Темы
Елена Айзенберг
КОГДА МЫ ЖИЛИ В ЛЕНИНГРАДЕ...
Берта Иосифовна Колодкина – жена, вернее, уже, к сожалению, вдова моего дяди, видного советского и российского юриста. Не так давно мы с ней встретились в Кёльне, куда она приехала навестить могилу своего брата, жившего здесь в последние годы. А потом мы сидели в отеле и разговаривали, я ведь знаю ее всю свою жизнь – они были очень дружны с моей мамой, Анной Михайловной Позлоцкой (мамины воспоминания я опубликовала отдельно). А в этот вечер у меня возникло желание записать на диктофон то, о чём мы беседовали с тетей Бэбой. Потому что о таких людях, как она, хочется рассказать. Это не интервью, просто я задавала какие-то вопросы, а тетя Бэба рассказывала мне и своему внуку Ефиму, который сопровождал ее в поездке, много того, чего ни он, ни я не знали…
- Я родилась в Ленинграде, – начала она, – на улице Куйбышева в 35-м году. Значит, на момент начала войны мне было шесть. Папа воевал на Ленинградском фронте. Потом немцы окружили город. И мы с мамой и с Шуриком остались в блокадном Ленинграде.
- А у меня сохранилась справка моей мамы Анны Михайловны – с предписанием отправляться в эвакуацию в течение трех дней (людей вывозили по льду Ладожского озера). И мама мне рассказывала, что такой приказ был для всех евреев, когда уже была реальная опасность, что немцы попадут в город. Почему Ваша мама осталась в городе?
- Она была военнообязанная, медик по образованию, и обязана была остаться в городе. В блокаду она помогла очень многим людям благодаря своим знаниям. Что я помню? На крышах домов стояли огромные емкости с песком, и мы с мамой тушили зажигательные бомбы, которые немцы сбрасывали на город. В бомбоубежище мы не прятались, мама считала, что это бесполезно – если фугаска попадет в дом, всё обрушится и можно погибнуть в том подвале, где прячешься. «Какая разница, – говорила она, – помереть сверху или в бомбоубежище…». Шурик старше меня на пять лет, но он, как это часто бывало с мальчиками, совсем ослаб, потерял силы от голода, буквально умирал. Мамина задача была – не давать ему лежать днем, потому что это был бы конец: пригревшись в постели, человек уже не мог встать… Стекла в квартире были выбиты, их заткнули подушками. Посреди комнаты кое-как грела печка-буржуйка, трубу от которой вывели в окно. Топили мебелью, каждую дощечку экономили. Мама договорилась, чтобы меня взяли в школу, хотя мне было только шесть, потому что в школе давали паёк. Я приносила этот паёк домой – 125 граммов хлеба из жмыха и четвертинку – типа соевого – батончика. Мы всё это тоненько нарезали, буквально на листики, и этим питались. Мама меняла вещи на хлеб: у нас еще было много хороших вещей, доставшихся от родителей, которые в свое время были обеспеченными людьми… Таким образом нам удалось как-то выжить… Помню папино возвращение, это уже после снятия блокады. Мы его очень ждали, и к его приезду сварили «суп» из травы (в городе уже появилась первая трава). Сварили этот бульон на печке и завернули в подушки, чтобы тепло сохранилось. …Папа зашел в квартиру и увидев нас – три скелета – от ужаса просто опустился на диван, прямо на кастрюлю с этом драгоценным варевом… Всё разлилось, и мы стали громко реветь, так что горе от потери супа затмило радость… Потом папин фронт пошел дальше, и когда он оказался на Украине, он вызвал нас в Днепропетровск, чтобы мы там пожили и немного отъелись. Я помогала в госпитале ухаживать за ранеными.
