RC

Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

 Борис Гурман

             

Это забыть я никогда не смогу

Кто-то из мудрецов сказал, что с прошлым надо расставаться смеясь. Хорошо бы так, но вот меня мое прошлое не отпускает, а однажды оно напомнило о себе самым неожиданным образом. Но обо всем по порядку.

Одесса. Лето 2002 года. Мой очередной приезд в родной город из Германии, где я с семьей живу уже семь лет. Я люблю ходить по улицам Одессы пешком, предаваясь воспоминаниям и надеясь встретить кого-то из старых знакомых. В прежние времена это случалось на каждом шагу, а сейчас это случается очень и очень редко и то, если очень повезет. И, как сказано,    «одних уж нет, а те далече».  

Июнь 2002г. На Дерибасовской рядом с Утесовым


В тот мой приезд, за день до возвращения в Германию, я шел по улице Преображенской (в советское время - улица Советской Армии) от рынка Привоз к центру города. Впереди меня шел пожилой седой мужчина, припадая на одну ногу. Я видел его только со спины. И вдруг что-то мне подсказывает: «Это - твое прошлое. Остановись и вспомни».

Я вспоминаю:

- Одесса, зима 1941 - 1942 г.г., оккупация, мне пять лет, шестой, я с мамой в гетто. Из воспоминаний мамы: Как-то в гетто подходит к ней пожилой еврей и говорит: « Мне бы ваше лицо, разве я находился бы здесь!». Дело в том, что моя мама имела типично славянскую внешность - русоволосая, голубоглазая, говорила без малейшего акцента. Было ей в то время 30 лет. Понимая, что это наш единственный шанс на спасение, решается на побег. Меня повязывает платком, как девочку, чтобы меня не проверяли на наличие обрезания, берет меня за руку, и мы идем на выход с территории гетто. В гетто заходили жители города (русские, украинцы, молдаване), которые приносили своим друзьям-евреям передачи. И вот моя мама под видом одной из таких посетительниц вышла со мной за территорию гетто, не вызвав ни у кого из охранников подозрений.

Мы в городе. Зимы в те годы были очень холодные, мороз -20 и ниже. Идти в дом, где мы жили, опасно, был большой риск, что нас могут выдать соседи, такое в то время было не редкость. Мы идем, а куда - не знаем. Я уже перестал просить кушать, плакать у меня уже не было сил, я просто начал замерзать. Улица Пушкинская. Проходя мимо церкви, мы увидели во дворе женщину, которая убирала там снег. Мама попросила у нее для меня кусочек хлеба. Та посмотрела на нее и говорит: «Ты такая молодая, почему не идешь работать?» Мама, понимая, что нам терять нечего, что мы или замерзнем, или умрем с голоду, расплакалась и призналась, что мы - евреи. Услышав это, женщина (звали ее тетя Саша) повела нас к себе. Жила она с дочкой и трехлетним внуком в одной из келий Пантелеймоновского монастыря, на улице Пантелемйоновской (ул. Чижикова). Во время оккупации все кельи монастыря пустовали. Муж дочери тети Саши, еврей по национальности, был на фронте. Нас отогрели, накормили и оставили жить в одной из келий, где мы прожили до весны 1942 года. Все это время я мог общаться только с внуком тети Саши. Когда потеплело, тетя Саша говорит маме: «Вам здесь дальше оставаться опасно. Моя знакомая завтра уходит в деревню. Идите с ней. В деревне вас никто не знает, на еврейку ты не похожа и запомни, зовут тебя не Бетя, - Нина, а там, что Бог даст». Мне на шею повесили крестик и рано-рано мы втроем - две женщины и я - пошли в село Троицкое Беляевкого района Одесской области. Нам нужно было пройти 70 км.

О том, как мы дошли, как прошли в селе Троицкое для нас годы оккупации, как мы общались с нашими спасителями после войны - отдельная история, достойная подробного описания, я же хочу закончить свой рассказ, который уже начал.

 

Одесса, 1951г.

Моя мама Берта,

сестра Мила и я



В апреле 1944 года, после освобождения Одессы и Одесской области мы с мамой смогли вернуться в город. Первые, к кому мы пошли, была тетя Саша. Я снова встретился с ее внуком. Мне уже было восемь лет, а ему - пять. Но он почему-то стал хромым. Тетя Саша рассказала, что он куда-то залез, упал, сломал ножку. В условиях оккупации, без медицинской помощи, ножка у него срослась неправильно, и он остался хромым. С тех пор я с ним больше не встречался. Прошло 58 лет.

Я вижу идущего впереди мужчину, и что-то мне подсказывает, что это - внук тети Саши, но не могу вспомнить его имя. На улице Преображенской, угол Тираспольской, была парикмахерская. Этот мужчина направляется в эту парикмахерскую. Теперь я вижу его в профиль и еще больше убеждаюсь, что это он. Рядом с парикмахерской трамвайная остановка. Я решил его подождать. Через некоторое время он выходит и направляется к подошедшему трамваю. Я пытаюсь его остановить, а он говорит: «Что вам надо? Я опаздываю на трамвай». Я ему сказал, что подойдет следующий, что нам надо поговорить. Пока мы пререкались, трамвай ушел.

Мы присели на скамейку, и состоялся диалог:

- Вашу бабушку звали Саша?

- Да.

- А как зовут тебя?

- Илья. ( Я вспомнил, точно - Илья.)

- А маму как звали?

- Клава.

- А где вы жили во время войны?

-  В Пантелеймоновском монастыре.

- А отец у тебя еврей?

- Да. Он погиб.

- Помнишь ты, или тебе рассказывали покойные бабушка, либо мама, как они спасали женщину с ребенком?

- Нет, не помню и не знаю.

 

И тогда Ткаченко Илья узнал все от меня. Это забыть я никогда не смогу. Такое забывать нельзя!

                                                                               Dortmund,

2012

 

 









<< Назад | Прочтено: 350 | Автор: Гурман Б. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы