны. Пятаков предложил мне перейти к ним на завод в качестве его заместителя. С одной стороны этот шаг просматривался как воссоединение с мужем, который уже работал директором завода электротехизделий, находящегося там же по соседству, с другой – это избавило бы меня от унижения находиться среди тех людей, которые поступились принципами чести и не в ладу с совестью. Я согласилась принять условия Пятакова, но произошло это не сразу.

Производство тестомесильных и кремовзбивальных машин

Щербаков. Только через два года я подала заявление об увольнении своему директору лично, объяснив ситуацию, по которой должна уйти. Виктор Петрович Щербаков уважал меня за мою преданность заводу и предоставил мне возможность решать самой, где работать, лишь бы я была на заводе. А сейчас он не принял всерьез заявление и шутливо задал вопрос: «Мужу звонить?». Ответила, что хотела бы увольнение оставить в секрете от мужа, что ему и своих забот хватает, и просила ему не сообщать. Щербаков пообещал, но всё же сообщил, встретившись с моим мужем в  Горкоме КПТ на совещании, но уже по секрету от меня. Такими мы оказались заговорщиками в тройном размере. Муж поведал о том только тогда, когда я объявила, что уже работаю на другом заводе.

      Прощайте, вентиляторы, прощай, директор!

Щербаков умоляюще попросил меня переписать заявление об увольнении на заявление о переводе на другой завод. Другими словами, дал понять, что мое увольнение является для него и для меня унизительным, а перевод – это производственная необходимость и более благородное дело. Переписав заявление, я стала отрабатывать установленные законодательством 12 дней и готовиться к задачам другого производства. Однако это случилось не совсем как было намечено.

Цветное литье. Выйдя на работу на завод имени XX лет ТССР я узнала, что мой предполагаемый будущий начальник производства Пятаков в одночасье скончался от инсульта головного мозга еще в начале 1980 г., практически вскоре после сделанного мне предложения о переходе к нему на работу. Меня же пригласил на разговор главный инженер завода и сообщил, что в связи с кончиной Пятакова руководство производством отдано в руки другой команде, а передо мной при моем согласии ставятся иные задачи. Он предложил мне принять дела у главного технолога женщины-армянки, собирающейся на пенсию, но прежде, до конца текущего года, ознакомиться с технологией производства тестомесильных и кремовзбивальных машин. До конца года  предложил поработать иженером-технологом 1-й категории. С одной стороны это было заманчиво, так как предстояла самостоятельная творческая работа по освоению и модернизации мелкодетального, но крупносерийного и весьма сложного производства, включающего новые для меня технологии стального, а также цветного литья (бронза, алюминий). Торопиться было некуда, да и другого выхода я не видела. Не желая возвращаться на Ашнефтемаш после всего, что произошло, я согласилась на условия главного инженера и приступила к работе.

Цветное литье на заводе было представлено небольшим участком бронзового литья, расположенном в чугунолитейном цехе. Бронза плавилась в электропечи барабанного типа и разливалась в земляные формы, изготовленные методом ручной формовки в парных опоках. Как мне показалось, организовано все было  слишком просто и много ручного труда. Вместе с тем, на заводе был недавно введен новый цех аллюминиевого литья, где отливались корпусные детали недавно освоенной новой взбивальной машины МВ-35М. Мне же было предложено проработать вопрос технологии и возможой организации специального участка стального литья по выплавляемым моделям, который предполагалось разместить на территории нового аллюминиевого цеха.

Цветное литье на заводе имени XX лет ТССР 

                  Алюминиевое литье в кокиль          Отливка бронзы в чушки             Латунные детали

Опытное производство в институте

Но для начала предложили сконструировать ковш для разлива алюминиевого расплава в мелкие кокили для отливки корпусов навесных алюминиевых замков. Сначала это было чем-то унизительным для меня, однако изучение существующих и желаемых производств литых деталей  увлекло меня. В течение одной недели сконструировала ковш, и его быстро смастерили инструментальщики завода по моим чертежам. Это были грамотные интеллигентные люди, хотя имели всего лишь разряд рабочего, чаще слѐсаря^[5]. Замки стали получаться плотные и не пористые, как было ранее. Казалось бы – мелочь, но при разливе из крупных ковшей деталь пузырилась порами, а тут всё получалось красиво. Похоже, что параллельно и меня испытывали на «прочность». Я подружилась с  рабочими инструментального цеха, которые стали моими первыми наставниками в деле создания нового литейного производства.

Наконец я занялась созданием нового литейного участка, который обещали быстро организовать как только появятся технологии и будет заказано оборудование. Два месяца пролетели как один день – я писала технологии и одновременно вела подборку необходимого оборудования. На этот раз у меня всё получилось очень быстро.  Был месяц март, и впереди имелся еще один благоприятный месяц для творчества по созданию нового производства литья по выплавляемым моделям. Я сделала планировку участка с расстановкой мечтаемого оборудования и сдала главному инженеру вместе с перечнями оборудования для оформления и защиты заказа в Минлегпищемаше СССР. После того углубилась в процесс изучения существующих производств с тем, чтобы принять меры по их модернизации. Для этого посетила опытное производство одного из институтов страны, собираясь всерьез обновить производство на заводе.

Гаранина. Однако, как говорится, «недолго музыка играла, недолго фраер танцевал». О моем уходе с Ашнефтемаша узнала наша бывшая заводчанка Гаранина Любовь Фёдоровна, которая уже пару лет работала в Совмине ТССР референтом. Председателем Совмина ТССР был Каррыев Чары Союнович, окончивший тот же Московский нефтяной институт им. Губкина, что и Люба Гаранина. В начале 70-х выпускники института им. Губкина Люба и ее муж Володя Барзанов были направлены на работу в Ашхабад. Мы подружились и ежегодно устраивали в их квартире девичник в начале сентября в честь ее дня рождения с участием мамы и бабушки. Были и мужчины: иногда – ее муж, затем присутствовал новорожденный первый сын Леша, затем и второй, Дима. Она стала активисткой завода, понуждая меня на многие эволюционные поступки в части общественного движения, на что без нее, несмотря на мою смелость в действиях на благо, я бы не решилась[6].

Гаранина Любовь Федоровна (Совмин ТССР), 1982 год

Всегда шумная, возбужденная и продвинутая, она и на этот раз орала мне в телефонную трубку на новый завод, узнав о моем предательстве Ашнефтемаша: «Дудникова, ты сумасшедшая, как ты могла уйти? Я тебя не трогала эти годы, считала, что ты до пенсии не бросишь наш завод, а ты…». Она не слышала мои доводы и продолжала орать: «Я немедленно делаю тебе вызов с тем, чтобы перевести работать с завода в Госкомтруд при Совмине ТССР для создания нового отдела!». Новый отдел назывался  «Отдел условий труда».

Она сделала это. Я пришла к своему новому директору прощаться и напутствовать в части продолжения начатых мною работ по созданию нового производства литья по выплавляемым моделям. Он внимательно меня слушал, потом объявил: «А сейчас я еще больше не хочу Вас отпускать! Но что делать? Перед Совмином я бессилен. Удачи Вам!».

Мы распрощались, и я перебралась в центр Ашхабада, где разместили Госкомтруд ТССР, выведя его из состава Совмина ТССР, чтобы оставить не в нём, а «при нём». Десятью годами ранее я и слышать не хотела, чтобы сменить производственную работу на работу в каком-либо руководящем органе, хотя было предложение поработать комсоргом завода, а затем перейти в райком партии. Тогда чуть не со слезами отбивалась, выдвинула другую достойную кандидатуру и клятвенно обещала, что буду его заместителем, но без отрыва от производства… Так и было. Комсоргом стал Егоров Валентин, а через несколько лет его забрали в райком партии. В течение нескольких лет его работы я помогала, чем могла, пока не вступила в члены КПСС. Теперь я не могла и не хотела отказаться от предложения Гараниной.

1.1.6.  1982-1984 год. Ашхабад . Госкомтруд ТССР

Аловов Недирмамед[7], 1938 г/р. Председатель Госкомтруда, он одновременно являлся членом бюро ЦК КПТ. Недир Мамедович, как мы его называли, окончил заочно Туркменский госуниверситет по специальности бухгалтер-экономист, успел поработать товароведом Куня-Ургенчского сельпо, бухгалтером школы Каахкинского района, в партийных органах, а с 1974 года оказался в Совмине ТССР руководителем Госкомтруда, теперь уже обособленного подразделения, больше подчиняющегося ЦК КПТ, чем Совмину ТССР. Он был бесконечно предан делу партии и государства. На него могли положиться одинаково как руководители партийных органов, так и правительственных, государственных – для него они были неделимы… Он вселял в нас глубочайшую веру в исключительную нужность дела нашей организации.

Туркменский Госкомтруд (1 этаж, левый угол – мой отдел)

Аловов Недирмамед - Председатель                                                Здание Госкомтруда ТССР

Госкомтруд. Итак, для меня наступило другое время, другие ритмы, окружали другие люди. Все те, кто был «выше» – стал «ниже» и наоборот: кого не знала за ненадобностью, те стали главными людьми в части формирования политики по труду в республике вообще и для каждого предприятия в отдельности. Предложили забрать к себе в отдел троих кадров из сводного отдела, в том числе Гульбахар (молодую выпускницу университета), Татьяну (средних лет экономиста) и персонального пенсионера, бывшего работника ЦК КПТ Байрамова Овеза Гельдыевича.

Туркменский Комитет по труду, за башней слева 2-этажное здание,

настоящее время

Перед приемом в Госкомтруд ТССР мне устроили тройную проверку. Проверили всех моих родственников и мою лояльность в части партийного и национального содержания. Затем сообщили в ЦК КПТ курирующему отделу. Не поняла, почему это надо, но потом всё встало на свои места: муж тети работал в ЦК, курирующий отдел возглавлял сын того пенсионера, которого мне предложили взять в отдел. Работать было не с кем, нужно было сначала создать принципы работы и нормативы, чем я и занялась. Нужно было познакомиться и с «высокопоставленным» персональным пенсионером. Получив наставления от руководства, накупив гостинцев, отправилась по указанному адресу в частный сектор, что был в пошаговой зоне от Госкомтруда.

Частный сектор улиц Кемине и Лахути Ашхабада

Целью моего вояжа было намерение навестить «болящего» и очень мне «нужного работника» с тем, чтобы упросить его осчастливить нас своим присутствием и поработать в отделе хотя бы сколько-нибудь часов в день в качестве моего наставника, а то я без него «совсем никто» и отдел не справится… и т.п.

Почетный гражданин и персональный пенсионер (здание ЦК КПТ)

Меня очень тепло и радушно встретили по указанному адресу в частном жилом секторе, где проживал тот самый персональный пенсионер, сын которого, Амангельды, работал нашим куратором в ЦК КПТ.  Поняла без лишних разговоров, что уже сделала тот нужный шаг, который был нужен ему, что было тогда очень важно для сохранения прежнего его авторитета. Меня ждали, я пришла к «желаемому работнику» сама, являясь новым руководителем нового структурного подразделения. Визит начался и закончился чаепитием с взаимным пожеланием друг другу здоровья. Тем не менее мне понравился Овез Гельдыевич, и будучи уважаемым человеком в высших кругах общества, он очень помог в моей работе, больше года опекая и наставляя меня.

Туркменские министерства

Он провел и сопроводил меня во все нужные для работы министерства, нанеся визиты первым или вторым лицам, не опускаясь ниже первого заместителя министра. После знакомства с этими уважаемыми официальными людьми у меня появилось право при необходимости звонить им лично, называя только свою фамилию. Таковы устὀи азиатской политики. Очень редко, но я пользовалась этим правом, когда нужно было надавить на министерских подчиненных для ускорения процесса рассмотрения результатов проверки.

В отделе через некоторое время после совместной работы забилась в истерии Татьяна. Мы отправили ее в психушку. Предположили, что на место начальника отдела метила она, а приняли меня. Произошло молчаливое помешательство. А может, оно было и ранее, но никто не знал. От Татьяны мы избавились сразу же, поняв, что это надолго. Я имела возможность принять еще кого-то вместо нее.  После завершения формирования своего отдела условий труда с описанием задач создала программу действий, стала ездить в командировки на заводы и областные центры республики на проверки, не доверяя это дело подчиненным. Да и не получилось бы: Овез стар и болен, Гульбахар молодая  девушка, а потому в командировки направлять ее было недопустимо как из-за отсутствия опыта, так и по религиозным соображениям; вновь принятая девушка Огульмейрам, более продвинутая, тоже была недостаточно опытна. Нужно было нарабатывать опыт и мне самой, чтобы документы можно было использовать в качестве макета-шпаргалки моим подчиненным для проверки других производств, находящихся в пошаговой зоне. Результатами проверок были отчеты и предложения по улучшению ситуации для рассмотрения на коллегиях министерств и Совмина республики. Все результаты руководством Госкомтруда непременно передавались отделу-куратору ЦК КПТ и в Совмин ТССР. Там же назначались слушания отраслевых министерств по результатам проверок входящих в их состав предприятий. Для этого нужно было обследовать все предприятия данной отрасли, которые находились в пяти областях республики, их как минимум было по пять штук. Однако много больше пяти было предприятий, входящих в состав Минмясомолпрома, Минсельхоза, пищевой, местной, хлопкоочистительной промышленности, стройматериалов и других. Иногда назначался целый десант из всех отделов для комплексной проверки, подключая и Госстандарт.

