RC

Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

 

Леонид Норкин  

 

Голос памяти

Часть 3.

 

    «ВЫ СЛУЖИТЕ, МЫ ВАС ПОДОЖДЕМ… »

 

Так уж случилось в моей жизни, что срочную службу в рядах доблестной Советской армии мне пришлось нести не со сверстниками, а значительно позже. К этому времени я  окончил Ясиноватский техникум транспортного строительства, женился, работал и учился на вечернем отделении Донецкого политехнического института. И тут меня настигла вездесущая «рука» Донецкого военкомата! В это время должны были призываться  ребята 1941 – 1943 годов рождения, а достаточной рождаемости  из-за Великой Отечественной войны не было. И правительство  приняло решение о призыве в ряды армии  мужчин в возрасте до 25 лет, невзирая на учебу в институтах, наличие военных кафедр, семейное положение и даже  состояние здоровья, то есть, все льготы были упразднены. Министр обороны Малиновский Р.Я. сделал единственную поблажку, разрешив служить по республикам, т.е. по месту жительства. И благодаря этому я попал не на Сахалин, как предполагалось раньше, а в Прикарпатье. И служил я от звонка до звонка три года!

Примерно такая же ситуация произошла и с нашим младшим сыном Александром, которого  призвали на срочную службу с дневного отделения Донецкого политехнического института, где имелась военная кафедра. Но подоспевший указ М.С.Горбачева возвратил сына  на студенческую скамью через 1год и 3 месяца.

Память возвращает меня в январь 1962 года, когда с повесткой, я пришел в городской военкомат. А оттуда меня уже не выпустили и в срочном порядке отправили на сборный пункт, так как команда  призывников в этот же день должна была  отправляться  в часть, а призывников явно не хватало. Вот меня и подхватили! Обычно  в военкомат за пополнением приезжали сержанты, а я удостоился «внимания» самого  военкома, и меня в его личном «уазике», в гордом одиночестве доставили на сборный пункт. Оттуда  мне удалось дозвониться домой жене и родителям, чтобы они привезли документы и вещи. И уже вечером нас отправляли со станции Донецк. Благодаря усилиям моего тестя, работника Управления Донецкой железной дороги, я узнал, что поезд идет в Львовскую область…

И  началась моя служба! Так как я был призван в авральном  порядке, то, попав сразу же в сержантскую школу города Золочева, я оказался со всеми документами на руках, и не стриженным (меня даже принимали за старослужащего). Наш призыв был, в основном, из Донбасса, а по возрасту были люди даже старше меня. Некоторые из них в шутку предлагали мне «смыться», раз документы на руках. Но, как честный комсомолец, проходя курс молодого бойца, я обратился в штаб с просьбой забрать у меня документы (приписное свидетельство, паспорт, комсомольский билет), за что  и получил благодарность от командования.

Возвращаюсь к нашему призыву, вернее, к его качественному составу. Я повторюсь, рассказывая, что, сняв все льготы, в армию были призваны  ребята, имеющие болезни (порой даже небольшие увечья), двоих детей, одиноких престарелых родителей и т.д. «Подметали» всех, невзирая ни на что!  И  уже  в первые месяцы службы  командование начало разбираться, кого же призвали  в армию. Оказалось, что некоторым было уже по 28- 29 лет, кто-то страдал гипертонической болезнью – их комиссовали. К примеру, Валеру Вяхирева из Донецка  комиссовали из-за наличия 2 детей. Кое-кого по состоянию здоровья отправляли в хозяйственную роту.

У меня в это время появился хороший друг, Валентин Король. Дружба с ним продолжалась потом еще многие годы, вплоть до его ранней смерти. Мы с ним были чем-то похожи: и внешне, и внутренне. У нас были одни взгляды на жизнь, одни интересы и даже почерк. Так его призвали с плоскостопием и отсутствующим пальцем на левой руке, ему тяжело было участвовать в марш-бросках и на занятиях физкультуры, особенно в подтягивании на канате. Тут нас выручала наша похожесть, я  просто делал второй подход к снарядам вместо него, и командиры ни о чем не догадывались. Мы с ним часто менялись дежурствами. Валентин любил дневную службу, а я ночную. Разведешь или сменишь посты, почитаешь и встречаешь рассветы….

Это были мои самые лучшие часы!