- Ваш муж, мой дядя Толя, тоже первую, самую тяжелую часть блокады прожил в Ленинграде, и насколько я знаю, по рассказам моей мамы, их буквально спасала от голода Клавдия Шульженко, большой друг родителей – Надежды Алексеевны и Лазаря Григорьевича. У Клавдии Ивановны был военный паек, так как их концертная бригада выезжала на фронт, и она делилась то супом, то хлебом, хотя артисты сами все качались от голода. Потом мою маму и Толю вывезли в эвакуацию в Ташкент, ехали они месяц в теплушках, где люди продолжали умирать от голода, слабости и цинги. В Ташкенте уже им помогала устраиваться знаменитая артистка Тамара Ханум, тоже верный друг нашей семьи. Эти две великие артистки морально и практически помогли выжить многим людям.
- Да… Мне он тоже об этом часто рассказывал... А у нас было так: мы вернулись в Ленинград, в квартире всё сохранилось, хотя во многих домах было по-другому: кто-то всё выносил, думая, что люди уже сюда не вернутся. Но нам повезло. И мы стали жить нормально. Шурик уехал, вопреки нежеланию родителей, учиться в мореходку. Потом служил на военном флоте. Я была всегда в центре друзей, и вся наша компания гоняла по Ленинграду на мотоциклах. Естественно, что мне тоже нужен был свой мотоцикл, меня не устраивало ездить у кого-то сзади за спиной, и папа в милиции купил для меня списанный мотоцикл. Это была тяжеленная машина, и с первой же своей поездки по набережной Невы, недалеко от крейсера «Аврора», я газанула так, что на огромной скорости слетела с мотоцикла и влетела в Неву. Но я была первоклассная пловчиха, мой основной стиль – баттерфляй, и мои друзья знали, что я выплыву, а боялись только, чтобы меня не накрыл этот разъяренный мотоцикл. Мы вообще любили похулиганить. Дожидались развода мостов, знали, какой мост во сколько точно и как разводится. Троицкий – по-своему, Дворцовый, Выборгский – другим способом. Наша задача была успеть в последний момент, когда мост уже начинал разводиться, перепрыгнуть на мотоцикле с одной стороны на другую и вихрем – к следующему мосту. Милиционеры свистят, кричат…
В 57-м году я окончила школу с золотой медалью, подала документы в институт связи имени Бонч-Бруевича, но по определенным причинам (по «пятому пункту») мне вернули документы. И я буквально в самый последний момент, по дополнительному набору подала в «техноложку», Ленинградский технологический институт, на так называемый «пятый факультет». Когда я спросила, чем занимается этот факультет, мне в приемной комиссии ответили: «Если поступите – узнаете». … Оказалось, что на этом факультете готовили специалистов для Министерства среднего машиностроения – название звучит просто, а на самом деле это атомное производство. После института я попала секретное КБ 418, все ведущие конструкторы там были евреи. Потом появилось мое первое изобретение – соединение передней части ракеты с ее задней частью. Я же колоссальные деньги тогда получила! Есть свидетельство, в нем справа в углу написано: «Совершенно секретно. Публикации и разглашению не подлежит». У меня была нулевая секретность. И меня больше сорока лет не выпускали за границу. Я не могла ездить со своим мужем, который по роду своей деятельности постоянно бывал в заграничных командировках. Уже через много лет он пошел в обком партии и сказал: «Если вы не будете выпускать мою жену, я не буду ездить». А он был очень ценный человек для государства… Но это уже целая отдельная история.
- Да, расскажите, как Вы познакомились с моим дядей.
- Познакомились на даче, когда я училась в институте. Собралась компания, Толя играл на рояле и пел, он был всегда душой компании, его обожали друзья. Он пригласил меня в кафе, а потом уже от меня не отходил… Через год мы поженились. Толя в свое время закончил десятилетку при консерватории, и ему пророчили будущее большого музыканта. А он выбрал юридическую карьеру. Но на момент нашего знакомства никакой карьеры у него не было, его просто не брали на работу – по той же причине, что он еврей, и он был простым учителем истории в девятом классе. Кандидат наук. А потом «по блату» получил место в Ленинградском институте «Союзморниипроект». Его руководитель был юрист-международник, и он сказал: «Толя, у нас в стране нет морского права, а мы морская держава, нас кругом окружает море.