По понедельникам проводилось отчетно-плановое совещание (планерка) с «разборкой полетов» за прошлую неделю. Все начальники отделов собирались в кабинете у первого заместителя председателя Госкомтруда – Нуштаева Владимира Васильевича. Это был весьма педантичный строгий мужчина в возрасте за пятьдесят. Мы по очереди отчитывались за выполнение задач в течение прошлой недели и сообщали о планах на текущую неделю. Кто-то уже был в командировке, кто вернулся из вояжа с проверкой…

Оперативки по понедельникам

Плановые проверки. Как-то перед коллективом поставили комплексную задачу: провести серию проверок по хлопкоочистительным заводам и прядильно-ткацким фабрикам. Для кого-то эти проверки были рядовыми, а для кого-то целенаправленными с тайным заданием: выяснить, почему с фабрик увольняются слесари-ремонтники и ткачихи незадолго перед пенсией. Я догадалась о причине много позже, потому что была и невидимая проблема. Установленные сроки позволили мне побывать только в двух областных центрах, где были хлопкоочистительные заводы – в городах Чарджоу и Мары. В других побывать не удалось из-за дефицита времени на проверки. Тем не менее при поездке в город Чарджоу мне «посадили на хвост» профсоюзную чиновницу из ТСПС. Ее муж работал в ЦК КПТ начальником отдела. А перед тем они оба прошли известный путь для всех партийцев, направляемых Москвой на партийную работу в Туркменистан – через Чарджоуский обком партии, как и муж моей тети в 40-х годах.

История города уходит своими корнями в глубь веков. Прошлое города обязано «Великому Шёлковому пути», проложенному из Китая через  Центральную Азию в Средиземноморье в III веке. Одним из важных пунктов на этой знаменитой дороге был город  Чарджоу (его первое название – Амуль), а река  стала именоваться Амударья. После установления советской власти в Туркменистане город Чарджоу остался одним из важнейших городов, и все высокопоставленные люди, направляемые на государственную службу в эшелонах власти, проходили через это «бутылочное горлышко», особо опекая его и после того,  как  прерывались те материнские нити.

Моей профсоюзной чиновнице тоже было интересно туда вернуться, вспомнить молодость и встретиться со старыми друзьями. Она взяла мой паспорт и деньги на авиабилет, чтобы с помощью брони ЦК КПТ купить нам билеты туда и обратно и лететь вместе. Однако она была доверчива к людям, хотя и работала в публичном месте, куда вход был свободен для всех желающих. Ее сумка с деньгами и документами висела на спинке стула в отделе ТСПС и стала достоянием жулика, промышлявшего таким известным промыслом. Я узнала о случившемся после звонка ее мужа, который просил меня срочно приехать в паспортный стол и расписаться в получении временного паспорта. Тут же он вручил и билеты на самолет, восполнив утрату по вине своей жены-разини. Мы встретились с ней в самолете, она еще пребывала в шоке от случившегося. Я успокаивала ее, что всё хорошо, что хорошо кончается. Она немного успокоилась, сетуя на то, что в ТСПС из-за отсутствия близких по духу людей не стала своим человеком, нет контакта с сотрудниками: ее не было, а они ушли по своим делам и дверь оставили открытой, не предупредив ее об уходе…

Прилетев в Чарджоу, мы устроились в гостинице и разошлись по местам командировки – она в облсовпроф, а я на хлопкоочистительный завод. Вечером она потащила меня к своим друзьям в гости. Мне было не скучно: девичник состоял из женщин–мусульманок тридцатилетнего возраста, которые так или иначе когда-то работали в одной связке с моей подругой. Стол был обильно завален едой, которую трудно было описать, так как она была национальная. Больше всего мне понравились пироги (лепешки), похожие на грузинские хачапури, но с начинкой из сузьмы и большого количества трав, поданные прямо из печки. Больше такие вкусные лепешки мне нигде не встретились, а так хотелось повторить…

Чарджоуский хлопкоочистительный завод. Все заводы, на которых мне довелось бывать за годы работы, в городе Чарджоу были оборудованы лучше, чем в других областях республики – сказывалась опека взращенных здесь кадров.

Чарджоуский хлопкоочистительный завод, горизонты

 Чарджоуский хлопкоочистительный завод, работа и продукция

В числе немногих Чарджоуский хлопкоочистительный завод имел дополнительное производство хлопкового масла. Для меня тот химический процесс не был новизной, я быстро осмотрела производство и описала его в своих актах проверки. Порадовалась также и за животных близлежащей фермы, что у них есть такая калорийная еда (шрот, жмых) в течение всего осенне-зимнего периода.

Производство хлопкового масла, настоящее время

С 1918 года в Чарджоу были построены шёлковый комбинат, шерстяная, прядильно-ткацкая, ватная, трикотажная, швейная, обувная фабрики, каракулевый, хлопкоочистительный заводы; мясокомбинат, молочный, винодельческий, солодковый заводы; суперфосфатный, ремонтный заводы, мебельная фабрика, завод стройматериалов. Обо всём этом нам рассказали в облсовпрофе города перед возвращением.

Марыйский хлопкоочистительный завод. В город Мары нас командировали вдвоем с коллегой – начальником отдела промышленности Копытовым Александром Петровичем. Здесь нам многое не понравилось. От нас прятали глаза бригадиры и лаборантки, почему-то не смогли представить динамику замеров влажности буртового хлопка… Все стало ясно лишь после посещения ткацкой фабрики.

Марыйская хлопчатобумажная прядильно-ткацкая фабрика имени 8 Марта. Прибыв на фабрику, мы познакомились с настоящим и бывшим директорами, которые оказались сыном и старенькой мамой, оставшейся в качестве советника и наставницы директора. Сначала было забавно, а потом стало понятно, что таким тандемом дорожат все работники фабрики. Несколько раз я уловила их заботливые взгляды, брошенные вслед маленькой сухонькой женщине, семенившей в свой кабинет. Как только мы попали в цех, где стояли ткацкие станки, сразу стало понятно, что станки старые и требуют очень много ручного труда, несмотря на то, что считаются автоматизированными и снабжены числовым программным управлением (ЧПУ).

Ткацкие станки жаккард

Пока мы находились в цехе изготовления цветных покрывал для кроватей только возле одной ткачихи, к ней несколько раз подходил слесарь-ремонтник, а она бесконечное количество раз выключала станок, залезала по узенькой лестнице наверх станка и что-то там делала. Затем снова торопливо спускалась и вновь запускала станок…. Было явно видно, что она нервничала. Стало понятно, что мне здесь место, а Копытов ушел в бухгалтерию. Я находилась в цехе пару часов и почти не разговаривала с персоналом, делая вид, что любуюсь покрывалами. Они действительно были прекрасны и хороши с обеих сторон – двухцветный жаккардовый рисунок был выполнен в национальном стиле. Продукция фабрики отгружалась на экспорт.