И о днях, проведенных с этим человеком, я сохранил самые теплые воспоминания.

Сержантская школа! Девять месяцев муштры, строевой, физической и политической подготовки! Но эти месяцы стали для меня настоящей военной и жизненной школой. Не могу сказать, что был лучше всех или мне было легче, чем всем. Я отлично стрелял, и моя физическая закалка с детства и выносливость позволяли мне спокойно переносить кроссы, марш-броски и преодолевать полосу препятствий. Сложнее давалась мне гимнастика – брусья, конь. Где бы мне ни приходилось служить впоследствии, я  всегда с удовольствием  принимал участие в соревнованиях (по волейболу, футболу, кроссу, ручному мячу).

Мое неоконченное высшее образование, да и возраст, давали мне некоторые преимущества: командиры обращались ко мне на «Вы», я выпускал  ротную стенгазету и боевые листки, и даже порой мне поручали проводить политзанятия.

    Свою службу я начал под Львовом, в городе Золочев (Злочів). Это небольшой, уютный городок в предгорьях Карпат был близок к Польше (и географически, и по населению, и по настроениям).  В старину  городок был приграничной крепостью, откуда следили за приближением врага, и  назывался он  «Зло чув!». Так что нынешнее название городка – это несколько искаженное название старинной крепости. Я хорошо помню узенькие улочки, центральную площадь с красивым католическим собором, поля цветущих маков…. В те годы нас, воспитанных в духе атеизма, поражало большое количество истово молящихся молодых людей в костеле.

Но больше всего помнятся приезды моей молодой жены! Тут мне и служба была в радость, и время быстрее шло…. Помню нас, молодых и красивых, гуляющих по улочкам городка и … мальчишек, бросающих нам вслед камни с криками: «Москали!». Помню польку Ядвигу, сдающую нам квартиру, помню «самоволки», из которых меня выручали друзья, перепрыгивающие через забор воинской части, чтобы  предупредить о намечающейся поверке. Два месяца моя Галочка, после 4 курса медицинского института, проходила практику в местной больничке, и мой командир, капитан Веприк не раз задавал мне вопрос: « Норкин, когда твоя жена уже уедет?». Ему, видимо, надоели мои законные и незаконные увольнения.

Больница находилась рядом с воинской частью и по утрам нас на крылечке встречала моя Галочка, в белом накрахмаленном халатике. Ей приходилось искать меня среди толпы молодых, одинаково стриженных, веселых и  поющих парней, которые, как по команде, смотрели в ее сторону. Но проходило несколько часов, и мы, уставшие от учений, уже не поющие, еле волокущие ноги, возвращались в часть. И снова моя Галочка – на крылечке. Теперь она находила меня в толпе безошибочно, потому что, кроме меня, в ее сторону уже  никто не смотрел.

Следует признать, что в годы моей службы у нас не было такого понятия, как «дедовщина», но случаи «разборок» бывали, если кто-то нарушал общепринятый порядок. Был, например, случай, когда  в роте начались мелкие кражи. У всех солдат в тумбочках лежали часы, приемники, музыкальные инструменты. Вежливо выставив меня из роты:

«Сержант, ты уйди ненадолго, а мы сами разберемся!», солдаты устроили «засаду» под кроватью.  Поймав вора, ему шваброй так набили голую задницу, что он долго не мог на ней сидеть.

Солдатские  шутки были в ходу всегда. Так, у нас служил парень, который сильно храпел. Сказать, что он всем мешал спать, это не сказать ничего.  Однажды ребята вынесли его, спящего, вместе с кроватью, в умывальную комнату, но и оттуда его могучий храп, многократно усиленный пустым помещением, сотрясал всю казарму. Но заставлять солдат – первогодков зубными щетками чистить унитазы нам и в голову не приходило!

А вот некоторые эпизоды моей воинской службы. Как-то на учениях полка наша рота находилась на правом фланге атаки условного противника и переходила вброд речушку. И вдруг раздается команда: «Залечь!». Можете себе представить выполнение этой команды, когда мы стоим по пояс в воде, в полной  боевой  готовности, с автоматами и пулемётами (а я в школе был пулеметчиком). Залечь не удалось, но посмеялись всласть. Выйдя на берег, мы продолжали наступление, на ходу выливая воду из сапог (не снимая  с ног, поднимая их вверх и вручая сзади идущему  солдату). Некоторые из нас, сильно находчивые, умудрялись прокалывать штыками сапоги, за порчу которых получали взбучку от командиров.

