RC

Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Login

Passwort oder Login falsch

Geben Sie Ihre E-Mail an, die Sie bei der Registrierung angegeben haben und wir senden Ihnen ein neues Passwort zu.



 Mit dem Konto aus den sozialen Netzwerken


Темы


Memories

 

Павел Полян

ЕВРЕЙСКИЕ СУДЬБЫ

БЕЙЛЯ МЕНДЕЛЕЕВНА И МОРДЕХАЙ ПИНХАСОВИЧ ПОЛЯНЫ:

МАРК ПАЛЫЧ И БЕЛЛА МАРКОВНА

(ПОЛОЦК – МОСКВА – КИСТЕНДЕЙ – ДУРАСОВКА – ИЖЕВСК – МОСКВА – ФРАЙБУРГ)

 

Расскажу немного о тех, кого знал ближе всех – о своих родителях. Каждый из них прожил свою долгую – без малого по 90 лет – жизнь, из них около 60, или две трети, они прожили  вместе.  Я  не  стану  здесь  углубляться  в  их  психологию или душевные порывы, одной внешней канвы будет для этого очерка более чем достаточно.


Марк и Белла Полян с сыном и невесткой Соней (сер. 2000-х)


Но  начну  с  имен.  Все  привычно  называли  их  по-европейски  –  Белла  Марковна,  Марк  Павлович  (Марк  Палыч). Но их коренные, полученные при рождении имена – были другими,  еврейскими:  Бейля  Менделеевна  и  Мордехай Пинхасович.  Советский  государственный  антисемитизм давил на них, отрывая от корней и понуждая маскировать свое еврейство, заставил вносить поправки не только в бытование их имен, но и, как в случае отца, в паспорт (1). Многие шли еще дальше – и меняли в паспорте даже свою фамилию, не говоря о национальности.

 

Отец

Отец родился из них двоих первым: 6 февраля 1922 года – в Москве, куда его отец, мой дедушка, перебрался еще в 1915 году,  воспользовавшись  фактическим  демонтажем  Черты осёдлости. Он работал служащим в банке и обладал таким почерком, про который, наверное, и говорят с придыханием: каллиграфический (почерк, увы, по наследству не передается).  Родом  же  дед  был  из  Паневежиса,  а  его  жена,  моя бабушка Эмма, из местечка Долгиново в Белоруссии, где ее дед – Эйдельман — был известным раввином.


Жили они в коммуналке на последнем этаже огромного Бахрушинского дома на Болотной площади: окна смотрели прямо  на  сквер,  за  которым  в  1930-е  годы  появился  угрюмый силуэт «Дома на набережной», где проживала советская партийная элита. Учился он в школе № 19 на берегу Москва-реки, а его младший брат Ефим, родившийся на 4 года позже, в школе № 12 за каналом, вблизи начала Большой Полянки.


В августе 1939 года Марк поступил на дневное отделение МВТУ им. Н. Э. Баумана, которое и окончил в марте 1945 года.

Во время эвакуации – со 2 апреля 1942 года и по 17 июня 1943 годов — училища вместе со студентами – в Ижевске судьба впервые свела его с моей мамой.


На титульной странице его трудовой книжки необычная комбинация профессий: «Фрезеровщик; Педагог». Но эвакуация для студенчества МВТУ именно такой и была – половина времени в аудиториях, половина – у станка, на номерном оружейном заводе.