Станки жаккарда. Первым станком с числовым программным управлением стал ткацкий станок, созданный во Франции, в Лионе. Ткацкие станки усовершенствовались в течение XV–XVII веков, но оставались малопроизводительными из-за сложности узора. Работа на станке по-прежнему зависела от личного искусства рабочего и продолжала носить в основном ручной характер. Для перенастройки на другой узор приходилось на много дней останавливать станок и менять подвязи. Изменилось положение лишь после решения применять бумажную перфорированную ленту. Далее заменили перфоленту цепью картонных перфокарт, на которых дырочки могли располагаться в несколько рядов. Одной «прокидке» челнока теперь соответствовала целиком перфокарта. Использование перфокарт облегчило труд помощника по точной подводке игл, но не устранило этой ручной операции. Как только рвалась нить, ткачихе приходилось останавливать станок, лезть по лесенке на «второй» этаж станка, перелистывать вручную перфокарты назад, находя место разрыва, и запускать станок вновь после связывания нити. Почему же так часто рвется нить? Этот вопрос я долго задавала себе, пока не догадалась. Причина была проста – хлопкоочистительный завод поставлял гнилой хлопок, ложно рапортуя о его «высоком качестве» и получая соответствующую зарплату и премии. Он не был просушен в соответствии с требованиями, почему получалась некачественная нить. Частый обрыв нити и необходимость многократно за смену принудительно останавливать и снова запускать станок вызывал уже аварийную остановку станка с привлечение слесаря-ремонтника. Ткачиха на мои вопросы ответила, что из-за такой непроизводительной работы она не справляется с планом и производит вместо двадцати покрывал только восемь. Кроме того, она очень устает, так как, не прекращая ни на миг, всю смену бегает по лестнице вверх-вниз и «листает» перфокарты для «возвращения» рисунка назад и т.д. весь день. Потому и началась «текучка» кадров – убегали ткачихи за год до пенсии, чтобы пойти в уборщицы на двух-трех работах и заработать приличную пенсию; убегали слесари-ремонтники от бессилия обеспечить стабильную работу станков. Перед отъездом назад домой я не могла отказаться от предложения купить что-то из продукции фабрики. Я пожадничала и купила два покрывала с желто-бордовым орнаментом и шесть длинных махровых полотенец разных расцветок. Это был страшно дефицитный товар и отличного качества. Те полотенца (140х40) служат мне уже более 30 лет, и им не создано замены…

Мы вернулись с Копытовым в установленный срок, доложили о результатах проверки гласно и негласно, т.е. «для служебного пользования». Через неделю Копытов уехал снова в Мары, якобы уточнить некоторые показатели. На работу в Госкомтруд он больше не вернулся. Копытова нашли в Марах с проломленным черепом, медики сделали заключение, что он нежизнеспособен. Тем не менее где-то через год  Копытова выписали из больницы. Однако он стал инвалидом, на вопросы отвечал очень невнятно. Дело замяли, и никто из руководства не стал увязывать попытку убийства Копытова с целью и последствиями командировки. Я тоже не стала обсуждать этот вопрос ни с кем, делая «дурочку». Однако после того случая стало жутко. Я поняла, что моя работа не является «безобидной». Честные проверки могли вызвать физическое устранение виновника, т.е. проверяющего разоблачителя, что и сделали с Копытовым. Далее мы не занимались этими предприятиями, передав материалы на «суд» ЦК и Совмина.

Минмясомолпром. В качестве профилактики мы решили провести проверку условий труда на заводах мясной и молочной промышленности. Я выбрала для себя регион Красноводской области, в который входил и родной город моего мужа – Кизил-Арват, где проживали его родственники, планируя к ним заглянуть на ночку. Однако предстояло осмотреть сразу три города (Красноводск, Небит-Даг и Кизил-Арват), в которых имелись производства Минмясомолпрома, как бы они ни назывались. К этому времени по болезни нас все-таки покинул наш уважаемый персональный пенсионер Овез Гельдыевич. На его место к себе в заместители я позвала Ирину Егорову[8] с завода Ашнефтемаш, которая работала экономистом в механо-сборочном цехе.

Красноводск. В Красноводск мы полетели в июне 1983 года с Ириной, ее я повезла на стажировку для передачи опыта проверок. Вечером в гостиничном ресторане мы с нею напились как бродяги, вспоминая ее мужа. Не глядя по сторонам, мы орали друг дружке о том, как мы его любили и какой он был красавчик. Одновременно выкрикивали о нём «дифирамбы», плакали, откровенно размазывая слезы по лицу и посылая нелитературными словами всех мужчин, пытающихся нас завоевать, приглашая на танец. Нас оставили в покое, выяснив у регистраторов гостиницы, откуда те «бабы», которые пируют и ревут, а узнав, махнули рукой и больше к нам не приставали. Девочки-официантки заботливо проследили, как мы добрались до своего номера, справились, не нужно ли нам еще что-нибудь… По итогам проверок мы отметили, какой замечательный коллектив работает в гостинице и поблагодарили за это Красноводский облтруд, с которым мы всегда были в контакте и на связи.

Красноводск Туркменская ССР (гостиница) настоящее время

Красноводский молочный комбинат. Утром вместе с Ириной обследовали молочный завод, а вечером она села в поезд, чтобы к утру быть дома, где остались без присмотра двое детей в возрасте до 10 лет. Молочный завод был в норме в части ручного и тяжелого физического труда. Женщины в основном вручную справлялись с работой в цехах, мужчины-грузчики в те годы не имели перспективы механизировать переноску тары с банками, бутылками и пакетами молокопродуктов.

Красноводск Туркменская ССР, молочный комбинат

Красноводский мясокомбинат. Мне было жутко идти на мясокомбинат после рассказов о нём. Он давно не соответствовал требованиям ни по каким параметрам. Тем не менее надо было помогать производствам развиваться, что делали мы результатами своих проверок и предложениями по улучшению. Такие были задачи у Госкомтруда в рамках Программы по механизации ручного и физически тяжелого труда Туркменской ССР на 1980-1995 годы, над которой я уже работала по заданию Госплана СССР, заполняя таблицы по достигнутым показателям пока за фактические 1980-1983 годы. Предприятие не соответствовало названию. Практически это была скотоубойная база с примитивным забоем скота и разделкой мяса.

Красноводск Туркменская ССР, мясокомбинат, настоящее время

Правила приемки животных на мясокомбинате требовали исполнения ветеринарных правил приемки скота. Ветеринарный специалист мясоперерабатывающего предприятия проверяет правильность оформления ветеринарного свидетельства на прибывшую партию убойных животных, наличие бирок у животных и соответствие их сопроводительному документу, проводит осмотр скота, устанавливает наблюдение за животными до их убоя. Принимают здоровый скот, птицу и кроликов. Подлежат также приемке и насчитываются в выполнение плана закупок от колхозов, совхозов и других государственных хозяйств животные и птица, положительно реагирующие на туберкулез и бруцеллез, которых убивают на санитарной бойне.

Всё, что прописано в правилах, выполняется, как гласят подшитые к отчетам акты. Однако я ужаснулась, увидев руки женщин - конторских служащих комбината. Пальцы рук были  все раздутые, кривые и бугристые. Я не могла отвести глаз, пока одна из женщин старшего поколения не догадалась сообщить мне, что это последствия перенесенного бруцеллеза, который часто неизбежен при работах на мясокомбинате в течение длительного времени. Я молча надела предложенный белый халат и последовала за сопровождающей меня женщиной-технологом. Так как я сообщила о моих намерениях сегодня же уехать на рейсовом автобусе в город Небит-Даг с тем, чтобы успеть устроиться в гостиницу до вечера, меня быстро провели по производственным участкам. Разделка и упаковка мяса меня мало интересовала, больше я была заинтересована другими ручными и физически-тяжелыми работами, что являлось главной целью обследований. Незаметно мы вышли на противоположную сторону двора предприятия, и я в ужасе попятилась…

Передо мною на большом окровавленном пне сидела маленькая старая и седая женщина со сморщенным лицом бабы-Яги. На ней был огромный окровавленный клеенчатый фартук и очень грязные сапоги, а возле – окровавленные ножи и другие предметы «убийства». Она вопросительно взглянула на мою спутницу. Та излишне весело представила мне это чудо-юдо, оказавшееся местным «палачом»: «А вот и наш главный специалист по убою животных. Какие у нас на сегодня планы?». Та ответила, смерив меня презрительным взглядом: «Похоже, сегодня больше не привезут скота». Знала бы она, как меня тем обрадовала! Я не имела никакого желания видеть даже краем глаза, как забивают скот. А руки у нее были похлеще, чем у моей спутницы…  После того я ретировалась с мясокомбината. Женщина-технолог настаивала, чтобы я перед отъездом непременно отведала стряпню их столовой, но я категорически отказалась, объясняя дефицитом времени.

Уже в автобусе я обнаружила в своей дорожной сумке два больших куска колбасы из ассортимента продукции предприятия, которые втихаря затолкнули работницы, пока мы осматривали производство. Их акция выглядела скорее заботой, чем взяткой, В душе я еще раз посочувствовала им и их состоянию от профессиональных заболеваний. Однако впереди была длинная дорога в песках по жаре. Автобусы были самые примитивные, окна почти не открывались, о кондиционерах тогда не знали…

Путь из Красноводска в Небит-Даг в настоящее время

Небит-Даг. В 1933 году на транскаспийской железной дороге был основан посёлок в связи с разработкой нефтяного месторождения. Городом Небит-Дагом он стал только в 1946 году. Тем не менее он и сегодня считался молодым городом нефтяников. А чем богаче и моложе город, тем лучше его заводы, так как оборудованы более поздними, а потому и современными механизмами и технологиями.

Небит-Даг Туркменская ССР

В Небит-Даге жила старшая сестра моего мужа Зоя Стадниченко с семьей – мужем Анатолием, детьми Ириной и Сергеем. Хотя Анатолий ночевал у нас, бывая в командировках, я не хотела использовать этот опыт и устроилась в гостинице, после чего проследовала на мясокомбинат, чтобы осмотреть его до конца рабочего дня.      

Небитдагский мясокомбинат. Подъехав к проходной и встретившись с представителем комбината, меня ожидающим, я обнаружила возле ворот несколько грузовиков со скотом, ожидающих своей очереди на приемку. Эта встреча потрясла меня на всю жизнь. Животные чувствовали свою смерть – из прекрасных коровьих глаз текли слезы, некоторые из них дико мычали с проревом. Верблюды молчали, но их глаза бешено крутились почти «по циркулю» . И только бараны без эмоций дружной толпой сбегали по настилу в заранее открытую дверь  убойного цеха. Далее по специальному коридору их вел козёл-предатель к месту убийства электротоком. Козлу-предателю перед тем местом открывалась сбоку «потайная дверка», куда он сворачивал с пути и где ему было приготовлено угощение за «предательство». Затем козлы-предатели, – а их на комбинате было четыре, – отлеживались в тени под деревьями на территории комбината, никуда не убегая, потому что им здесь было сытно. А первый баран (или овца), получая электрический разряд в голову, падал на колени и автоматически повисал вниз головой на конвейере. Его цепляла подведенная петля за задние ноги и уносила к месту отрезания головы и снятия шкуры, затем на его место попадал каждый следующий, ничем не оказывая испуг или сопротивление. Таковы бараны…

Небит-Даг Туркменская ССР (возле мясокомбината)

Небитдагский молкомбинат. Не задержалась я долго и на молочном комбинате, так как на обоих комбинатах все техпроцессы были в основном механизированы, и наработка предложений по улучшению условий труда практически не потребовалась.

Небит-Даг Туркменская ССР (молочный комбинат)

С чистой совестью, хотя и не навестила родственников мужа, я рано утром отправилась на автостанцию, чтобы добраться до города Кизил-Арвата. Это был родной город моего мужа. В нем из близких оставалась только его сестра Евгения Ивановна, которую я намеревалась навестить, так как из всей родни мы с нею были особенно дружны.

Кизил-Арват. Два месяца назад в районе поселка Кум-Дага было достаточно сильное землетрясение, не в городах, потому и не обратили внимания на сообщения по радио, которые передавали о подземных «толчках», происходящих в среднем по два в день. Но проехав около сотни километров и поравнявшись с поселком Кум-Даг, мы наткнулись на «земную щель». Водитель остановил автобус, и мы вышли осмотреться. Как ни  пыталась я заглянуть «внутрь» земли – не удалось, так как щель представляла собой трещину с изломанными «берегами» и уходящими глубоко внутрь земли… Было жутко заглядывать, но нас манил тот загадочный ужас…

Путь из Небит-Дага в Кизил-Арват (земная трещина Кум-Даг 1983г)

Водитель по следам других автомобилей долго объезжал трещину, тянувшуюся около 20 километров. Была жара, за окном пугающе «плыл» мираж в виде голубого озера.

Путь в Кизил-Арват (мираж, кругом мираж...) 1983 год

Хотелось пить, а воды не было, и с собой взять не догадались. Пыталась уснуть, так как все пассажиры спали на своих местах. Наконец впереди показались горы и некоторая зелень предгорья. Мы приближались к городу Кизил-Арвату[9].