Помню, как зимой мы сдавали лыжный кросс. На лыжах, с автоматами наперевес и криками « Ура!» мы летели с горы, насмерть перепугав жителей окрестных деревушек. Подлетев к одной их них, мы нашли наглухо запертые ворота и окна домов. Что подумали  люди, можно себе только представить!Здесь уместно признать, что рос я единственным ребенком в семье, рядом были родители и бабушка. И естественным было предположить, что, попав в суровую солдатскую среду, я буду простужаться и натирать себе ноги. Но ничего подобного не произошло. За три года службы в армии я ни разу(!) не растер себе ноги (в бою потертости ног приравниваются к ранению, потому что  такой боец уже не воин), не простудился и не закурил!

Еще одно сладкое воспоминание. Я тогда служил в Николаевской области, наша часть находилась в селе Терноватом. Зима 1963 года была такой суровой (минус 35 гр.) и снежной, что старожилы говорили о том, что такой зимы в их краях не было лет 100. Галочка использовала свои зимние каникулы для приезда ко мне, и я встречал ее на железнодорожной станции Красная Заря. Мы шли по снежной целине около 7 километров, радуясь встрече, перебивая друг друга, и говорили, говорили…, пока не оборвалась ручка на чемодане. Проявив солдатскую смекалку, я снял поясной ремень, связав им, чемодан и сумку. Так перебросив поклажу через плечо, мы продолжали свой путь. А местность была холмистой, и это иногда подводило нас. Казалось, что вот-вот уже и пришли, мы на вершине холма, и  светятся огоньки воинской части, а, спустившись вниз, в ложбинку, видим, что перед нами очередной холм и огоньков, как ни бывало. Галочка, в бабушкиных валеночках, уже устала, осела на пятки и шла с большим трудом. И, если на первых километрах пути она пела, то к концу пути, она, бедняжка, и петь перестала. Но все равно мы были счастливы!  По прибытии в часть мы разместились в крохотной комнатушке командира роты, который любезно нам ее предоставил (кстати, мы называли его Котовским из-за абсолютно лысой головы). Я растопил печь дровами и ушел на кухню, а моя Галочка начала разбирать разносолы, которые привезла с собой. Но, отведав солдатской пшенной каши с мясом, она призналась, что вкуснее этого она ничего не ела!

Но воинская служба есть воинская служба, и вскоре меня перебросили в Одессу, а оттуда в другое место службы. Но нужно сказать, что она, моя любимая, всегда была рядом!

В Одессу Галочка привозила  мою гражданскую одежду, и я, войдя в гостиницу « Пассаж» военным, через несколько часов выходил из нее абсолютно гражданским человеком, и мы бродили по  городу.

Моя срочная служба окончилась, когда мне было уже 25 лет. К этому времени многие мои командиры  оказывались моложе меня на несколько лет.

    После службы в армии я продолжил учебу в Донецком политехническом институте (заочное отделение с вечерним обучением). Мне пришлось восстанавливаться в институте для дальнейшей учебы  и на всех кафедрах пересдавать экзамены. Только профессор Шульгин (кафедра начертательной геометрии) меня приятно удивил, поставив  отличную оценку «автоматом». Эти воспоминания перекликаются с описанными мною ниже эпизодами встречи с известным певцом Соловьяненко.

Новая встреча с Одессой произошла уже через несколько лет, когда, после трехлетней учебы в Донецком политехническом институте, я перевелся в Одесский инженерно-строительный институт, который и окончил в 1970 году. Таким образом, «благодаря» службе в армии, моя учеба продолжалась 9(!) лет. И снова любимая Одесса, её  удивительные люди, колоритная речь и выражения, памятники, Потемкинская лестница и, конечно, Черное море! Экзамены, зачеты,  студенческое братство, авиа перелеты Донецк-Одесса и обратно…. Кстати, о последних! Помните популярную рекламу тех лет (или,  как сейчас говорят, бренд): «Летайте самолетами аэрофлота!» И в целях экономии времени приходилось воплощать рекламу в жизнь.