Я тебе рекомендую заниматься морским правом». Так это началось. Потом уже, когда его пригласили работать в Москву в институт международного права, он поднял эту отрасль, так что российское морское право получило достойное место в международном. Постепенно он стал создавать отдельный институт морского права. Это был конец 2010 года, Толя уже болел, но очень хотел жить и работать. И вот в тот день, когда пришел приказ о назначении его директором нового института, Толи не стало… Через какое-то время институт законсервировали.
- Но теперь Роман Анатольевич Колодкин, Ваш сын, стал вплотную заниматься этой областью.
- Да, много лет Рома был на дипломатической работе, а в этом году он избран судьей Международного трибунала по морскому праву.
- Вы жили уже в Москве, а мы остались в Ленинграде, но наши семьи всё равно оставались самыми близкими. Мама при первой же возможности ездила к Вам, я – тоже. Теперь уже у Вас два взрослых внука. Вот старший – и сейчас рядом с Вами. Фима, какие основные качества у твоей бабушки, вернее, у Бэбы, как вы ее называете?
- Из отрицательных качеств – немного, наверное, вспыльчивая. Все остальные – положительные. Ну и красивая она, конечно. И еще: огромная целеустремленность и энергия.
Для справки: сам Ефим Колодкин – бизнесмен, муниципальный депутат района Арбат города Москвы. Его брат Даня – студент. Мама Наталья Николаевна (в девичестве Гончарова) всегда вместе с папой, и более любящую и заботливую жену трудно найти. Сама она – талантливый юрист. При всём при том это – скромнейшая пара. Роман Колодкин, занимая очень высокие должности и имея большой политический вес, о себе говорит очень мало, нигде себя не афиширует – интеллигентный человек и, как называет его мама, «трудоголик».
- Тетя Бэба, в 72-м году Вы из Ленинграда переехали жить в Москву. Расскажите, чем Вы сами занимались, я знаю, что было много интересного.
- Меня поставили перед выбором: или моя секретная научная работа – или карьера мужа. Я выбрала второе. Сама первые годы в Москве преподавала сопромат, читала лекции в университете. А потом началась перестройка. И в 89-м я решила открыть кооператив. Муж и сын очень отговаривали меня, это казалось каким-то ненадежным и темным делом. Но меня было уже не остановить. «Ты нас посадишь», – говорили они мне. Я отвечала: «Почему? Я буду нормально работать, платить налоги!» Я узнала, что в Москве очень большой дефицит гостиниц, и решила, что буду снимать квартиры у частных людей и сдавать командировочным. Для начала нужно было написать устав кооператива, потому что ничего подобного в России тогда не было. Вот так появился кооператив «Я Сервис». Я сама написала устав, который, кстати, потом у меня «переняли» в обкоме партии, после чего начали открываться другие подобные кооперативы. Дело у меня шло хорошо, хотя было очень много сложностей с разными людьми. Я занималась этим 10 лет. Как я уже говорила, Толя добился того, чтобы мне разрешили выезжать, и я стала сопровождать его в заграничных командировках. Мы вместе прожили интересную жизнь. Теперь, конечно, мне очень его не хватает.
- На мой взгляд, у Вас и сейчас интересная жизнь, которая продолжается не только в сыне, внуках и новорожденном правнуке. Если с Вами поговорить, можно почерпнуть очень много интересных идей, потому что у Вас талантливая голова и мужской ум!
Спасибо за эту встречу!
Материал подготовила Елена Гальперина
Hat mir gefallen?
Bewertet: 0)Kommentare (0)
dlt_comment?
dlt_comment_hinweis
Die Administration der Seite partner-inform.de übernimmt keine Verantwortung für die verwendete Video- und Bildmateriale im Bereich Blogs, soweit diese Blogs von privaten Nutzern erstellt und publiziert werden.
Die Nutzerinnen und Nutzer sind für die von ihnen publizierten Beiträge selbst verantwortlich
Es können nur registrierte Benutzer des Portals einen Kommentar hinterlassen.
Zur Anmeldung >>