Путь в Кизил-Арват (в приближении к городу) 1983 год

«…Кизыл - Арват: базар, вокзал, овраг,
Военный гарнизон за каменной оградой,
Пустыня с трех сторон – не зацепиться взглядом,
А с южной стороны – зубчатый Копет-Даг…»[10]

Деревьев в Кизил-Арвате очень мало, всюду асфальт, пыльные пустыри и не менее пыльные широкие улицы. Но на улицы не похоже, так как дома вокруг только одноэтажные. Вдоль улиц – глухие заборы из досок, за которыми прячутся одноэтажные побеленные азиатские дома. Около ворот грязновато; малыши туркменчата играют босиком в холодной пыли (девочки в цветастых платьицах пострижены наголо, но с золотыми сережками в ушах). Женщин как-то не заметно. Мужчины часто кучкуются на углах или на остановках, у ларьков, на рынке. По–азиатски сидя на корточках, переговариваются, покуривая и поглядывая по сторонам. Аксакалы в огромных бараньих шапках ― тельпеках, под которыми на гладко выбритой яйцевидной голове надета еще и тюбетейка.

Кизил-Арват Туркменская ССР (местные обычаи)

Город Кизил-Арват был относительно беден в части экономического развития. В городе находился старинный вагоно-ремонтный завод, созданный во времена строительства Закаспийской железной дороги. В 1881 году сюда были подведены рельсы железной дороги, и так как здесь они заканчивались, возникла необходимость строительства большого транспортного узла, ремонтных мастерских и прочих промышленных предприятий для нужд железной дороги. Местное население занималось в основном сельским хозяйством, обработкой хлопка и шерсти, а также прядением ковров. Кроме этого в поселке занимались пошивом традиционного туркменского костюма.

В советское время возле города был построен большой авиационный городок и размещен военный аэродром. Как правило, сюда служить прибывали молодые офицеры из Германии после пройденной там стажировки по окончании военных образовательных учреждений. Здесь родилось много детей, которые сегодня имеют значительный возраст, но помнят и любят свой Кизил-Арват, обмениваются новостями и фотографиями о прошлом и настоящем.

Я навестила свою золовку Женю Никитину и ее мужа Николая. Мы до поздней ночи,  не смолкая, говорили, вспоминая живых и уже ушедших в бесконечность всех тех, кто были нам дороги. Утром в сопровождении Жени я обследовала примитивное молочное и мясное производство города, находящееся неподалеку. Было сразу ясно, что «механизировать» здесь и улучшать условия труда было бесполезно. Производство требовало глобальной модернизации. Я, обеспечив золовку блатным мясным дефицитом, убыла на железнодорожный вокзал, чтобы добраться до Ашхабада уже на поезде и в течение ближайшей ночи.

Кизил-Арват Туркменская ССР (железнодорожный вокзал)

По возращении на работу мы коллективно сочинили массивный отчет по результатам обследования заводов мясной и молочной промышленности ТССР. Вопрос слушался на коллегии Минмясомолпрома ТССР, но мы в таких обсуждениях уже не участвовали. Участие нашей организации обеспечивают как правило первые и вторые лица. Оценка качества наших отчетов давалась на планерках у первого заместителя Нуштаева В.В. и на ежемесячных заседаниях коллегии у председателя Госкомтруда Аловова Н.М.

Сельхозхимия. Задолго до проверки заводов Минмясомолпрома и в начале моей работы в Госкомтруде пришлось участвовать в одном очень нехорошем вояже в Ташаузскую область. Было поручено в числе других обследовать условия труда в объединении «Сельхозхимия». Мне дали в переводчики (думаю, что в охранники) специалиста из отдела сельского хозяйства Госкомтруда – молодого парня по имени Кемал. Председателем Сельхозхимии в Ташаузе тогда работал бывший руководитель района, который был предложен для проверки. Там же у него был собственный дом-усадьба, где нас и кормили в процессе проверки.

Мы прилетели в Ташауз на самолете, нас встретили и отвезли в гостиницу. Меня поразила исключительная чистота как в гостинице, так и в буфете, где нас накормили. Кемал мне объяснил, что Ташауз – регион женихов. Здесь очень мало рождается девочек и ими очень дорожат, так как эти девочки, окончив школу, поступают в институт и не возвращаются. Ташаузская область – регион северный и холодный, а потому мало есть мест для работы женщинам, и все стараются сохранить за собой уже имеющиеся места работы, старательно отстаивая право работать. Потому создаются условия для заинтересованности, а мы в Госкомтруде только что завершили проработку вопроса о строительстве швейной фабрики в Ташаузе, где может быть максимально использован женский труд[11].

Мы с Кемалом утром прибыли в правление Сельхозхимии, где нас ожидала группа начальников разного уровня – солидные мужчины в темных парадных костюмах, несмотря на теплую погоду начавшегося лета. Все встали при нашем появлении. Кемал по-туркменски представил меня, добавив к имени и отчеству (как положено) слово «начальник» по-туркменски – «Башлык». Было вначале очень смешно, так как мужчины и потом называли меня просто «Башлык» без имени и отчества. Так было принято. Не зря меня председатель Аловов предупредил перед отъездом, чтобы я не гнушалась проявлений местных традиций, на что я заверила, что так и будет. Но не до такого же! Хотя выбора не было: башлык – так башлык… У нас в детстве так называли остроконечную шапочку с ушами.

По моей просьбе нас вывезли на поля с тем, чтобы продемонстрировать свою технику и рассказать, как производится обработка растений и внесение пестицидов. Далеко от населенных пунктов в конце хлопкового поля  находился огромный склад, под завязку набитый полуистлевшими бумажными мешками с дустом. Я храбро двинулась по складу между штабелями мешков, уложенными годами и занимавшими всё пространство складов до самого потолка… Когда я поняла, что не могу дышать, чрезмерно нахлебавшись воздуха, пропитанного дустом, я молча устремилась вперед, намереваясь ринуться на улицу в первый попавшийся проем, которого почему-то долго не было. Конечно, я переоценила свои возможности, но пришлось дотерпеть до ближайшего выхода. Группа мужчин молча следовала за мной, не разговаривая. Они тоже надышались ядовитости, но не могли меня отговорить в самом начале, так как боялись любой проверки, потому что не использовали свой дуст в прошлые годы, как было запланировано, и отчитались ложно.

 

Склады советской эпохи, Сельхозхимия (дуст)

Вечером пришлось для нейтрализации выпить всю предложенную водку, чтобы не отравиться дустом и чтобы не охмелеть от разных коварных вин, изображая даму. Хотя я и была дама в том коллективе в единственном числе, но «Башлык», а потому и решила им дать фору. Кстати, ни одной женщины и во дворе дома я не обнаружила. Еду готовили и подавали мужчины. Ужинали мы в огромном зале усадьбы председателя, где был стол такой же длины, как сам зал, предназначенный для сидения на полу, ковры 3х2 висели вертикально между окнами, а на полу их было несколько слоев. Для удобства сидения на полу мне подали две огромные подушки и махровое полотенце. Пришлось опуститься на колени и укутать себя махровым полотенцем. Две подушки, подсунутые под локоть в позе полулежа, спасали, но приходилось часто менять положение, так как затекали ноги. Кренделем сидеть я не умела, на коленях долго тоже, потому и меняла положение. Очень долго пили чай, меня еще не научили опрокидывать пиалу при насыщении. Кемал был в затруднении – он не хотел меня позорить и подсказывать что и как. Когда вошедший работник что-то спросил, в ответ я услышала слово «Башлык», сопровожденное жестом в мою сторону. Стала догадываться, что я должна что-то сделать и вопросительно посмотрела на Кемала. Он спокойно рассказал мне что-то типа анекдота о госте, который не знал, как дать знак подавать еду и пил бесконечно чай, пока пиала не выпала из рук и не опрокинулась вверх дном…. Тогда и я поняла что должна сделать, молча улыбаясь, я перевернула пиалу. Все облегченно вздохнули, и стол в секунды был наполнен пловом, шурпой и прочими закусками и овощами… В гостиницу вернулись поздно. Кемал терпел все капризы и служил исправно. Довел до номера, а убедившись, что я нормально зашла и заперла за собой дверь, ушел к себе. Утром мы улетели домой.

Пестициды – химические препараты для борьбы с сорняками, вредителями, болезнями культурных растений. В 50-70 годы разработки в этом направлении пользовались огромным успехом, государство выделяло большие деньги на «борьбу с вредителями». Но время показало, что химические удобрения – палка о двух концах. При систематическом применении высокотоксичных пестицидов происходит загрязнение окружающей среды, гибнут полезные насекомые, птицы, рыба. Что уж говорить о тоннах этих веществ в проржавевшей таре или в истлевших бумажных мешках!  Это действительно похоже на химическую бомбу.

Председатель Сельхозхимии тоже разделяет тревогу: «Мы неоднократно обращались в Минсельхоз, просили помощи в утилизации лишних ядохимикатов. Но пока что никто нам не помог, устно угрожают наказать за недоиспользование в прошлые годы, а письменно приходят лишь отписки. Единственный полигон по утилизации такого рода сырья находится в Ленинграде, и он не успевает якобы...». Об опасном соседстве устаревшего дуста люди в городе не догадывались. Я долго колебалась: рассказать, что мешки скоро совсем лопнут и по территории района во всей сельхозпродукции может быть дуст, или все-таки не пугать? Отчиталась очень осторожно, не подставляя исполнителей из-за ошибок правящих органов. Пусть сами разбираются в своих организационных вопросах и вреде от новых научных технологий. Хотела бы я и сегодня знать, что стало с тем дустом… Вероятно, просто устроили большой пожар…

1.1.7.  1982- 1984 год. Ашхабад. Жизнь ради  жизни

Казалось бы, о чем мечтать – авторитет и материальное благополучие, всё складывается. Механизация ручного и физически тяжелого труда в Туркмении тоже просматривается на целых пятнадцать лет вперед в рамках разрабатываемой мною совместно с облтрудами всех пяти областей республики Программы на период до 1995 года. В нашем отделе ежедневно пребывали командированные первые и вторые лица областных комитетов по труду в сопровождении своих исполнителей. Традиция нас приучила после приветствия каждому гостю предлагать пиалу зеленого чая. Мне повезло, что наша Огульмейрам была не только красавица, но весьма приветливая и общительная девушка. Ее стол мы разместили сразу у двери с тем, чтобы гостей встречала она и после предложенного чая тихонько уточняла, кто они и зачем пришли. Только после того принимались решения переправить гостя к моему столу или ограничиться получением принесенных документов или выдачей форм и бланков для работы над областной Программой. Остальные работали, не отвлекаясь на посетителей. В противном случае отдел мог превратиться в сплошную чайхану, где все говорят хором. Вся работа выполнялась в бумажном исполнении в нескольких копиях. Делопроизводство было поставлено на очень высоком уровне, все документы регистрировались и подшивались в папки. Папки размещались в шкафы по принципу стандартов библиотечного и архивного фонда. Подобного бардака, как в настоящее время в интернете – в рамках электронных баз данных – не могло и предполагаться. «Бумажный носитель» рабочих и архивных документов, казалось, будет вечным…

Гульбахар. Иногда в отделе вносила оживление Гульбахар (Бахара) – наша самая молодая работница. Сигнал о порядочности девушки был прописан в ее внешнем виде. Она носила четыре косички, ходила в строго национальных костюмах (платок и балаки). Иногда Бахара выходила на средину нашего кабинета и, поворачиваясь вокруг своей оси, спрашивала: «Людмила Владимировна, я «гармонироваю» или нет?». Мы добродушно смеялись и я отвечала: «Гармонироваешь Бахара, гармонироваешь…». Она тем самым хотела спросить, гармонируют ли между собой те бешеные яркие расцветки, которые она выбрала для костюма, состоявшего из длинных вышитых на щиколотках штанов, длинного цветастого платья, чаще зеленого, также украшенного вышивкой вокруг шеи, на рукавах и внизу платья по разрезам с боков; шерстяной кофточки на пуговицах, чаще зеленой или красной, и большого шерстяного платка с кистями.

Однако Бахара была далеко не «молодая» в части возраста незамужней девушки. Как-то она поделилась со мной по секрету, что у нее есть две младшие сестры, и они уже находятся в возрасте невест, но им нельзя выходить замуж, пока не выйдет замуж она. Я осторожно попыталась выяснить, в чем проблема, ибо невелики были мои познания туркменских традиций. Оказывается, когда-то любящие родители пошли у нее на поводу и заверили ее, что мужа себе она выберет сама. Но это было давно, и она поняла, что надо следовать требованиям обычаев, по которым девушка не должна встречаться с парнем наедине. Но родители уже дистанцировались от вопроса выдать Бахару за кого-то, не получив от нее просьбы, они молча переживали уже за младших дочерей. Она не учла и того, что по традиции порядочный парень не должен приставать к порядочной девушке, а она не может подойти к парню, который ей понравился. Выяснив, что есть такой парень и есть знакомые тетушки (жена дяди), с которыми она может быть откровенна, я посоветовала ей попросить эту тетушку организовать через мужчин получение информации от того парня, нравится ли ему Бахара. Ведь «ларчик просто открывался»…  Так и получилось – тетушка организовала и «ответ» и «привет». Сваты не замедлили появиться, обручение состоялось.

В туркменских брачных обрядах сплелись и религиозные верования, и древние традиции народа, которые в наши дни, утратив первоначальное значение, приобрели символический смысл, а некоторые обычаи трансформировались в условные. Например, традицией стало приглашать женщин на девичник накануне свадьбы. Женщины шутят, обсуждают свадебный наряд, рассматривают ее «приданое», затем пьют чай и пробуют угощения, которыми будут угощать гостей на свадьбе.