В то время моя мама жила в переулке Орешкова, в доме, где находились кассы аэрофлота. Ей приходилось с раннего утра занимать очередь, чтобы  я мог приобрести билет. Рейсы на Одессу обслуживали самолеты АН-10, громоздкие, низко сидящие на брюхе, четырех моторные  машины. На взлетную полосу их буксировал и заправлял специальный транспорт. Причем, если один из четырех моторов не заводился, то остальные  выключались, и всё начиналось сначала. Это могло продолжаться по 30-40 минут, и было довольно тягостно для сидящих в  самолете пассажиров. Но впечатления от полета были значительно ярче.

 

 Мы летели над морями:  Каховским, Азовским и Черным и с высоты птичьего полета было интересно наблюдать за цветовой гаммой воды: от желтого цвета мелкого Азовского моря до темно-синего -  Черного.

 Здесь уместна аналогия.

 

В 2003 году мы   побывали в древнем городе Баварии, Пассау. Незабываемой оказалась теплоходная экскурсия к месту слияния трех рек, Дуная, Инна и Ильца. Ведь вода в каждой реке имеет свой цвет, и четко прослеживается место  их слияния. Впечатляющее зрелище!

Однажды, на подлёте к Одессе, мы почувствовали что-то неладное: под нашими ногами раздавался  какой-то стук, самолет не приземлялся, а странно кружил над аэродромом, и, наконец, стюардесса  напряженно-спокойным голосом объявила, что мы летим в Кишинев, так как Одесса нас не принимает. На взлетно-посадочной полосе в Кишиневе нас встречали: справа стройные ряды пожарных машин, а слева – машины «скорой помощи». Позже, уже в аэропорту, перед посадкой в автобусы, которыми нас отвозили в Одессу, нам сообщили, что в самолете не выходили шасси и тросы  рубили топорами. Подобная ситуация была в те годы под Харьковом,  самолет АН-10  разбился и погиб известный артист-пародист Виктор Чистяков.

Была еще одна ситуация в аэропорту Одессы, когда нас, пассажиров, ожидающих посадки, начали срочно выводить из здания. Дело в том, что  в приземлившемся реактивном самолете  ТУ-104  не раскрылся и запутался парашют для торможения, и мы с ужасом  смотрели, как огромная машина на большой скорости движется прямо на нас. К нашему счастью, лайнер остановился в нескольких метрах от здания.

Вспоминая свои полеты («во сне и наяву»), хотелось бы рассказать об  интересном аэродроме в г. Саратове, где я был  на курсах усовершенствования. Несмотря на то, что в городе  находился завод по выпуску самолетов ЯК-40 и ЯК-42, аэродром был настолько мал, что принимал только самолеты вышеназванных типов. А взлетная полоса была  очень короткой и заканчиваясь глубоким обрывом-балкой. Так что самолеты практически не разгонялись, а взлетали над обрывом, как дельтапланы. Это было  необычно!

Кстати, эта балка была известна в городе еще и тем, что одно время там жила масса лягушек и однажды, мигрируя, они заполнили автотрассу, создав многочасовую  «пробку» на ней.

 

Здесь уместна аналогия. Уже живя в Германии, в экскурсиях по Европе, мы

                                             с удивлением  наблюдали, как защищают

                                             автомобильные трассы сетками, чтобы животные

                                              не попадали  на дорогу. А в некоторых местах,

                                             наряду с  заграждениями работали целые отряды  

                                             защитников природы, организовывая  перенос    

                                             лягушек на другую сторону дороги.

 

Мне вспоминается  Одесса тех далеких лет, когда в  небезызвестный парк Победы можно было попасть, только  перейдя по мостику открытый канализационный коллектор (так называемую, клоаку). Что там только не плавало!?  Старые тазики и чайники, керосинки и бутылки, тряпки  и  ….

Там же в парке мы проходили геодезическую практику. Окончив ее, сдавали зачетные работы. Конечно, одесситы и севастопольцы  с полным на то правом подписывали под ними «Город-герой ». А наш старенький и наивный преподаватель был приятно удивлен, увидев наш отчет, подписанный студентами из Донбасса: «Город-герой Донецк!»

Прочитав объявление в подъезде «Лифт вниз не поднимает!», услышав вопрос из остановившегося автомобиля к продавцу цыплят: «Почем покойнички?» и реплику кондуктора  движущегося, как в десятибалльный шторм, трамвая: «Закрепитесь и расплатитесь!» я понял, что  нахожусь в Одессе!

