Я тоже вскочил, и пошли мы в разные стороны. Ишь, врать он мне будет! Солидному человеку! Кипит всё внутри... Домой идти рано, пошёл вдоль берега быстрым шагом. С Будённым он встречался, ха!.. В пот сначала меня бросило, а потом ветерок начался, охолонил меня чуток. Ну ладно, приврал бы немножко, но нельзя же так нагло…

Мы приехали к пещере – теперь выстроен около неё целый посёлок со стоянками для автомобилей, кафе и ещё кучей каких-то зданий. Сделан бетонный модерновый портал, теперь вход – платный. Внутри всё залито электрическим освещением, возле озера – алюминиевая лодка, дежурят спасатели...

И услышал в ответ:
     –  Чао, будь здоров!

А ведь прав мой друг – журналист: все проявления жизни и театральности существуют на базаре. Здесь всё кипит, бурлит, все достоинства и пороки соединены в одном котле. Щедрость и скупость, правда и обман, театральная показуха, сольные выступления зазывал, жульнические трюки продавцов, радость от покупки и разочарование – всё здесь есть! И даже снующие носильщики как сценические рабочие в театре переносят и передвигают декорации.

...Тбилисский фуникулёр увековечен на картине Пиросмани, Ильф и Петров упоминали его в романе «Двенадцать стульев». Мы поднялись на Верхнюю станцию. Конечно, рестораны нас не интересовали. Мы погуляли, полюбовались на город с горы, потом спустились на Среднюю станцию и долго ходили по Пантеону, где похоронены общественные деятели, актёры, писатели, поэты.

В течение жизни мы «обрастаем» многочисленными знакомствами, некоторые знакомства вырастают в крепкую многолетнюю дружбу, и наша память заполнена воспоминаниями, а некоторые знакомства вообще не оставляют никакого следа. Некоторые люди оставляют о себе дурную память, другие оставляют яркий след. Слабая память зачастую не позволяет вспомнить имена и фамилии знакомцев, и наоборот, я почти всех своих одноклассников и однокурсников  помню.

Природа была замечательная – буйная зелень (всё-таки это же единственное в Туркмении место с субтропическим климатом), а все плоды, которые удалось вкусить – намного крупнее тех, которые мы покупали на рынках Ашхабада. Абрикосы, персики, инжир, ежевика, которая буйно росла по берегам арыка, – всё огромных размеров. Вот только рыбка, которую мы ловили… м-да…

Мы сидели с Сёмкой на берегу моря. Я пересказывал ему свою беседу со следователем. Всё-таки все мои «изыскания» легли в официальное расследование. «Спасибо», конечно, мне не сказали, но хоть сакраментального «не путайся тут под ногами» я тоже от них не услышал. И то спасибо... Баллистическая экспертиза установила, что и Василий, и старший Колосов убиты из одного оружия…

Вот и всё, что я нашёл о Генриетте Колчигиной, героической женщине, которая со многими не менее героическими людьми работала во время войны в Туркменской филармонии – в той же концертной организации, где и я работал много лет спустя, и почти ничего не знал о самоотверженности моих коллег.

Дядя Вася, брат моей мамы, был инвалидом – правая нога навечно осталась негнущейся "корягой" после ранения во время войны 1941-1945 гг. Но, хоть и перемещался при помощи костылей,  лёгкости характера не поменял. Слава Богу, говорил он, если уж суждено было мне получить осколок снаряда, то хорошо, что не в руку и не голову!