В  самом  начале  его  трудовой  карьеры  стоял  Татарский протезно-ремонтный  завод  в  Казани,  куда  его  направили на  должность  заведующего  производством.  Проработав  в Казани около полугода, он был переведен в Москву, в Главное управление  протезной  промышленности  Министерства социального  обеспечения  СССР  (Главпротез,  или  главк).  В Главке он проработал около 8 лет – в 1947-1955 гг.: сначала главным технологом технического отдела, а затем главным  механиком  производственно-технического  отдела. Именно на эти годы пришлось все мракобесие и вся борьба с космополитами. А потом его карьера разложилась еще на три разных отрезка длиной от 10 до 20 лет каждый. В 1955-1966 он был директором  Экспериментального  завода  Центрального научно-исследовательского  института  протезирования  и протезостроения в Реутово под Москвой. Затем, в 1966-1977 гг.,  он  работал  в  самом  этом  институте  в  Москве:  сначала руководителем  лаборатории  экспериментального  протезирования, а затем — руководителем отдела научной информации  и  патентоведения.  На  этом  же  отрезке,  в  1971  году, защитил  диссертации  на  тему  «Исследование  элементов движений во фронтальной плоскости при ходьбе здоровых людей и протезированных».


Самый  последний  период  оказался  и  самым  долгим.  В 1977-1996 гг. он был доцентом Московского государственного института культуры, преподавал информатику и теорию коммуникаций.

 

Мать

Белла  Марковна  (Бейля  Менделеевна)  Лондон родилась 18 марта 1923 года в Полоцке – некогда гордом престольном славянском  городе,  а  в  ее  время  –  скромном  белорусском городке, трудно отличимым от большого села. Дома, сады, заборы, собаки – все, как в деревне.


Дома ее звали Бэбой, а старшую сестру, Римму, родившуюся в куда как менее спокойном (1919) году, – Ривой. Тем не менее детство сестричек было безмятежным и счастливым.

Папа,  опытнейший  наборщик,  работал  в  государственной типографии: и пусть зарплата была небольшой — всего 35 рублей, – но на жизнь в своем доме (Коммунистическая, 74) хватало: жили скромно, но хорошо. А мама – Лия (Лиза, Елизавета) Мордуховна – была домохозяйкой, очень вкусно готовила и этим немного прирабатывала: у нее столовалась учительница из музыкальной школы.


Беба и Рива (1940)


Когда Бэба пошла в школу (2), то каждый год получала похвальные  грамоты  с  профилями  вождей  марксизма-ленинизма  наверху.  В  1941  году  она  уже  заканчивала  школу города Полоцка. 20 июня прозвучал последний звонок, выпускники получили на руки аттестаты, а вечером был выпускной бал. Как и все еврейские мальчики и девочки из ее класса, она мечтала о высшем образовании и собиралась в Москву. Назавтра, 21 июня, она отправила свой аттестат и другие документы для поступления в ВУЗ в Москву, своей старшей сестре Римме, которая уже училась в Инъязе и жила в институтском общежитии на Маросейке. Отправила с оказией — с учителем немецкого языка, послав вдогонку следующую  и  очень  легкомысленную  телеграмму:  «Встречай немца скорым поездом» (Обошлось!).


А на следующий день уже вся страна встречала «немца» кровью и плотью...

26 июня из Полоцка уходил последний эшелон с военными, к нему прицепили несколько товарных вагонов для населения – в них-то Бэба и уехала с матерью в эвакуацию в Москву. В Полоцке оставался один отец. Эвакуация была ему заказана, да и дежурил он в типографии 26 июня и смог отпроситься только для того, чтобы проводить жену и младшую дочь. Он искренне верил, что немцев вот-вот остановят и погонят.


Последняя весточка от него — эта открытка, полученная старшей дочерью.


Почтовая карточка из Полоцка (30.06.1941)


«Полоцк, Коммунистическая улица, 74.

Москва, Маросейка, Петроверигский пер., 6/8, к .207 

–  Р. М. Лондон. 30 июня 1941 года.

Полоцк 30.6. // Дорогая доченька! Последнюю твою открытку от 24 июня я получил, а мама и Бэба 26 июня поехали в Москву и я очень волнуюсь, что их еще нет у тебя. Я один остался дома. Город в опасности и не знаю, что делать. Около нас упала бомба и был пожар и много жертв. Умоляю тебя, когда получишь письмо, телеграфируй мне сейчас же, приехали ли они в Москву. Они, вероятно, застряли в дороге. // Дядя Мендель уехал внезапно до Москвы. Попытайся у него узнать, приехали ли они. От них ты узнаешь, где мама и Бэба. Папа. // Немедленно телеграфируй, если примут телеграмму».