А нравы знаменитых одесских двориков, когда раздавался  звонок колокольчика, и жителям было неведомо, кто въехал во двор – мусоровоз, молоковоз или продавец керосина. Со всех сторон, с разными емкостями к приехавшему сбегались соседи и нередко случалось так, что мусорное ведро тут же, освобождалось от мусора и подставлялось под керосин.

 

И вновь о хитросплетениях человеческих судеб!

Через десятилетия судьба привела нас в Германию, в древний, уютный и спокойный город Регенсбург (на юге Баварии). И оказалось, что наша любимая Одесса и Регенсбург -  города – побратимы. И, благодаря очень энергичной и инициативной женщине, настоящей одесситки, Регине Тульчинской, мы вновь почувствовали себя ее земляками, став членами «Интернационального Одесского Дома в Регенсбурге». Наша работа и общение с хорошими людьми дает нам огромный творческий заряд!

 

Я возвращаюсь к воспоминаниям о Саратове.

Примечательно, что с этого памятного 1976 года я ношу усы. Дело в том, что вылет из Донецка в Саратов задержался на пару дней, я возвращался домой и снова уезжал в аэропорт…. Конечно, я перенервничал, простудился и вся верхняя губа оказалась в герпесе(лихорадке). Это мешало мне бриться, и домой я возвратился через месяц… с усами. С тех пор их и ношу!

Находясь там, на курсах, жил  у своей тети Муси – папиной двоюродной сестры.

В свободное время  исходил этот своеобразный  город, который несет свое название от имени горы Саратау (Белая гора), вдоль и поперек.  Улицы города расположены вдоль реки Волги, а проспекты  упираются прямо в реку.  По переброшенному через Волгу 1,5 километровому мосту (проезд по нему стоил 5 копеек) можно было попасть в город Энгельс. Это была столица Автономной республики немцев Поволжья.

 

Здесь уместна аналогия. Почти 9 лет мы живем в Германии. Среди

                                              русскоязычных эмигрантов много немцев -

                                               переселенцев, немало настрадавшихся в

                                              годы  войны. Республики Поволжья в России не

                                               существует! Но в прессе постоянно ведется

                                              обсуждение  вопроса ее возрождения.    

 

     В Саратове тогда  меня поразил художественный музей, основанный  родным братом писателя Радищева. Этот музей считался третьим в Советском Союзе после Эрмитажа и Третьяковской галереи по собранию картин русских художников. Я бывал и в Эрмитаже и в Третьяковке, но в Саратовском музее  любовался незнакомыми мне работами Левитана, Васнецова, Репина, Петрова-Водкина.

До сих пор у меня перед глазами мрачная картина Левитана, с первого взгляда  изображающая кладбище. Но, рассмотрев картину с иного ракурса, понял,  что это вырубленный лес с темными пнями, напоминающие надгробные памятники.

 

МОИ   ИНТЕРЕСНЫЕ  ВСТРЕЧИ …

 

Считаю, что встречи эти порой бывали случайными, так как я никогда не был фанатом, подкарауливающим своих кумиров, чтобы взять  у них автограф, сфотографироваться рядом или вручить цветы.

Моя встреча с  ХРУЩЕВЫМ НИКИТОЙ СЕРГЕЕВИЧЕМ произошла в далекие 50-е годы прошлого столетия. Мне тогда было не более 6-7 лет. Праздновали «День 7 ноября – красный день календаря!». На площади,  возле Ворошиловского райисполкома (а тогда Сталинского обкома партии) возводилась трибуна для партийных боссов и гостей. И вот на эту гостевую трибуну я  шел с нашим соседом, старым большевиком  Рыльским-Рыловниковым, имевшим специальный пропуск на нас обоих.

Я по-мальчишески волновался, боясь пропустить военный парад, и спешил впереди своего соседа. Будучи несколько обескуражен бесцеремонным вторжением в мои мысли милиционера, боковым зрением я увидел, как к трибуне приближается коренастый мужчина в длинном сером плаще и широкополой шляпе (тогда это была униформа высокопоставленных лиц, но я, конечно, не знал об этом). Оказавшись рядом со мной, он погладил меня по голове, взял за руку, широко улыбнулся и сказал милиционеру: «Пропустите! Это со мной!». Значительно позже я узнал, что это и был Никита Сергеевич Хрущев – Первый секретарь компартии Украины, а затем и глава Советского государства.