Я узнала о предстоящей свадьбе, когда Бахара, краснея и смущаясь, подошла ко мне «посекретничать»… Она пригласила меня на свою свадьбу. Чтобы не обидеть девушку, попыталась убедить ее, что хотя я и «Башлык», но не туркменка и, вероятно, это неправильно, если я прибуду в их семейный коллектив. Бахара дала убедительное разъяснение: прибыть необходимо на девичник накануне того дня, когда проходит свадебный театр – встреча с женихом, регистрация и пир мужчин. На свадьбе поймут, если не будет дорогого гостя – «Башлыка» невесты, потому что «Башлык» женщина, но на девичник надо было пойти, чтобы повысить авторитет нашей невесты. Пришлось пойти, сначала долго сидеть на коленках в комнатах большого частного дома родителей Бахары среди ковров и множества элементов «приданого» невесты, которое мы должны были осмотреть и одобрить. Затем пили чай под виноградником во дворе.

 

Свадьба (Туркменский девичник накануне)

Туркменский госуниверситет, 1982 год

Сын. В период моих командировок и чрезмерной занятости отца сын был предоставлен сам себе. Не минула и его доля поступления в Туркменский госуниверситет. Он поступил на физику летом 1982 года, а уже в сентябре их отправили на хлопок в Тедженский район Марыйской области. Мы с мужем ездили к нему пару раз с продуктами.

Не сравнивая с моим страшным хлопковым периодом в Ташаузском районе, было очень тяжко смотреть на убогий быт и водный дефицит, не говоря о других лишениях. Когда сын заявил, что не поедет на хлопок в сентябре следующего года, что бросит университет, а лучше пойдет служить в армию, после чего уедет к бабушке в Россию, мне стало страшно. Я поняла, что сын как бы объявляет старт и открывает новый виток нашей жизни. Так и получилось.

 

Олег (1-с однокурсником, 2- с отцом), 1983 год

К лету 1983 года усилилось давление высших органов власти на мужа, который после почти шести лет работы в горкоме партии Ашхабада[12] был назначен директором электротехнического завода Минэлектротехпрома СССР. Его решила использовать секретарь Президиума Верховного Совета ТССР как таран для получения огромной премии своему брату-изобретателю электроэррозионной установки (для резания твердых сплавов металла). Производство такой установки в Туркменистане было нерационально из-за отсутствия сферы применения, так как твердые сплавы в Туркменистан ввозились лишь в виде напаек на резцы для холодного резания металла из мягких сталей. По правилам, за изобретение большая премия полагается только тогда, когда один из заводов запросит поставить ему на производство это изделие. Тем не менее после определенного давления через официальных представителей власти (райком, горком, отдел промышленности ЦК КПТ) Володя написал требуемое для стартовых действий властей письмо в Совмин республики, а та обратилась в союзные органы. После такого самовольства он был вызван на «половичку» в Москву в союзное министерство, где ему было обещано увольнение за превышение власти… Партийные органы об этом догадывались и приготовили свои меры: ему немедленно было предложено написать заявление об уходе по собственному желанию, сняться с партийного учета и уехать якобы в «отпуск». Партийные органы знали цену кадрам, выращенным своим трудом. За месяц «отпуска» ему обещали подобрать место, достойное его статусу, пообещав как минимум место заместителя председателя Промстройбанка республики.  

Одновременно прозвучал и отказ сына ехать снова на хлопок и сорвать обучение на 2-м курсе. Просматривалась перспектива в случае окончания госуниверситета – работа в роли учителя физики, чего он никак не хотел. Поэтому вызвался идти служить в армию на два года, а уже потом определиться с профессией. Было понятно, что он прав, так как мы уже имели опыт диктаторского влияния родителей на выбор профессии на примере племянника сына Лили, тоже Олега. Тот грезил о поступлении в мореходку и мечтал о море, а его уговорили поступить в университет на географию. Не получилось моряка и не получилось географа, а получился бездомный бродяга, имеющий детей, но не имеющий семьи. Как бы он ни исправлял свое положение, но мечты его лишили собственные родители.

Я разрывалась на части – мне хотелось угодить всем: и сыну, и мужу, и маме, которая осталась одна после кончины отца, но не хотела ехать к нам жить в Ашхабад, сказав «Рожденный ползать летать не может». Кроме того, у меня на руках были купленные за месяц вперед билеты на самолет в Москву для поездки в Госплан СССР на совещание по результатам разработанной мною и одобренной Совмином ТССР Программы по механизации ручного и физически тяжелого труда Туркменской СССР на 1980-95 годы.

Но выбор был сделан. Сначала по секретной от властей и сотрудников схеме по договоренности с горьковской сестрой Лидой в сентябре 1983 года, переоформив мой билет в один конец на мужа, мы отправили его в Горький. Там он немедленно устроился на работу механиком на только что введенный домостроительный комбинат и получил обещание о предоставлении квартиры через два года. Меня долго домогались партийные деятели, когда муж не вернулся из «отпуска»… Пришлось изображать «брошенную жену», чтобы жалели, а не преследовали.

Олег с друзьями перед армией, 1983 год

Уже в начале ноября состоялись проводы сына в армию, после чего в феврале 1984 года уехала в Горький и я, предварительно «залив» слезами кабинет своего руководителя в Госкомтруде ТССР, чтобы отпустил по-доброму, ради сохранения семьи….

Олег со мной и соседкой Клавой перед армией, 1983 год

Прощай, Госкомтруд и Ашхабад! 1984 год

МОИ ВОЯЖИ. Часть 1. ГОРЬКОВСКАЯ ОБЛАСТЬ

МОИ ВОЯЖИ. Часть 1. ГОРЬКОВСКАЯ ОБЛАСТЬ. Продолжение

МОИ ВОЯЖИ. Часть 2. ТУРКМЕНИСТАН

МОИ ВОЯЖИ. Часть 2. ТУРКМЕНИСТАН. Продолжение 1

МОИ ВОЯЖИ. Часть 2. ТУРКМЕНИСТАН. Продолжение 2

МОИ ВОЯЖИ. Часть 2. ТУРКМЕНИСТАН. Продолжение 3

МОИ ВОЯЖИ. Часть 3. НИЖЕГОРОДСКАЯ ОБЛАСТЬ.

МОИ ВОЯЖИ. Часть 3. НИЖЕГОРОДСКАЯ ОБЛАСТЬ. Продолжение 1

МОИ ВОЯЖИ. Часть 3. НИЖЕГОРОДСКАЯ ОБЛАСТЬ. Продолжение 2

МОИ ВОЯЖИ. Часть 3. НИЖЕГОРОДСКАЯ ОБЛАСТЬ. Продолжение 3.

МОИ ВОЯЖИ. Часть 3. НИЖЕГОРОДСКАЯ ОБЛАСТЬ. Продолжение 4.

ВЕЛИКАЯ ПРОБЛЕМА ГАСТ

ЭПОПЕЯ О МУСОРНЫХ КУЧАХ

ЭПОПЕЯ О МУСОРНЫХ КУЧАХ (продолжение)

ЭПОПЕЯ О МУСОРНЫХ КУЧАХ (продолжение-2)

• Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
  Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.

  
  Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

  Войти >>