15  июля  в  Полоцк  вошли  немцы,  в  городе  встал  гарнизон  201-й  полевой  охранной  дивизии.  По  линии  СД  за  порядок и за евреев «отвечала» айнзатцкоммандо 9. В начале августа выгородили для евреев два гетто – одно на окраине, другое в центре (в его зону вошли и Коммунистическая улица, и школа № 12), а в середине сентября всех перевели в новое гетто на кирпичном заводе возле военного городка Боровуха. Датами расстрелов полоцких евреев стали: начало августа, 21 ноября и 11 декабря 1941 года, а также (евреи-специалисты и их семьи) – 3 февраля 1942 года.


Совершенно очевидно, что Мендель Иосифович Лондон, разделив судьбу остальных полочан-евреев, погиб в одной из этих «акций». Страшная, ненавистническая война отняла у Беллы отца, о чем она долго не знала, но догадывалась, а саму ее – счастливую девчонку – превратила в несчастную, часто плачущую девушку, которой отныне самой приходилось решать все вопросы бытия.


В Смоленске она отправилась за кипятком и едва не отстала от поезда. Была бомбежка, после чего маршрут изменили, и поезд, не заезжая в столицу, покатил в Саратовскую область.  С  4  июля  по  14  августа  1941  года  Белла  работала конторщицей колхоза «20 лет Октября» в поселке-райцентре Кистендей, а затем в близлежащей Дурасовке, куда приехала  из  Москвы  сестра  Римма  преподавать  французский язык. Белла же стала секретарем Дурасовской психколонии и познала со своими сумасшедшими все муки ада. Однажды она  с  двумя  сумасшедшими  поехала  в  лес  за  дровами  на телеге, запряженной двумя быками — «цоб-цобе», но быки не слушались, а у сумасшедших портилось настроение. Было страшно, но опять, слава Богу, обошлось.


В 1942 году она перевелась в Ижевск, где в эвакуации находился МВТУ, куда сестра еще в Москве передала ее документы на поступление. Там же она училась и работала лаборантом.  Устроились  жить  и  работать  в  общежитии  для бывших  уголовников:  мама  —  комендантом  (всю  мамину физическую работу за нее по ночам, – чтобы никто не видел, — делали дочери), сестра — воспитателем, а Белла — библиотекарем. Жили втроем в одной комнатке, и каждый день славили бога, что никого не убили. А утром она уходила в институт на учебу.


А 17 июня 1943 года Белла вместе со всем институтом вернулась в Москву, мама и Римма приехали позже. Здесь начались  новые  невзгоды  –  с  пропиской.  Беллу  прописали  в Москву как студентку, Римму прописала одна родственница — небескорыстно, но прописала. А вот прописать маму никак не получалось. А без прописки не было и хлебной карточки, так что какое-то время жили на одну студенческую карточку.


Начальник паспортного стола говорил: «А пусть она едет туда, где жила до войны». Это куда же? Туда, где дом сгорел и где мужа убили?


Белла  обратилась  в  редакцию  «Красной  Звезды»  к  Илье Эренбургу: тот дал ей номер телефона человека, который ей обязательно помог бы. Но Белла этим так и не воспользовалась, она решила вопрос сама и иначе: Белла обновила им всю наглядную агитацию чертежным шрифтом, после чего начальник паспортного стола прописал Елизавету Марковну.


Маму  она  поселила  у  себя  в  студенческом  общежитии. Студенческая жизнь, учеба отнимали все время и силы, но и в посещении театров она себе не отказывала (входной билет тогда стоил 1 рубль). Сидела на ступеньках или стояла в проходе, а то и поклонники приглашали — их было немало, в том  числе  и  Марк,  мой  отец.  «Технология»  приглашения была  такой:  позвонить  Римме  на  работу  и  пригласить  не ранее чем на завтра. А иногда было и по два варианта.