Память возвращает меня в далекий 1964 год, в годы моей срочной службы в рядах Советской Армии. Шли выборы в Верховный Совет Украины. Я стоял в вестибюле Дома офицеров рядом со старшиной Исаенко Андреем Михайловичем (участником Великой Отечественной!). Его вид в парадной форме и иконостасом  орденов и медалей впечатлял! И вдруг рядом с нами останавливается крепко и ладно сбитый генерал в форме артиллериста в сопровождении начальника политотдела части, подполковника Бальбуха Николая Григорьевича. Поздоровавшись с нами за руку, генерал спросил меня: «Как идет служба, сержант?» (Не часто тебе подают руку генералы!) И я ответил: «Отлично, товарищ генерал!», а Бальбух представил меня, как лучшего командира отделения, активного комсомольца. Слышать это было приятно!

В зале генерал, как  кандидат в депутаты  Верховного Совета Украины, рассказал о себе присутствующим солдатам, сержантам и офицерам. Это был командующий противовоздушной обороны восточного округа Украины  АРТЕМ  ФЕДОРОВИЧ СЕРГЕЕВ – сын известного деятеля, революционера, «Артема» (Сергеева Федора Андреевича). Генерал воспитывался в семье И.В.Сталина  вместе с его сыном Василием.

А, кстати, главная улица  Донецка носит имя Артема (отца), там же находится и  известный памятник ему.

Вспоминаю годы учебы в политехническом институте…

Предстоял экзамен по начертательной геометрии. Кафедру  тогда возглавлял прекрасный преподаватель, замечательный человек – Шульгин, с которым у меня сложились очень хорошие отношения. Вспоминаю ситуацию во время учебы в институте, когда, не сумев до конца построить чертеж по «начерталке», я схитрил и дорисовал его. Шульгин поставил мне отличную оценку с комментарием: «А у вас есть способности к рисованию». Конечно, он «раскусил» мою хитрость!

Рядом с Шульгиным я увидел его ассистента, молодого, светловолосого, худощавого. Это был СОЛОВЬЯНЕНКО  АНАТОЛИЙ  БОРИСОВИЧ. В те годы я помнил его поющим на студенческих вечерах со своим другом, Витольдом Паком – будущим профессором высшей математики. Окончив политехнический институт, Соловьяненко какое-то время  работал ассистентом на кафедре начертательной геометрии, но певческий талант оказался превыше всего. В годы учебы и работы в институте он вместе с В.Паком брал уроки музыки у известного  певца Коробейченко. Затем - учеба в консерватории, стажировка во всемирно известном итальянском театре «Ла Скала» (вместе с певцами Гуляевым, Муслимом Магомаевым, Атлантовым), ведущий солист Киевской оперы, народный артист. Это был настоящий «украинский соловей». Его называли «Шахтерским  герцогом».

Еще одна встреча с ним произошла уже спустя много лет на концерте Соловьяненко в Донецке, в театре оперы и балета. По окончании замечательного концерта, мы с Витольдом Паком вышли на сцену и вручили нашему именитому земляку огромный букет цветов.

Сегодня Донецкий академический театр оперы и балета носит имя Анатолия Соловьяненко, а на площади, у театра, установлен памятник певцу в образе герцога из оперы Дж. Верди « Риголетто».

В дни моего послевоенного детства в городе выпускалось  всего три газеты: «Социалистический Донбасс»,  «Радянська  Донеччина» и «Комсомолец Донбасса».  Я был знаком с Винником Александром Яковлевичем – писателем, редактором газеты «Соц. Донбасс» - очень серьезным, и дружелюбным человеком. Мы находили с ним общий язык, несмотря на разницу в возрасте. И у меня до сих пор хранится его книжка « Девушка из Калинки» с дарственной надписью мне, мальчишке.

Я уже рассказывал о том, что в юности я начал увлекаться  поэзией. Это увлечение дало мне возможность уже в зрелом возрасте встречаться и общаться с довольно известными поэтами, писателями Донбасса, Украины: Кравченко Анатолием Ивановичем, Жуковским Станиславом Витальевичем, Корытным Юрием Ефимовичем, Белашом Борисом Федоровичем, Куралех Светланой, Хаткиной Натальей, Лаврентьевой Еленой…

Расскажу о некоторых таких встречах.

Занимаясь в Политехническом институте в Донецке, уже после срочной службы в армии, я попал к преподавателю английского языка Борису Леонидовичу Радевичу(1912-1996). Я был добросовестным студентом, переводил заданные «тысячи», но, почувствовав  мою тягу к поэзии, к языкам, он предложил мне перевести английское стихотворение об Индонезии. У меня получилось, и с этого времени у нас сложились дружеские, доверительные отношения. Я приобретал в газетном киоске обкома партии  югославские, болгарские, польские газеты, и мы вместе их читали. Должен сказать, что Борис Леонидович прекрасно владел не только английским, но и немецким, и всеми славянскими языками. Он  был отличным переводчиком немецких поэтов, в основном, из ГДР. Одна из подаренных мне книг так и называлась «Рукопожатие друзей».  Я завидовал ему «белой» завистью. Жил этот человек очень скромно, а Союз писателей никакой помощи не оказывал. Мне даже как-то пришлось выкупить в магазине несколько десятков его поэтических сборников, сделав, таким образом, ему ненавязчивый подарок (денег от меня бы не принял). Я давал читать ему и свои стихи, получил от него весьма похвальный отзыв, что мне было  приятно. У меня собралась довольно приличная коллекция его книг, так что, бывая у меня дома, Борис Леонидович заметил, что у меня больше его книг, чем у него самого. Благодаря этому удивительному человеку состоялось мое знакомство и с прекрасной донецкой поэтессой Еленой Лаврентьевой, которую Радевич по-отечески опекал.

Встречи с поэтессой Натальей Хаткиной тоже оставили определенный след в моём творчестве. В мае 1999 года в еженедельнике «Моя семья» появилась ее статья о моем творчестве «Мысль семейная – мысль поэтическая». Этой, с моей точки зрения, чересчур хвалебной статьей автор явно поддержала  начинающего поэта.

…Прошли годы, многое в этой жизни изменилось, но неизменной остается моя тяга к слову, рифме… и к хорошим людям. И, продолжая свой рассказ о них, я хотел бы  познакомить вас с двумя  замечательными  поэтами. И пусть это времена не столь отдаленные, эти встречи оставили след в моей жизни и творчестве. Уже живя в Германии, я общаюсь с фрау Маргаретой  Мюллер – Хеннинг (Frau Margarete Müller-Henning). Судьба преподнесла мне дивный подарок, познакомив с этим удивительным человеком. Известная немецкая писательница, поэтесса, переводчик и просто милая, доброжелательная женщина, фрау Маргарет родилась в 1924 году в Киеве, в семье прибалтийских немцев, выходцев из Восточной Пруссии. Перед самой войной, в год окончания Маргаритой средней школы, семья попадает под преследования советских властей. И начинаются скитания… Украина, Прибалтика, Германия(г.Регенсбург, где фрау Маргарет живет до сих пор). Девушка много работает, учится. Окончила Университет по специальности переводчик английского  и украинского языков. Нужно сказать, что она прекрасно владеет многими языками – русским, украинским, английским, немецким и пишет стихи и прозу на всех этих языках.

После второй мировой войны Бавария стала зоной американских войск, и здесь Маргарите пригодилось великолепное владение английским  языком – она сопровождает американских солдат в их поездках по Европе.

В свое время у нее в доме гостил известный  русский поэт Владимир Солоухин, чьи сонеты были переведены  фрау Маргарет на немецкий язык. В своей библиотеке я храню несколько книг,  написанных ею с автографами, в том числе переводы сонетов В.Солоухина.

Я благодарен  фрау Маргарет за те переводы, понравившихся ей стихотворений, которые вошли в мои поэтические сборники.

 

 

 

Фрау Маргарете Мюллер-Хеннинг

 и Юрий  Каплан,

13.02.2008г.