        

А  однажды  они  были  с  Марком  в  Большом  театре,  где давали «Князя Игоря». И вдруг директор театра объявил, что объявляется перерыв на 45 минут, поскольку снаружи будет салют в честь Победы! Кончилась война!..


Белла Лондон и Марк Полян

(Конец 1940-х)


Когда  отец  сделал  маме  предложение,  она  согласилась.  Переехала  в  Бахрушинский  дом  на  Фалеевском,  где ей, да и всем нам, предстояла еще дюжина лет в классической,  по  Ильфу  и  Петрову,  густонаселенной  коммуналке прежде чем мы переехали в полученную отцом квартиру на Ленинском проспекте (точнее, в две комнаты в трехкомнатной квартире).




Марк и Белла Полян с сыном (1957)


Между  тем  и  мамина  трудовая  жизнь  распалась  на  несколько  отрезков.  Из  МВТУ  она  перевелась  в  Московский автодорожный  институт,  по  окончании  которого  работала экономистом  на  автобазе  Министерства  военно-морского флота, затем ревизором в Контрольно-ревизионном отделе Главмосавтотранса. В 1969-1978 гг. она старший инженер в Главном управлении международных автомобильных сообщений «Совтрансавто». И, уже будучи на пенсии, долго работала оператором Мострансагенства.

 

В Германии

Выйдя  в  середине  1990-х  гг.  на  пенсию,  Марк  и  Белла Полян  решили  присоединиться  к  фрайбургским  Полянам, и  2  ноября  1998  года  они  пересекли  границу  Германии.


Фрайбург и Фрайбургская община уже ждали их. Годы, что они прожили в Германии, они сами находили, быть может, самыми  лучшими  в  своей  жизни.  Спокойный  и  размеренный быт без необходимости что бы то ни было организовывать, добывать и набирать себе запасы впрок, королевская медицина, ранее не представимые поездки по Германии и по  европейским  странам,  близость  к  единственному  сыну и  его  семье  –  все  это  создавало  уют  и  ощущение  качества жизни,  пусть  и  стариковской.  Мама  немного  говорила  по-немецки, отец – старательно учился, но так и не выучился.


Совершенно светский в России человек, на старости лет он полюбил походы в синагогу, не пропускал, если не болел, ни одного шаббата – повторял за кантором или за раввином непонятные слова и фразы и выстраивал какие-то свои, только им двоим и ведомые, отношения с еврейским Богом.

Могила на Еврейском кладбище во Фрайбурге


2 октября 2011 года Марк Павлович Полян умер, а 30 октября 2012 года – умерла и Белла Марковна. Их могила из светлого розового песчаника на Фрайбургском еврейском кладбище – первая, где имена выбиты и на русском языке.

 

1 - Маленький  штрих  для  истории  антисемитизма  в  Советском  Союзе: 26  января  1977  года,  на  55-м  году  жизни,  отец  сменил  отчество,  и  из Пинхасовича  официально  стал  Павловичем,  каковым  неофициально  являлся всегда. О чем осталось «Свидетельство о перемене фамилии, имени, отчества»,  выданное  Октябрьским  ЗАГСом  г.Москвы  за  №  265439  от 26.1.1977.

2 - Средняя школа № 12 г. Полоцка.

 

 

 

 





<< Zurück | Gelesen: 378 | Autor: Полян П. |



Kommentare (0)
  • Die Administration der Seite partner-inform.de übernimmt keine Verantwortung für die verwendete Video- und Bildmateriale im Bereich Blogs, soweit diese Blogs von privaten Nutzern erstellt und publiziert werden.
    Die Nutzerinnen und Nutzer sind für die von ihnen publizierten Beiträge selbst verantwortlich


    Es können nur registrierte Benutzer des Portals einen Kommentar hinterlassen.

    Zur Anmeldung >>

dlt_comment?


dlt_comment_hinweis

Autoren