 г.Регенсбург

 

 

 

 Еще одна встреча оставила память в моей душе и творчестве - знакомство и дружба с известным украинским поэтом, Юрием Капланом. Произошло это тоже благодаря фрау Мюллер, с которой мы организовывали в Регенсбурге поэтические вечера. Юрий Григорьевич был очень эрудированным человеком, энтузиастом своего дела  и отличным организатором (к сожалению, он трагически погиб 12 июля 2009 года в г. Киеве). В свое время он создал Конгресс литераторов Украины, насчитывающий более 800 авторов, издавал фундаментальные поэтические антологии, газету «Литература и жизнь». Его антологии: «Эхо Бабьего Яра», «На кресте голодомора», «Пропуск в зону Чернобыль», «Киевская Русь. Современная русская поэзия Украины», «Украина. Русская поэзия ХХ век» (в которой есть и моё имя!). Короткая, но памятная дружба с этим талантливым поэтом позволила мне многое узнать о поэзии, литературе, об известных поэтах. С подачи Юрия Григорьевича я стал полномочным представителем Всеукраинского творческого союза «Конгресс литераторов  Украины» в г.Регенсбурге.

 

 

Юрий Каплан носил титул четвертого  «Председателя Земного Шара». Этот титул, изобретенный поэтическим воображением Велимира Хлебникова и Сергея Есенина, передал Ю.Каплану украинский поэт Леонид Вышеславский.

Памяти прекрасного поэта и Человека посвятил такие строки Петр Толочко – профессор, академик Национальной Академии Наук Украины:

 

                         « Над грешным миром вознесён,

                          Всех президентов и премьеров выше,

                          Идет по жизни он, возвышен

                          Духовной памятью времён».

 

                                           

 ЭПИЛОГ

Я  долго не решался приступить к реализации своего плана о создании мемуаров и  долго работал над своими записями, сделанными десятилетия тому назад. Как мне не хватало родителей, близких людей, уже ушедших из жизни, чтобы спросить, узнать, услышать их рассказы…

И вот работа началась! Это было, как лавина, захлестнувшая меня, она  не давала  мне спокойно дышать. Я задыхался от воспоминаний, калейдоскопа мыслей, судеб, лиц и фактов. По ночам я воевал с фашистами рядом с отцом, лежал в окопах, стрелял…  

                                      

                                      Тревожит память, вздулись вены

                                      От Сталинграда и до Вены

                                      Прошел весь путь я до конца

                                      За ... своего отца.

 

Мой день начинался у письменного стола, там же он и заканчивался. Меня окружали тени незабытых предков, я разговаривал с каждым из них и вспоминал, вспоминал, вспоминал…

 

                            Покинув этот мир, уходят в мир иной.

                            Родных и близких круг сомкнулся надо мной.

                            Когда-нибудь и я  вольюсь в их тесный строй,

                            И вольная земля  подарит мне покой.

                            Ушедших караван зовет меня с собой.

                            А я ему кричу: «Ну, погоди. Постой!»

                            «О нас ты не забудь!» - я слышу голос их.

                            ………………………………………………

                            Мой не окончен путь, мой не закончен стих.

 

                                                                *  *  *

 

                              Листая страницы своих мемуаров,

                              Я думал о вечном и необратимом.

                              Считаю, пишу  их совсем  я  недаром -

                              Вполне своевременно, необходимо.

                              Уйдем мы когда-то – останется память.

                              Историю нашу допишут потомки.

                              А светлые дали пусть молодость манят.

                              Пусть прошлое хлынет в сердца, как потоки.

                              И в будущем станет ОНО  им залогом,

                              Фундаментом мощным их жизни и счастья.

                              И важным началом, быть может, прологом

                              Историй и судеб для всех в одночасье.

 

                                                              *  *  *

 

          Последняя  страница.

                               Исписаны листы.

                                              А память, словно птица,

                                                                       стремится высоты.

          Летит ОНА сквозь вехи,

                               Сквозь судьбы, по годам,

                                             фиксируя успехи

                                                                       С потерей пополам.

 

          Летит ОНА, вздымая

                               всё прошлое волной.

                                            Порою нарушая

                                                                      событий строгий строй.

          То сладостно волнует,

                               то сердце обожжет.

                                            То легкий ветер дует,

                                                                      то пламень или лёд.

          А память – это опыт,

                               способность сохранять.

                                            Вновь слышу её «топот».

                                                                      Спешит ОНА опять.

 

   2010-2011г.г.

г. Регенсбург


 





<< Назад | Прочтено: 333 | Автор: Норкин Л. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы